Человеческая оболчка (СИ)

Шорох. Звук ломающихся пальцев Сэма. Тяжелая и сильная рука оторвала труп отца, освобождая ребенка. Человек в черном плаще поднял сверток, пристально вглядываясь в свою находку.
— Нашел же я на свою голову… — грубо пробормотал бородатый мужчина, расстегивая свою куртку.
Малыш, услышав чужую речь, замолк, а стоило ему оказаться под теплым пуховиком — радостно гукнул.
— М-да… И что мне с тобой делать?
Ребенок издавал звуки, что еле пробивались из-под куртки, накрытой плотным плащом. Ему было тепло. Большой человек с досадой окинул взглядом пространство вокруг себя. С десяток замерзших семей, что доходили до этого места, и лишь один выживший ребенок.
— Может, съем тебя, как подрастешь… — рассмеялся мужчина, и повернул ключ на панели своего снегохода.
Глава 2
Узы
— Дед, мы лежим тут уже пол светового дня, я все брюхо себе отморозил! Где твоя «Колорофаун»? Язык же можно сломать, какое название ты ей дал! — возмущался парень, лежа в снегу на границе старого, мертвого леса и бесконечной белой пустыни, пытаясь разглядеть что-то на просторах слепящего солнцем поля.
Если смотреть с высоты, то двух мужчин вряд ли можно было бы отличить от упавших веток, некогда мощных и сильных деревьев. Укутавшись в теплые вещи, нацепив на глаза пластиковые маски, защищающие от метели и холода они терпеливо топили почву под собой, углубляясь в нее по несколько миллиметров в час, и заметаясь мелким блуждающим снегом.
Черные плащи-накидки полностью укрывали мужчин. Толстая ткань не пропускала воздух и влагу, помогая сохранять тепло. Даже сейчас, распластавшись на снегу, под этими плащами мальчишка и старик были словно в палатках. Ни рукавов, ни замков, лишь капюшон и пара лямок. Такие плащи были самым отличительным знаком людей, что обитают в бескрайних заснеженных землях.
— Мимикрирует…
— Что делает?
— Мимикрирует! Ты что, идиот, Исаак? Если да, то почему ты столько лет мне об этом не говорил? — полушепотом сказал Юрий, пытаясь не спугнуть добычу. — Мимикрировать, это значит маскироваться, менять цвет, может, форму, в зависимости от окружения. Вон она летает! Будь тише.
— Я не вижу никого и ничего, и солнце слепит как безумное, стоит только взгляд поднять! И та тетка назвала меня Айзек!
— Вот, держи глаз древних. Но включи его не больше, чем на минуту, иначе обратно по темноте мы пойдем совсем без зрения, — прошептал дед, на ощупь доставая из рюкзака тепловизор.
— Это безумие какое-то! Как она это делает? — вскрикивая от удивления, Айзек пялился в окуляры тепловизора. — Почему мы не охотились на нее раньше? Вон она какая большая!
— Это животное — одиночка, с четким периодом миграций. И не видел ты ее раньше по своей собственной вине! Нечего было болеть! — недовольно бурчал старик, — Пожалуйста, Исаак, просто наблюдай и болтай поменьше…
Через тепловизор Айзек наблюдал за тварью, парящей в небе кругами, пытаясь понять, птица это, или зверь, ведь судя по форме, она была больше похожа на снежного караала, чем на птицу. «Тупомордая, длиннохвостая и красная» — такой она виднелась, через технологию древних богов, что была у Айзека в руках.
Стоило ему взглянуть наверх своими глазами — ничего, будто и нет там никого. Лишь спустя время, немного привыкнув к свету, он начал замечать то, о чем говорил его старик. Словно муть в глазной жиже, что плавает внутри глазного яблока, маленьким, еле заметным пятном она перемещалась по бескрайне голубому небу. Как только парень смог сфокусироваться, он тут же начал различать очертания летающего зверя. Айзек впервые видел что-то настолько удивительное, не понимая, как зверь может становиться почти невидимым. Он пытался растолкать Юрия, чтобы тот объяснил ему, но тот лишь отмахнулся, сказав, что Айзек должен понять это сам, когда они поймают животное.
 
— Стоп! Поймаем? Да как такое возможно, оно же ни фига как высоко! Да и как целиться-то в него? Ладно глухого горлуна я подстрелить могу, он не успевает свалить от стрелы. Но эта тварь явно шустрее!
Юрий никак не реагировал на шумного мальчишку, лишь смотрел вверх, стараясь не щуриться от солнца, что давалось его старым глазам с трудом, из-за чего он иногда вытирал слезу со щеки. Столько лет он таскал пацана на охоту, уча его добывать еду — тот никогда не вел себя подобающе. До сих пор шумный, резкий, нетерпеливый, хотя каждый раз он напарывался на плоды своей опрометчивости. И не сосчитать сколько раз он проваливался под лед, в лунку серой олуши, а сколько раз его цапал длинношерстный караал, да и обычный караал цапал — тоже не сосчитать. И вот опять: он сидит и шумит, шевелиться, елозит, хотя сказано было — вести себя тихо.
Вдруг ход мыслей прервался, когда чуткий взор заметил резкое движение колорофауна. Это по-настоящему удивительное зрелище, которое Юрий так хотел показать мальчику, отчего резко отвесил ему подзатыльник и ткнул пальцем в горизонт, — Туда смотри!
Маскировка зверя была на высоте, и пока он следил за окружением с высоты — ни одно существо в этой снежной пустыне не смогло бы его найти, иначе сидела бы колорофаун голодной. Резко рванув вниз, зверь потерял свое преимущество на стыке неба и земли, синий и белый цвета перемешались и ее стало видно. Не так хорошо, как хотелось бы, но достаточно, чтобы разобрать ее движения. Зверь камнем падал на землю, и лишь у самой земли, на уровне гуляющего снега, резко махнул крыльями, сменив траекторию, пробилась в сугроб, подняв в воздух еще не слипшиеся снежинки. Звук был такой, будто в рыхлый, пушистый снег кидают доску: вроде бы как хлопок, но такой мягкий и гулкий.
Не прошло и секунды, как вверх из того же снега вырвался столб белой пыли, и лишь видно было полевку, летящую к небесам. Полевка стремительно набирала высоту, сделала пару переворотов и исчезла.
— Съела… — довольно сказал Юрий, — а теперь смотри и запомни это на всю жизнь!
Старик поворошил снег перед собой, и нащупав шнурок, медленно начал его вытягивать. Приглядевшись к земле, Айзек увидел, как под снегом бежит маленький бугорок. Юрий медленно тащил шнурок, поглядывая время от времени наверх, и как только он заметил, что колорофаун начала падать — ускорился, да так, что сам удивлялся ловкости своих рук.
В миг, когда тварь ударилась о снег, большой капкан сомкнулся. Стальная дуга с острыми как бритва зубами замерла, переломав необычное существо в нескольких местах и разбрызгав алую, теплую кровь вокруг.
— Полевка в комплекте! — радостно подпрыгнул Юрий, побежав к капкану. — Чего лежишь, Исаак? Не ты ли хотел встать?
Айзек лежал, открыв рот. Сколько он себя помнил — дед таскал его на охоту, показывая, какими изощренными способами он добывает дичь. И каждый раз Айзека сворачивало внутри, от осознания того, что на его глазах погубили нечто столь прекрасное. Хоть парень и не мог с этим смириться, он прекрасно понимал, что все эти звери охотиться точно так же: у каждого своя тактика и свои хитрости, и они точно, как и все, подчиняются правилу «Выживает сильнейший». Мысль о том, что они со стариком до сих пор на вершине пищевой цепи — его, на самом деле, радовала. Айзек надеялся остаться там на подольше, хоть и был близок, время от времени, к тому, что его сместят.
Подойдя ближе к капкану, залитому кровью, парень удивленно открыл глаза, стягивая с лица походную маску. Зверь, что лежал перед ним, был по истине удивительным. Толстые, широкие, жесткие, перья, вперемешку с мягким подшерстком не имели цвета, были абсолютно прозрачны. Волокно пера было странным, и в мертвом состоянии выдавало все цвета радуги в те, светлые, места, что не были залиты теплой, густой кровью.
При жизни зверь мог с легкостью менять свой цвет, подбирая его в зависимости от того, как сильно он напряг или натянул свою кожу. Айзек любопытно вглядывался в зверя, пока старик выковыривал его из капкана, злобно кряхтя, когда его руки соскальзывали с железок, что в очередной раз чавкали добычей, расплескивая кровь везде. Мертвая морда была тупорылая, мелкие зубы почти не использовались ей по назначению, так как миниатюрная добыча прогладывалась целиком.