Изыди, Гоголь! (СИ)
Посмеиваясь, я иду к дверям. В спину мне доносится:
-- Изыди... нечистый... Изыди... Гоголь! Изыди! Отче наш, иже еси...
Мои уши вдруг обжигает, как искрой от костра.
Я поворачиваюсь к Златолюбу. Он всего лишь крестится и бормочет что-то невнятное.
Странно...
Может, старость дает знать? Или Мара вспоминает?
Потирая мочку, я выхожу из кабинета.
В номере меня встречают две пиявки. Но не те, которые сосут кровь.
-- Доброе утро, Гришенька! -- улыбается Маргарита. -- Мы заказали на завтрак бутерброды с черной икрой, а еще яйца пашот и французские тосты с карамельными яблоками. Присоединяйся!
Да, не те пиявки, что сосут кровь...
На полпути к спальне силы покидают меня. Четыре договора, бессонная ночь и заклинание ранга Мастера -- это перебор для моего жалкого Второго уровня.
Я падаю на диван в гостиной и заворачиваюсь в пальто. Но, похоже, отдых мне не светит.
Под боком умещается чья-то пятая точка. Желудок сводит от соленого аромата.
-- Ну же, Гриша, попробуй! После тяжелой ночи нужно хорошо покушать, чтобы восстановить силы!
А ведь и правда. Благодаря еде магическое истощение проходит быстрее.
Я поворачиваюсь и принимаю угощение в виде бутерброда с икрой. Маргарита, улыбаясь, облизывает пальчики от масла.
Ее хитрые лисьи глаза пристально следят за моим взглядом. А он блуждает по ее соблазнительной фигуре, которую совсем не скрывает тонкий короткий халатик.
Когда мачеха закидывает одну ногу на другую, халат чуть задирается и показывает, что на Маргарите нет белья.
Прожевав, я отмахиваюсь:
-- Благодарю. А теперь прочь! -- я поворачиваюсь на бок. -- Никому не шуметь, не чавкать, не дышать. Я буду спать!
Маргарита возвращается к столу. Зная, что я наблюдаю краем глаза, она покачивает бедрами.
-- Смотри, не проспи бал в честь совершеннолетия своей невесты, о великий патриарх!
-- Убирайся к воронам, женщина! Я же сказал... какая еще невеста?
Я резко сажусь на диване. Усталость как рукой снимает.
За столом сидит Анна. Одетая в домашние шортики и маечку, она беззаботно покачивает ножкой.
-- Ольга Бурановна Зимина, -- хмурится сводная сестра. -- Ты и ее забыл? Ты же так ждал ее совершеннолетия!
-- Зачем ждал?
Анна пренебрежительно пожимает плечами.
-- Ну, она же красавица, умница, дочь богатого рода, выдающийся талант в магии и...
Последняя причина приходит сама. Память тела говорит, что свадьба в Российской империи разрешается только с восемнадцати лет.
Сдается мне, юный Гоголь ждал не свадьбы, а первую брачную ночь...
Анна бросает взгляд на мать. Маргарита, помявшись, заканчивает за дочь:
-- Ты собирался шантажировать ее отца, патриарха Зиминых.
Брови сами собой лезут на лоб. Я невольно присвистываю.
Говорят, юный Гоголь умер своей смертью?
Смешно.
-- Во сколько, говоришь, будет этот бал?
Подорвавшись на ноги, я подлетаю к столу и закидываю в рот еще один бутерброд с икрой. Вороны побери, почему они такие маленькие?!
-- Я не говорила, -- Анна скрещивает руки под зрелой грудью. -- И мы на него не приглашены. Ты понятно почему, а нас с мамой ничего… кхм, почти ничего с Зимиными не связывает.
Я пропускаю оговорку мимо ушей и всплескиваю руками:
-- Так ведь в этом самое веселье: заявляться туда, где тебя не ждут!
Переглянувшись с дочерью, Маргарита робко замечает:
-- Но у нас ведь даже нет подходящих платьев… Придется возвращаться в поместье... А Остап с первой ночи в отеле не вылезает из мини-бара...
-- Пустяки, -- отмахиваюсь я. -- Купите платья в магазине при отеле. И не скупитесь: платим не мы!
Оставляя позади двух растерянных женщин, я спешу вон из номера.
Нужно же еще приготовить подарок для моей невесты!
Глава 9. Бал лицемеров 2
-- Наши враги делают все, чтобы проиграть.
Высокий, мускулистый, косой сажени в плечах, с коротким ежиком светлых волос и густой ухоженной бородой. Тело лесоруба или борца с быками, но стать столбового дворянина. Ему можно одинаково дать как двадцать пять лет, так и сорок пять.
Таков патриарх Зиминых, граф Буран Казимирович.
-- Простите? -- хмурится Вячеслав Ледовикин, глава родовой гвардии Зиминых.
Высокий, не ниже патриарха, такой же могучий, но гладко выбритый. Голова с прямыми углами челюсти и висков напоминает обтянутую кожей квадратную коробку.
-- Какой главный принцип победы? -- спрашивает патриарх.
Он стоит к начальнику своей гвардии спиной, все его внимание приковано к пьедесталу перед ним. Потому Ледовикину остается только гадать о выражении лица патриарха. Но, судя по тону, он о чем-то раздумывает.
-- Идти туда, где не ждут, и атаковать там, где не подготовились, -- отвечает глава гвардии.
Зимин кивает.
-- Но мы ждали их, -- говорит он. -- Когда еще подорвать мои авторитет и репутацию, как не на дне рождения моей дочери?
Ледовикин ничего не отвечает. Лучше возможности для врага и придумать сложно. А врагов у Бурана Казимировича, прямолинейного правдоруба и упрямца, хватает, чтобы отсылать им поздравления на день рождения почти каждый день в году.
-- Они даже предупредили нас, -- продолжает граф. -- И мы подготовились.
Ледовикин кивает самому себе. Они установили новейшие электронные и магические системы сигнализации, усилили патрули периметра и внутри поместья. Но кое-что главе родовой гвардии все-таки не дает покоя.
"Мы заберем у Зиминых их самое ценное сокровище. Советуем остаться в этот вечер дома, чтобы избежать лишних жертв".
Это послание получает каждый, кого приглашают на бал в честь совершеннолетия Ольги Зимины.
Любая вина за пострадавших ложится на самого Бурана Казимировича. При этом утверждается, что пострадавшие точно будут, как минимум со стороны Зиминых.
Также послание рассылают каждому, кто получил приглашение на праздник. Ни больше, ни меньше. Но откуда враг знает всех поименно? Неужто у Зиминых завелась крыса?
Отследить концы, как и крысу, не удается. Только стиснуть зубы и терпеть насмешки других дворян.
Гениальная провокация и оскорбление, которое просто невозможно проигнорировать. Но главу родовой гвардии Зиминых сейчас беспокоит далеко не собственный промах.
-- Буран Казимирович, вы уверены, что…
-- Трескунец останется здесь, -- стальным голосом перебивает патриарх. -- Враг того и добивается, чтобы мы перевезли его в другое место.
Зимин наконец поворачивается. Его серые глаза сверкают сталью.
-- Они хотели устроить нам ловушку, -- его рот растягивается в зверином оскале. -- Но в итоге сами попадут в наш капкан!
Ледовикин вздыхает. У него есть только догадки. Патриарх же прав во всем.
Они усеяли хранилище в подвале поместья высокоуровневыми охранными заклинаниями и артефактами. Но призваны они не отпугнуть воров, а наоборот. Запереть их.
Запереть наедине с патриархом Зиминых и Трескунцом. Главным сокровищем рода.
Буран Казимирович, оставляя позади пьедестал с Трескунцом, вместе с начальником своей гвардии идет к выходу из хранилища. Уже в дверях он вдруг спрашивает:
-- Мой брат уже приехал?
-- Да, господин, -- кивает Ледовикин. -- Он проведал молодую госпожу. Сейчас они уже должны быть с гостями.
Граф удивленно проверяет наручные часы. Праздник уже как полчаса идет полным ходом. А хозяин дома еще не разу не вышел к гостям!
-- Что ж ты не напомнил-то! -- рычит патриарх и, на ходу поправляя галстук, рысью уносится к выходу из подвала.
Охрана, стоящая в коридоре, провожает его удивленными взглядами.
-- А я то че? -- растерянно бормочет Ледовикин и поворачивается к подчиненным. -- Чего стоим?! Команды ждем?! Двое у хранилища, двое на патруле, еще двое на входе в подвал! Выполнять!
Бойцы тут же принялись занимать позиции. Вся гвардия натренирована и подготовлена, все сценарии предстоящего вечера отрепетированы. Нападение, если оно и состоится, обречено на провал.