Пёс, балбес и Я (СИ)
М-да. Не будь я психологом, то диву бы давалась, насколько странные художественные образы лезут в голову. А так, шоковое состояние, все дела. Поверьте мне на слово, при реакции на стресс у людей могут возникнуть самые неописуемые проявления. И дикий ржач еще не самый страшный из вариантов! Психика, она такая, да.
- Бэ. В машину, Рябинина. Не заставляй меня повторять дважды, - иронично вскинул брови Морозов, насмешливо выпуская ароматный дым в прохладный воздух.
Но меня, похоже, слегка переклинило. В какую машину? В чью? Зачем? Куда? Не в Барсовскую же!
Ведь не может же так статься, чтобы любимый шеф с его-то социофобией, да вдруг помочь мне решил?
- В каком смысле?
- В прямом, - видя, что до меня так и не доходит, начальник, со всем присущим ему чувством «такта» уцепил меня за рукав, беспардонно увлекая за угол. Не обращая внимания на то, что я периодически роняла на землю то рюкзак, то телефон, то челюсть, он дотащил меня до своего белого японского бегемота с обвесами и распахнул дверь. – Вот машина. Вот ты. Берешь свой зад и…
- Я поняла, - мрачно отрезала, сообразив, наконец, что Морозов не шутки тут шутить изволит. И принялась за вечное сражение высоких машин и коротких девочек, испытывая при этом странные чувства. Эдакое недоверие пополам с облегчением.
Еще бы! Наша звезда всея журнала такими вещами как человеколюбие или желание помочь ближнему своему отродясь не страдала!
Отпустило же меня только внедорожник Барса, уверенно разбрасывая снег на нечищеных дорогах, довольно быстро догреб до района с детским садиком. Я даже задумываться не стала, откуда босс знает – мозги были заняты отнюдь не тем.
- Который раз уже? – почти за всю дорогу поинтересовался мужчина, не отвлекаясь, впрочем, от вождения. Надо признать, он и не гнал, сломя голову, но и от режима улитки, которой лень, отказался. Хотя в такую погоду остальной народ предпочитал не рисковать, и медленно ползать на брюхе по мокрому снегу с вечными ледяными наростами.
Учитывая, в какую сторону текли мои мысли, я как-то сразу поняла, о чем он. Об отите, родненьком!
- Третий раз за полгода, - потерла бровь, испытывая стойкое желание постучаться лбом или о матово-блестящую панель, или погрызть кожаную обивку двери от отчаяния. – У меня уже глаз дергается.
В прямом смысле – я четко ощущала, как при мыслях о бесконечной болячке с температурой и болью, у меня начинает дрожать нерв между глазом и бровью!
Причем бессонные ночи или пропуск работы с учебой волновали меня меньше всего.
- Еще б он не дергался, - как-то странно понимающе, для звезды местного масштаба, хмыкнул Барс, заруливая во двор, где за двумя высотками скрывался наш обычный, ничем не примечательный муниципальный сад.
И вот тут, наконец, во мне пробудились подозрения.
- Это вы о чем конкретно, Артур Александрович?
Вдруг у него там за стенкой и ребенок собственный припрятан, а я не в курсах. Нет, ну мало ли?
- А как ты думаешь? – ловко приткнув своего хромировано бегемота прямо у железных разноцветных ворот, хитро, совершенно по-кошачьи сощурился Барс. – Супер-смелая свинка?
Ну, твою ж ма-а-а-ть!..
И я зимним колобком вываливаясь из машины, чувствуя, как пульсируют пунцовые от стыда щеки.
Вот почему, скажите, до меня раньше никогда не доходило, что из-за тонких стен обычного панельного дома не только я слышу всю личную жизнь соседей, но и они мою – тоже?
Включая кодовые клички от ребенка, его бесконечные вопли, болячки, наша с мужем ругань, и то… ну, то самое. Благо хоть с «этим» у нас дела как в Советском Союзе.
То есть секс раз в год. И то, он вроде как есть, но его вроде нет!
Ладно, черт с ней, с клубничкой моей личной жизни. Самое главное, чтобы с последствием этой единственной приснопамятной клубнички ничего плохого не приключилось.
Естественно, чем ближе я подходила к дверям детского сада, тем сильнее накатывала паника. Горло сжималось, руки потели, а родные ботинки в тесном коридорчике с крошечными лавочками судорожно полетели в разные стороны.
Мелкий нашелся в раздевалке, в уютном углу между шкафчиками с рыбкой и медвежонком. Бедный ребенок сидел, с ногами забравшись на лавочку, глотая слезы и сильно прижимая ладошку к правому уху. А около него, воинственно настроенный, тощий и растрепанный как воробей, сидел верный друг и товарищ Артемка.
- Эй, - опустившись на корточки, я осторожно коснулась своего маленького чуда, с трудом сдерживая дрожь в руках. – Зайчонок, ты как?
- Мама! – мигом забыв про все свои заботы, ребетёнок кинулся мне на шею, вцепившись намертво, как голодный клещ. – Ушко болит!
- Какое, правое? – принялась я стирать слезы с пухлых щечек, хмурясь еще больше. – Давно болит?
- Да-а, - снова расплакался ребенок. – Сильно! Можно мы поедем домой?
- Конечно, можно, - резко выдохнула, аккуратно отцепляя от себя сына и принимаясь быстро вышвыривать детские вещи из того самого шкафчика с медвежонком. – Сейчас быстренько оденемся и поедем. Потерпишь? Артем, позови Евгению Олеговну, пожалуйста. Справишься?
- Конечно! – важно кивнул мальчишка, и шустро удрал, громко топая сандаликами.
Правда, не успела я натянуть на свое притихшее чадо подштанники с теплыми носками, как чумазый Артемка уже вернулся обратно с громким приговором:
- А их нет!
- То есть как нет? – если бы я не торопилась, я бы точно села мимо лавочки. – Совсем нет? И нянечки?
- Закончились, наверное, - совершенно серьезно объявил мальчишка, падая рядышком и болтая ногами в воздухе.
- Черт знает что, - ругнулась я, совершенно забыв, где нахожусь. – У них тут больной ребенок один сидит. И целая банда здоровых носится. Нормально вообще… Миш, а ты говорил, что у тебя ушко болит?
Сынуля только головой покачал, грустно натягивая термокофту, пока я паковала его ноги в синтепоновые штаны. Зато влез вездесущий Артемка:
- А их тоже не было! Мы спали, он проснулся и заплакал, больно было. Я услышал и проснулся! Нашел воспитателей и привел.
- Ты умница, - с трудом отойдя от первого шока, я нашла в себе силы улыбнуться и потрепать мальчишку по голове. – Настоящий друг!
А вот совершенно ненастоящие работники детского учреждения, кажись, огребут у меня по самые помидоры! Приходи, кто хочет, бери любого ребенка на выбор. Не понравился, вернись и поменяй! Все равно никто не остановит.
Сейчас бы поругаться от всей души – все равно давно собиралась – да времени в обрез. Ладно, мы не злопамятные, запишем…
Как это ни странно, но Морозов никуда не уехал. Совсем наоборот, он успел развернуться, и глушить машину не стал, да еще и вышел собственной нескромной персоной нас встретить.
- Привет, бандит, - уж на кого ненависть к людям у Барса не распространялась, так это на детей. – Как умудрился-то?
Вместо ответа Мишутка только сильнее вжался носом в мою шею, и даже любимому «дяде» руки не протянул. Я виновато вздохнула:
- Прости, Артур. Ему сейчас не до вежливости. Нужно в неотложку ехать. Дашь телефон такси вызвать?
- Рябинина, ты, - меня, кажется, собирались послать. Но, взглянув на ребенка, Барс-таки опомнился. И выразился мягко, насколько смог. – Совсем за идиота меня держишь? Бегом в машину. Ребенка с больным ухом я ее на морозе не держал. Отвезу.
- Но кресло… - естественно, соблазн был велик. Но и здравый смысл еще не окочурился, зараза.
- Да срать мне на этот штраф! – едва не сплюнул явно теряющий терпение шеф. – Рябинина, я тебя уговаривать должен?
- Мама, а что такое ср… - очнулся вдруг мелкий.
Я моментально крякнула, проворно закрывая ему рот ладошкой, укоризненно глядя на мужчину:
- Ничего, зайчонок. Это плохое слово, за которое дяде Артуру очень стыдно. Верно, Артур Александрович?
- Естественно, - закатил глаза Барс, нетерпеливо распахивая перед нами заднюю дверь автомобиля. – Извиняюсь, каюсь, клянусь в присутствии несовершеннолетних не повторять. Так, мы едем или нет?