Возможны варианты (СИ)
- Не пьёт, не пьёт, - отмахнулся Стас, - потому и развезло.
Она смерила меня пристальным взглядом, и стала подниматься по лестнице, а я, проверив карманы, пожаловался:
- Стасик, а у меня ключей нет.
- Они у меня, - кратко ответил он и стал открывать.
Я послушно подождал в коридоре, пока он снимет с меня куртку, шагнул в спальню и тяжело осел на кровать.
- Ложись-ка ты спать, - сказал Стас, - Помочь раздеться?
Я болезненно поморщился и попросил:
- Не ори. Голова болит.
Стас встал в дверях, упираясь ладонями в косяки и, очевидно, не представляя, что делать дальше. Я сжал виски ладонями и тихо сказал:
- Проходи. Сядь и молчи. Я скоро буду в порядке.
Он подчинился. Несколько минут мы сидели в благословенной тишине. Наконец, боль ослабла. Я осторожно покрутил головой, удостоверяясь в этом, и спросил у Стаса:
- Чаю будешь?
Он подозрительно посмотрел на меня:
- Ты что, трезвый?
- Конечно! - удивился я.
- Так ты меня разыгрывал?- спросил он, разглядывая меня, - Не мог ты меня разыгрывать. От тебя вон как разит!
Конечно. Я и сам это чувствовал. Я достал платок из шкафа и вытер пот с лица.
- Потому что выделение через кожу идёт, умник, - мрачно объяснил я ему, - Иди себе чайку сделай, а я пока душ приму.
Кожа была липкой, волосы, казалось, слиплись сосульками. Я долго с наслаждением стоял под холодными струями, потом сделал воду теплее и несколько раз вымыл голову.
Завернувшись в халат, я пошёл к своему гостю. Стас сидел в спальне у компьютера и раскладывал пасьянс. Рядом с ним стояла пустая чашка.
Мне не понравилось, что он залез в компьютер без спросу, но цепляться к нему я не стал, просто предложил перейти в другую комнату.
Я опять чувствовал голод, но теперь это было терпимо. Чтобы немного отвлечься, я достал из бара бутылку вина, и спросил у Стаса:
- Налить?
- Я за рулём, - отказался он, - Мне кажется, что и тебе на сегодня хватит.
- Спасибо, папочка, - раздражённо отозвался я, плеснул себе в бокал, - Мог бы уже и заметить, что от вина в чистом виде мы практически не пьянеем. Что тебе вообще здесь надо?
- Да так, - пожал плечами он, - Говорят, тебя три недели никто не видел, вот и зашёл проведать. Ты чем занимался?
- Три недели? Не может быть! - удивился я.
Мне казалось, что прошла неделя, не больше. Я же просто немного похандрил. Мне и есть то не хотелось. И вдруг пришло осознание. Я поднял взгляд на Стаса и потрясённо пробормотал:
- Умирал, наверное.
Стас меня не понял. Он решил, что я говорю фигурально.
- А что случилось-то? - небрежно поинтересовался он.
Рассказывать не хотелось, но ведь он, похоже, всё равно узнает, не от меня, так от других.
- От меня девушка ушла, - мрачно доложил я.
- И что? - удивился он, - Меня знаешь, сколько девушек бросало? Так что теперь, мне из-за каждой надо было в петлю лезть?
Я подумал, что Кристи - не каждая, но промолчал. Дискутировать не хотелось.
- Я домой ездил, - начал рассказывать он, - только вчера вернулся. Даниил сказал, что ты не появляешься. Он за тебя беспокоится, а зайти не может, говорит, что у вас не принято вмешиваться, - он помолчал, ожидая моей реакции, и добавил, - Всё-таки странная у вас этика.
- У всех свои странности, - вяло согласился я, - Ты хоть понимаешь, что я мог тебя убить?
- Так уж сразу и убить, - отмахнулся он, - ну, кровь бы пустил, на худой конец.
Раздражение на Стаса захлестнуло меня мутной волной. Я подождал, пока оно уляжется и тихо спросил:
- Ты что, забыл, кто я такой? У меня бывают моменты, когда я хочу убивать.
Я надеялся, что мой голос звучит зловеще. Я хотел, чтобы Стас понял меня, но не знал, как объяснить ему это труднопреодолимое желание рвать и терзать живую плоть.
- И часто это бывает? - спросил он без особого интереса.
- По-разному, - сознался я, - Иногда просто так, но обычно после кормёжки. А после такой голодовки я элементарно мог потерять самоконтроль.
- Ой, да ладно тебе! - легкомысленно отозвался он, - Не потерял же!
У меня болезненно сжалось сердце - слова были Кристинины, и интонации тоже её. Снова нахлынуло раздражение. Я подозрительно спросил:
- Ты что, видишься с Кристи?
- Бывает, - согласился он, - Она к Таньке моей заходит иногда. Знаешь, Ник, ты не обижайся, но бросила она тебя - и правильно сделала. Что ты к ней привязался? Только жизнь портишь.
- Она любит меня, - возразил я.
- Так это ещё хуже, - рассудительно сказал он, - Когда она теперь на парней сможет смотреть? Ты сам подумай, какая ты ей пара? Она - нормальная девчонка. Ей замуж надо, детей рожать. Что тебе, развлечься не с кем? Другую найдёшь!
- Мне не нужна другая, - хмуро возразил я.
Взгляд Стаса неожиданно стал цепким и острым. Неловко мне стало под его взглядом.
- Так ты любишь её, что ли?
Я замер и неуверенно ответил:
- Нет. Я когда-то любил, это было совсем не так. Просто Кристи мне нужна.
- Психиатр тебе нужен, - веско сказал Стас, - Что это за беспомощный лепет? Уши в трубочку сворачиваются слушать. Тебе сколько лет? Можно было бы уже немножко мозгов поднабрать.
Я не ответил. Стас немного подождал и примирительно добавил:
- Мне кажется, это нормально, что любят каждый раз по-разному. К разным людям и чувства одинаковыми быть не могут, тем более, ты и сам со временем меняешься. Определился бы ты всё-таки как-нибудь. А то и сам мучаешься, и Кристину мучаешь.
Он ещё немного помолчал, разглядывая меня, и спросил:
- Что у тебя с волосами?
- А что у меня с волосами? - удивился я.
- О, голос прорезался! - съехидничал Стас, - Ты поседел, что ли?
Я подошёл к зеркалу и осмотрел свою шевелюру. Конечно, цвет был ещё далёк от моего натурального.
- Ерунда, просто краска смывается. У меня оттенок держится хуже, чем у людей, - объяснил я Стасу, и внезапно решил, что надо попробовать смыть её полностью, - Ты что, тему меняешь?
- А не надо? - обрадовался он, - А то я спросить хотел, да, вроде, неудобно.
Я растерялся:
- Что спросить?
- Может, расскажешь, что у тебя раньше была за любовь? Знаешь, Ник, я ведь до Таньки никого не любил. Это я только сейчас понял. Так-то я влюбчивый, но это совсем другое, - легко поделился он.
Мне стало неловко от его откровенности. Я пожал плечами. Не люблю говорить о себе. Но почему бы и нет?
- Я увидел её на балу в частном доме, - начал я, выдавливая из себя каждую фразу, - Она была прекрасна, как ангел. Бриллиант чистейшей воды. Я пригласил её на танец. Мы познакомились. Её звали Элизабет. У неё были золотые волосы, голубые глаза и чудная улыбка. Она была идеальна. Я называл её Бетси, ей это нравилось.
Я замолк. Долгие годы я не позволял этим воспоминаниям меня тревожить. Сейчас я с удивлением понял, что они вовсе не так болезненны, как раньше. Но что ещё сказать Стасу, я не знал. Я вспоминал, с какой готовностью поднимал оброненную перчатку, бегал за лимонадом и забытым веером. Я помнил, что был восхищён её пением на домашнем вечере, хотя сейчас уже не мог сказать, что же она пела. А с каким нетерпением я ждал наших прогулок в парке! Нас сопровождала, как правило, не мать Элизабет, а её тётушка с неизменной собачкой на руках. Я помнил время, когда её лицо с милой улыбкой постоянно стояло перед моим внутренним взором. Но вот само это лицо я представить не мог. Человеческие воспоминания вообще были расплывчатыми. Но я с удивлением понял, что даже мерзкую тётушкину собачку мог представить куда лучше, чем девушку, которую собирался назвать своей невестой. Чёткие воспоминания у меня остались только о нашей последней встрече, когда я уже стал вампиром: глаза, округлившиеся от ужаса и искажённый криком рот. Вспоминая это лицо, я вдруг осознал, что она была вовсе не так красива, как мне представлялось раньше.