Человек, который умер смеясь
— Помочь ему рассказать свою историю. Разговаривать с ним. Попытаться его понять.
Она провела пальцем по краю бокала.
— Удачи. Сложное занятие — понимать людей, которые сами себя не понимают. Но он, наверное, старается. Насчет того, что я вам раньше сказала… я не хотела настолько резко от всего этого открещиваться, я попытаюсь вам помочь. Мы с ним кое в чем помирились. Стали получше общаться, чем раньше. Это уже что-то. Я сделаю что смогу, просто многого от меня не ждите.
— В любом случае буду очень благодарен.
Койоты утихли. Внезапно воцарился мир и покой. Мы пили и смотрели на луну.
— Как вам Халк? — спросила Ванда через какое-то время.
— Вик? Похоже, он предан Санни.
— Он его любит.
— Он мне так и сказал.
— И старается его защищать.
— Это он мне тоже сказал.
— Он очень милый — пока не сердится. Если разозлится, то его несколько… переклинивает.
— Переклинивает?
— Да. Уж поверьте мне, Хоги. Лучше его не злить.
— Я запомню. — Я посмотрел на Ванду. Она растянулась на шезлонге, искрестив красивые гладкие лодыжки, и в лунном свете это смотрелось очень элегантно. Выглядела она просто потрясающе. — А почему вы больше не играете?
— Я никогда не играла, просто снялась в нескольких фильмах.
— Вы мне всегда нравились.
— Вам нравилось мое тело.
У вас есть талант. Вы можете играть.
W- Ну, Мерили Нэш из меня не вышло. Какая она на самом деле? — спросила Ванда с интересом. — Такая же безупречная, какой кажется?
— У нее есть свои недостатки, как у всех. Я их так и не обнаружил, но наверняка они есть. — Я допил бутылку. — Вы можете играть. Правда.
— Спасибо. Я бросила, потому что от съемок становилась слишком сумасшедшей и неуверенной в себе. Да, вы сейчас, конечно, думаете: «Как? Еще более сумасшедшей?» Это вы меня раньше не знали. Видели бы вы меня, когда я принимала лсд.
— Вик говорил, что вас…
— Отправляли в клинику. Да, дважды. Один раз в тот самый психоделический период. И один раз до этого, в детстве. — Она потянулась за сигаретой. — Зачем все-таки вы здесь?
— Я пишу книгу вашего отца, вы забыли?
— Но это же не очень уважаемая работа — ну то есть если вы такой серьезный писатель…
— Я перестал писать.
— Почему?
— Если б я знал почему, я бы не перестал.
Она улыбнулась.
— Мы два сапога пара, похоже. Парочка бывших.
— Ну да. Бывших знаменитостей. Бывших талантов. Бывших молодых. Бывших в браке. Нам стоит стать друзьями.
— Бывшими друзьями?
— Нет, правда.
— Мне показалось, что я вам не нравлюсь.
Она повернулась. В бледном свете ее профиль был очень похож на профиль ее матери.
— Это я просто демонстрировала дурной характер. Слушайте, вам ведь здесь жить какое-то время. Почему бы нам не подружиться? Не такой уж я ужасный человек. Я помогу вам, если смогу. Можем как-нибудь поужинать.
— Я бы с удовольствием. Я заплачу.
Ванда неторопливо и высокомерно оглядела меня с головы до ног. Это уже была игра на публику, она явно развлекалась.
— И куда вы меня отведете?
— Вам придется выбрать место, — спокойно отозвался я, подыгрывая ей. — Я плохо знаю этот город.
— А хотите узнать его получше?
— Мне начинает казаться, что хочу.
— Сколько вы готовы потратить?
— А сколько вы стоите?
— Больше, чем вы можете себе позволить.
— Извините, что спросил.
— Не извиняйтесь.
— Я и не извиняюсь.
Мы оба засмеялись, и чары рассеялись.
— Откуда это все было? — спросил я.
— Откуда?
— Ну да. Из какого фильма?
— Из нашего. Гораздо интереснее сочинять свой собственный фильм по ходу дела. Вы скоро увидите.
ГЛАВА 3
(Запись № 1 беседы с Санни Дэем. Записано в его кабинете 14 февраля)
Дэй: В чем дело, приятель? У тебя усталый вид.
Хог: Я просто не привык проплывать сто кругов до завтрака.
Дэй: Ничего, тебе это на пользу. Где мне сесть?
Хог: Где вам удобнее.
Дэй: Ничего, если я лягу?
Хог: Если вы не ляжете, тогда лягу я.
Дэй: Я велел Вику не принимать звонков. Нам никто не помешает. Я в полном твоем распоряжении. С чего начнем?
Хог: Давайте сначала.
Дэй: Ну ладно… Я мало что помню — кажется, я много плакал.
Хог: Почему?
Дэй: Какой-то парень в маске шлепнул меня по попе. (Смеется.) Да ты, похоже, считаешь, что я не смешной.
Хог: Почему это?
Дэй: Ты никогда не смеешься моим шуткам.
Хог: А вы никогда не смеетесь моим.
Дэй: Комики над чужими шутками не смеются. Мы слишком не уверены в себе.
Хог: Может, поговорим о вашем детстве?
Дэй: Давай. Слушай, да это прямо как психотерапия!
Хог: Только нам за это платят.
Дэй: О, тогда это даже лучше, чем терапия, правда?
Хог: Меня интересует…
Дэй: Может, я пластинку поставлю? Тебе нравится Нат Коул?
Хог: Музыка попадет на пленку. Санни, давайте сразу установим правила. Когда мы тут с вами работаем, я главный. Так что никаких шуточек, не надо тянуть резину и играть роли. Работа — значит работа. Понятно?
Дэй: Да. Извини, мне надо было размяться.
Хог: Ну так какое у вас было детство?
Дэй: Паршивое.
Хог: Вы родились…
Дэй: Двадцать третьего февраля 1922 года. На самом деле меня зовут Артур Сеймур Рабинович. Я вырос в Бруклине, в США. В районе Бедфорд-Стайвесант. Та еще трущоба. Мы жили на Гейтс-авеню, между Самнер и Льюис. Я, мой старик — Сол его звали, моя мать Эстер и мой брат Мел. Мел был на четыре года меня старше.
Хог: Не знал, что у вас был брат.
Дэй: Мел умер перед войной. Лучший парень в мире. Я его обожал. Высокий, сильный, красивый. Хорошо учился. Хороший музыкант. Девочки его обожали. Я во всем ему подражал. Во время Депрессии он мне был почти как отец… Он стафилококк подцепил. Зараза попала к нему в кровь, р-раз — и его нет. Тогда чудо-лекарств не было. Я до сих пор скучаю по Мелу. Иногда… а, неважно.
Хог: Расскажите.
Дэй: Иногда я просыпаюсь ночью и хочу ему что-то сказать, и я… не сразу вспоминаю, что он умер.
Хог: Интересно. Спасибо, что рассказали. Вы в многоквартирном доме жили?
Дэй: Что? А, да. Третий этаж без лифта, окна на улицу. Две спальни. Одна родительская, одна наша с Мелом. Гостиных в том районе ни у кого не было. Вся жизнь проходила за обеденным столом. Или у раковины в кухне. В кухне мы и умывались, и брились. В ван ной-то раковины не было, только ванна и унитаз. (Смеется.) А люди еще гадают, почему в семьях тогда были гораздо более тесные отношения. Зимой мы обычно зажигали духовку, чтобы согреться. А летом мы с Мелом вытаскивали матрасы на пожарную лестницу и спали там. Слушали, как по Гейтс едут троллейбусы.
Хог: Что за люди были ваши родители?
Дэй: Ты точно никогда психотерапевтом не работал?
Хог: Точно.
Дэй: Мой старик был из России. Приплыл, кажется, в 1906 году. С английским у него всю жизнь было не очень. А мамаша родилась и выросла в Нижнем Истсайде, угол Вест-Бродвей и Спринг. Ее отец был меховщик, поставлял меха для еврейских театров. У него лавка была как раз напротив театра на Второй авеню. Ее семья всегда считала, что брак неравный, потому что она вышла за иммигранта.
Хог: А чем занимался ваш отец?
Дэй: У него был магазинчик на Ностранд-авеню — газеты, напитки, сигареты. Магазинчик раньше принадлежал ирландцу по фамилии Дэй. Когда мой старик его заполучил, денег на новую вывеску не хватило, и он оставил старую.
Хог: Отсюда и ваш сценический псевдоним?
Дэй: Ну да. В нашем районе все равно каждый второй считал, что наша фамилия Дэй. Магазинчик был длинный и узкий. На одной стене кино-журналы и комиксы. Отдельная стойка с сигаретами. Конфеты. Еще там был сифон с газировкой. Папа продавал молоко с содовой, солодовые напитки, кофе и пышки. Мы с Мелом там подрабатывали после школы и по выходным. Тогда я и придумал номер с выдачей заказов, который мы с Гейбом вставили в «Продавцов содовой». Мы его с Мелом в детстве исполняли. Ну знаешь, когда один садится на корточки за спиной у другого и высовывает руки, а первый обслуживает клиентов, только пользуется при этом не своими руками, так что вечно опрокидывает чей-нибудь кофе.