Леха (СИ)

Частенько «на воротах» халтурили и курсанты «уиновской» школы, как правило, спортсмены‑разрядники секции самбо, из того же «Труда». Эту спортивно‑криминальную группировку возглавлял Саша Травников, руководитель общественной организации «Самбо Вологодской области». Может быть, менее титулованный спортсмен, нежели Андрей Сергеевич Краснов, президент областной федерации бокса, но от этого не менее авторитетный. Тренируясь в соседних залах одного спортивного комплекса, самбисты‑дзюдоисты Травникова – «Травы», с горем пополам уживались с «красновскими» боксёрами. И дело тут не в вечном споре кто круче, борец или боксёр.
В ходе увеличения географии и объемов растущего малого бизнеса участились финансовые пересечения в формате «производственного» процесса. При этом альма‑матер большинства вологодских единоборцев – спорткомплекс «Труд», всё же оставался нейтральной территорией. Заработавшие деньги, достигшие высокого «бандитско‑коммерческого» статуса самбисты или боксёры старшего поколения организовывали небольшие зальчики «для своих», куда попасть могли только правильные и проверенные. Это как раз и были клубы по интересам, группировкам и коалициям. А «Труд», сохраняя функцию кузницы кадров, оставался первой ступенькой в подледный мир Вологды девяностых годов. Периодические визиты выпускников боксёрского или борцовского факультетов нередко перетекали в смотрины перспективных спортсменов. И если Краснов или Травников действительно пытались хоть кого‑нибудь из своих подопечных отправить в столичные школы олимпийского резерва, то иные визитеры агитировали как раз «за родину». Предложения сопроводить груз до Махачкалы, поохранять кабак или дискотеку, сгонять в Питер за «небольшим пакетиком» – всё это сулило неплохие и, самое главное, легкие деньги. И дарило иллюзию жизнеустроенности. Никаких изматывающих тренировок, вечной нехватки денег и непонятности будущего. Нашел своих и успокоился. Ну, а что будет дальше? Как поет «Чиж»: «Так ли уж важно в двадцать лет с половиной…»
У каждой вологодской группировки (спортсмены не исключение) имелись «подкрышные» заведения, в определенных случаях, выполнявшие функционал некоего пункта постоянной дислокации. В частности, самбисты держали «Джем» и пару точек поменьше. «Красновские» отдавали предпочтение «Северу». Другие группировки, объемом посуше, как правило, «наводили движения» в общепите местного, не центрового масштаба. В пределах микрорайонов присутствия. Власть воровскую представлял Андрей Макаров, дерзкий, молодой и уже неоднократно судимый «стремяга» , по прозвищу Макар. Его уголовные клевреты могли всплыть в любой точке городской увеселительной топографии, не особо считаясь с негласными демаркационными линиями. Как, например, в поисках мелкой добычи пытались сдернуть денег с только что заехавшего в общежитие первокурсника Малыгина. Сам же Макар, чаще всего, оккупационно располагался в кафе центрального рынка, основного источника финансовых поступлений «на общее». Ну и не последним аргументом в пользу этой убогой кафешки являлось наличие в её пределах суетливых азербайджанцев, гарантирующих поставщиков марихуаны и гашиша. Кстати, и у нацменов был свой куратор – дагестанец Фарид, умудрявшийся дипломатично уживаться со всеми группировками города.
Как водится, борец‑вольник, призер республиканских первенств. По слухам, бывший гантамировский ополченец, участвовавший в штурме Грозного в июне 1994 года. Умение выстраивать коммуникацию на любом уровне привело его к должности тренера по рукопашному бою в спортивном обществе «Динамо». Мастер‑классы у него брали оперативники РУБОПа и бойцы ОМОНа, что определенным образом упрощало существование в сгущавшейся атмосфере бандитской Вологды. Фарид не множил вокруг себя больших родственных колец, как это обычно делали его собратья. Он обходился одной машиной самых близких и широкой сетью преданных рукопашников, имеющихся в каждой кавказской диаспоре. Попасть в секцию к Фариду для молодого выходца с Кавказа было почетнее, чем гимназисту – ботанику поступить в МГУ. Чаще всего машину «фаридовских» видели около шашлычной «Дербент» на окраине Вологды, в районе станкозавода.
 
Наличие этого минимума познаний темной стороны города было необходимо любому начальнику охраны крупного питейного заведения. А если, помимо услуг возлияния и чревоугодия, наличествовали женщины, громкая музыка и ночь до утра, то ориентироваться во всех нюансах нужно было ещё в режиме актуальных новостей.
Харламов как раз и был фигурой, близкой к идеалу для этой работы. Отслуживший в армии и понюхавший пороха, практически непьющий и абсолютно эмоционально устойчивый. К тому же, демобилизовавшись командиром стрелкового отделения Московского погранотряда, он умело руководил личным составом охраны. И, что немаловажно, менты, обслуживающие территорию, на которой нес людям радость ночной клуб «Джем», считались с мнением Харламова и большинство ситуаций оканчивалось компромиссным решением. Сложнее было с ОМОНом, который в эстрадным дуэте с РУБОПом или ОБНОНом , мог устроить ураганные маски‑шоу, но это уже воспринималось как данность, как стихийное бедствие, как часть бизнес‑процесса.
Обычно смена службы безопасности состояла из шести человек. Пара дежурила на входной группе, двое находились в зоне танцпола, боец контролировал стойку бара и ещё один скучал на кухне, присматривая за персоналом и числясь резервным. В выходные дни клуб мог вместить в себя до пятисот человек, а в праздники или дни народных гуляний и того больше. Летом на входном пандусе здания расцветали зонты летнего кафе, дымил мангал и гудели холодильники с пивом. Клуб прирастал дневным посещением, соответственно добавлялся и ещё один пост.
Основной охранной концепцией Харламова было убеждение: «Не пустишь одну проблему в клуб, не поимеешь десять». Поэтому третьим номером на входе, обычно маячил сам руководитель терробороны. Конечно, о существовании фэйс‑контроля в крупных городах все были наслышаны, но Вологда – город маленький и отсев ненужных клиентов велся применительно к существующей обстановке. Например, в четверг, когда посещаемость была гораздо ниже выходного дня, запускаться могли практически все желающие. А при полной заполняемости, спокойно могли отказать какому‑нибудь залетному владельцу пилорамы из Великого Устюга. Денежный поток был достаточен. То, что не заработалось сегодня, зарабатывалось завтра.
Владельцы клуба, бывшие валютные спекулянты, а ныне учредители кредитного учреждения «Процент», относились к индустрии развлечений соответственно. Как к развлечению. Чаще всего при посещении ночного клуба, они вели себя как организаторы конкурса красоты. Выбирали девушек посимпатичнее, раздавали призы в виде дорогого шампанского «от заведения» и, в качестве гран‑при, увозили основных «победительниц» в турне по вологодскому району. На загородную базу отдыха или в банно‑развлекательный комплекс. Конечно же, это было не со всеми, кого пожелали, но и доля желающих была повыше «отказниц». Кстати, управляющей клуба была одна из таких «мисс Джем». Оля Фуштейн, приезжая из небольшого поселка, где главными достопримечательностями были лесозавод и колония‑поселение. Будучи студенткой медицинского училища, Оля уже не видела себя фельдшером скорой помощи или старшей медсестрой приемного покоя. С хваткой мастера‑пилоточа или лагерного бугра, она прокладывала свою тропинку в областном центре на пределе человеческой гибкости. Дергалась то в одну сторону, то в другую. Недолго жила с блатным, но тот через пару месяцев совместного проживания загремел на десять лет за убийство собутыльника. Всё лето проработала проводницей на маршруте «Воркута‑Адлер», но, кроме сравнительно небольших денег (в сравнении с выматывающей профессией) и умения филигранно отказать в сексе куратору от РЖД, ничего не приобрела. Поэтому, когда её смазливую мордашку хозяева «Джема» заприметили в мигающих лучах светомузыки и пригласили на уикенд, время на раздумье не бралось. Она использовала свой шанс на полную катушку. Ночь с пятницы на субботу Оля провела с одним, с субботы на воскресенье с другим. Оба босса получили такой фейерверк сексуальных впечатлений, что скромную провинциалку стали называть между собой «наша Оля».