Финист Урван и око василиска (СИ)

— Я скверна. Я даю могущество и наделяю речью. Тот, кто примет меня, обретёт великое знание и станет покорителем мира, который упадёт к его ногам.
Голос исчез так же внезапно, как и появился. Вместо него звери уловили видение. Феникс увидел себя огромной птицей, в десятки раз больше себя нынешнего. Он восседал на самой высокой горе, простирающейся за облака и звёзды. К нему со всех концов света шли ангелы и люди и несли богатые дары. Даже сам Элогим спустился с небес и пал ниц перед фениксом.
Хищник пришёл в неописуемый ужас, когда в конце видения Бог поклонился ему. Всевышний — верховное существо, которое не должно ни перед кем склоняться. Сама идея, что творец может поклониться своему творению, казалась ему кощунственной. Этот мираж выглядел как извращение, а тот, кто насылал его, — был явным противником его Бога. Своими иллюзиями он желал обесчестить Элогима.
Дракон увидел ту же картину, с той лишь разницей, что на горе сидел не феникс, а он сам. И его, в отличие от феникса, прельщало увиденное. Дракону льстила идея преклонения Всевышнего перед ним. Он испытывал небывалое самолюбование и чрезмерную гордость.
Феникс разинул рот и пустил огненную струю в огонёк. В момент атаки сокола нахлынувшая фантасмагория тут же прекратилась. Он вскинул крылья, взмахнул ими со всех сил и взмыл в небо. До самых облаков феникс не поворачивал головы.
Дракон наблюдал за всем со стороны. Поступок друга казался ему безрассудным. От предложенной силы нельзя так просто отказываться. Тот, кто вот так бросает могущество, определённо дурак. Такое существо обречено на вечную слабость.
Рептилия смиренно склонилась перед скверной и широко разинула пасть. Огонёк поднялся вверх и устремился прямо в глотку зверя. Дракон стиснул зубы и стал стремительно увеличиваться в размерах и менять внешний вид. Его белоснежная чешуя позеленела, а зубы стали чёрными. Красивые радужные глаза налились кровью, а огненная борода, усы и роскошная грива отвалились и рухнули на почву. Тело новоиспечённого безобразного животного начало источать невыносимое зловоние на многие вёрсты вокруг.
Внезапно сверкнула молния, а следом раздался оглушительный гром. Дракон поднял глаза к небу. К земле спускалось большое облако, на котором восседали три серафима, окружённые огнём. Ангелы излучали столь сильное свечение, что разобрать в них отдельные части тела не представлялось возможным.
Облако подлетело к дракону и остановилось перед его мордой. Крайний левый серафим вышел вперёд. Дракон в ужасе упал брюхом на землю и закрыл глаза лапами, силясь как можно скорее избежать ослепляющего света.
— Я Господь, вот имя Моё! Никому не отдам Свою славу, хвалу, что подобает Мне. От красоты твоей возгордилось сердце твоё, от тщеславия твоего ты погубил мудрость твою. Ты говорил в уме своем: «поднимусь выше облаков и буду подобен Вышнему. Взойду на небо, выше звёзд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов». За то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоём, и будешь есть прах во все дни жизни твоей. Беззаконник, ты смертью умрёшь.
Левый ангел сделал шаг назад и вернулся в строй. С лязгом и молниями, облако стало подниматься вверх и через минуту светоносные духи скрылись из виду.
Дракона пронзила ужасающая боль, и, не в силах её сдержать, он взревел. Могучие крылья отвалились со спины зверя словно лосиные рога после гона. Следом оторвались массивные задние лапы подобно тому, как ящерица сбрасывает свой хвост, и хищник с грохотом рухнул брюхом о землю. Последними отпали передние конечности и обнажили морду.
Зверь непроизвольно открыл глаза и успел увидеть едва различимые силуэты скрывающихся в небесах серафимов. Через секунду они полностью исчезли.
Хищник бросился к озеру. Карабкаясь по земле брюхом, он оставлял позади себя огромную траншею. Зелёная трава от соприкосновения с его телом мгновенно увядала.
Дракон подобрался к берегу и опёрся всеми силами на живот. Он максимально поднял голову вверх и наклонился посмотреть на своё отражение в озере. Увидев себя нового, дракон пришёл в ужас. Он никак не походил на себя прежнего. Его новый монструозный вид внушал лишь одно — отвращение.
 
Вместо некогда красивого ослепительно белого дракона он увидел уродливого василиска. Мерзкий змей представлял собой жалкую тень себя прошлого. И тут пришло осознание, что отныне он не бессмертное существо, а самый обычный смертный. Впервые в жизни дракон испытал страх и отчаяние.
Сон внезапно закончился. Видения ошеломили хранителя. Как оказалось, древнее чудовище изначально не являлось таковым. Он никак не предполагал, что василиск в прошлом был драконом. Змей впитал в себя дух скверны и тем самым породил магию. Зло вошло в плоть, и плоть смогла призывать его. Причина этого зла — ропот на Бога. Гаду показалось мало всего, чем наделил его Всевышний. В своей гордыне он захотел стать владыкой мира, перед которым сам Господь должен преклонить колени. За своё высокомерие он получил заслуженную кару — Вседержитель проклял его на смерть.
Урван понемногу приходил в себя лёжа на полу. Вокруг него по кругу ковылял Зинон с кадилом в одной руке и тростью в другой. Чародей заметил очнувшегося финиста и, кряхтя, присел перед ним и резким движением сунул под нос всадника курильницу. Вонючий дым мгновенно наполнил лёгкие наездника. Едкий до нестерпимости он вызвал першение в горле, словно ему засунули в рот раскалённую кочергу.
— Хватит… хватит… — сквозь проступившие слёзы и кашель взмолился Урван.
Зинон пять раз легонько дунул в кадило и дым улетучился. Он аккуратно отставил курильницу в сторону, а сам уставился на пленника.
Скривив лицо и продолжая откашливаться, всадник опёрся на руки и принял сидячее положение. Юношу мучило сильное головокружение. Он еле сдерживался, чтобы не наблевать. Мысли роились в голове от внезапно увиденного откровения. Добавляло необычности ситуации полное незнание того, как на него реагировать.
Принимать какую бы то ни было информацию от злых существ строжайше запрещено. Лукавые создания посредством видений часто вводят людей в заблуждение и манипулируют ими.
— Ты меня напугал, финист, — взволнованно сказал колдун, оборвав мысли наездника. — Что с тобой произошло?
Всадник посмотрел в глаза чернокнижника. У него появилось желание честно поделиться с магом своими видениями, но в последнюю секунду он передумал. Нельзя незнакомцу, а тем более врагу доверять секреты. Кто знает для каких злых целей он потом станет использовать полученные знания?
— Что тебе до меня? — буркнул финист и посмотрел в глаза волхва. — Вы столько людей уничтожили во время первого погрома в Дивногорске, что на мою смерть и не прилично обращать внимание.
— Брат наказал смотреть за тобой. Будет глупо, если он прилетит и увидит тебя мёртвым. А что до жителей города, то они сами виноваты в своей смерти.
— А как же те люди, которых вы используете для своих магических отваров? Я слышал запах крови, когда Зинон читал заклинания над чашей. Для таких трансформаций потребовалось очень много человеческих жертвоприношений. Князь меня заверял, что перед нападением никаких похищений не было. В таком случае вывод один: людей вы похищали из других мест.
— Всё верно, финист. Много мы людей прирезали, чтобы получить возможность превратиться в тельцов и ещё больше для трансформации в грифона. Однако поверь, эти люди были не против.
— Как живое существо могло не воспротивиться вашему чудовищному плану? — вскипел Урван и сжал кулаки.
 
— Убийство местных привлекло бы ненужное внимание. Поэтому мы нападали на караваны работорговцев к югу отсюда. Ты даже не сможешь представить, что мы там находили — настоящий ад. Огромные клетки, в которых держали пленников, обвиты терновником. Узники зябко жмутся друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. Они либо полностью голые, либо в лохмотьях. Все без исключения голодные, измождённые и больные. Ослабевшие настолько, что не могут дойти до отхожих мест в углу каморки, поэтому испражняются там же, где и лежат. Тела многих покрыты язвами и сочащимися незаживающими ранами, по которым спокойно ползают вши и мухи. Вонь стоит просто невыносимая, испарения разъедают глаза. Когда мы их освобождали, они просили только одного — смерти.