Машина лорда Келвина
Наконец он решился. Он отправится в будущее, в Харрогейт, на встречу с мистером Бингером и его собакой. Вернее, наоборот: сначала с псом, а потом уж со стариной Бингером. Это и будет испытание. Только какое? Сент-Ив на минуту задумался. Может, лучше не спасать собаку? Это дало бы более точный ответ на донимающие его вопросы. Хотя исход-то ему известен: Пушок погибнет. Угодит под колеса той колымаги. Значит, пока выбора нет.
Он высадился в ярде от Боу-стрит, за углом закусочной «Воронье гнездо». На сей раз не колебался. Выбрался наружу, припустил по тротуару и замедлил свой бег уже почти у перекрестка, вовсю предвкушая, как выскочит из-за угла, выхватит собаку из-под копыт и покажет Парсонсу нос.
Что-то, однако, пошло не так. Сент-Ив понял это, когда не услышал ни лая, ни скрипа груженой телеги: он явился слишком рано. Осознав свою ошибку, резко развернулся и бросился назад к машине. Вот только… Насколько раньше положенного времени он прибыл? У Сент-Ива имелась одна догадка, но рисковать не стоило: действовать нужно наверняка. Он свернул на заросший сорняками пустырь позади «Вороньего гнезда» и, крадучись, двинулся вдоль стены закусочной. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что за углом никого, осторожно приник к заднему окну почти пустого заведения и увидел там себя — человека из прошлого, только что уронившего вилку себе на брюки. Сидевший за столом Сент-Ив медленно повернулся к окну и на долю секунды встретился глазами с Сент-Ивом нынешним, но и этого краткого взгляда было вполне достаточно, чтобы оба поняли, сколь он измучен, нелеп и жалок.
«Вот тебе урок на будущее», — подумал Сент-Ив и бросился бежать, предоставив своему прошлому «я» разбираться с этой загадкой. Он забрался в машину, передвинул диск настройки времени на пять минут вперед и совершил новый прыжок. Открыв люк, услышал яростный собачий лай и поспешно вылез наружу, не отрывая взгляда от перекрестка, к которому уже приближалась телега. Боже! Неужели опоздал? Сент-Ив скатился на землю и пустился бежать, но лай вдруг оборвался тонким страдальческим визгом, после чего наступила тишина. Извозчик выругался, одна из лошадей с ржанием встала на дыбы.
Борясь с приступом паники, взмокший Сент-Ив вернулся в машину, слегка тронул диск, переводя время на двадцать секунд назад. Совершив мгновенный прыжок, без промедления выскочил из люка и помчался к перекрестку. Снова послышался грохот несущейся телеги, но ее самой еще не было видно, зато в воздухе уже разносился звонкий лай Пушка, которому вторило свирепое рычание мастиффа.
Пробегая мимо Парсонса, Сент-Ив ловко соскочил с тротуара — оторопевший ученый секретарь Академии только глаза вытаращил. Сент-Ив раскинул руки, нагнулся и вмиг сгреб собаку в объятия: сам чуть было не попал под копыта, но успел отшатнуться назад и в сторону, развернулся и, крепко прижимая к себе беспокойную животину, слегка пошатываясь, направился к тротуару. Там он выпустил пса из рук, потратил еще одну драгоценную секунду на мастиффа — кинулся на него с безумным криком. Свирепый зверь поджал хвост и, с воем пустившись наутек, скрылся за галантерейной лавкой.
— Жми! — выдохнул Сент-Ив самому себе и бросился бежать по Боу-стрит, преследуемый Парсонсом, который пыхтел за спиной, не забывая придерживать шляпу. Подгоняемый радостью от успеха, Сент-Ив легко оставил престарелого ученого позади, забрался в машину и захлопнул люк. Куда теперь? Внезапно ему пришло в голову, что он знает, куда должен направиться. Все необходимые вычисления были произведены еще на дне озера.
Вращая настроечные диски, он ждал, что Парсонс вот-вот доковыляет сюда и либо заберется на батискаф, либо заглянет в иллюминатор, грозя ему кулаком. Но нет.
«Нечего Парсонсу тут делать», — осенило вдруг Сент-Ива. В находчивости старику не откажешь: он уже ищет констебля и реквизирует экипаж, чтобы поскорее ворваться в поместье и разнести в щепы дверь силосной башни. Сент-Ив дернул за рычаг, приводя в действие машину лорда Келвина, и ощутил знакомое стремительное падение сквозь медленно ползущие годы. Вновь он обрел себя в лондонском районе Лаймхаус, в один из дней осени 1835 года.
ЛАЙМХАУС
Над Лондоном висел холодный осенний туман, и Сент-Ив счел это добрым предзнаменованием: возможно, удача все же повернется к нему лицом.
Густая пелена скроет его перемещения по крыше, хотя и ему самому трудно будет что-либо разглядеть. Правда, луна светит довольно ярко, что отчасти упростит задачу, однако придется проявлять осторожность: ходить на полусогнутых и прятаться за трубами.
Сент-Ив посмотрел вниз, и сцена, представшая его взору, на мгновение пленила его: в окнах домов на Пеннифилдс и на уходившей вдаль Вест-Индиа-Док-роуд мерцали огни; несмотря на поздний час, улицы оказались запружены народом — в основном моряками в самом пестром облачении. Кого здесь только не было: индийцы, африканцы, голландцы и бог знает кто еще… Короче, иноземцы всех мастей, перемешавшиеся с местным населением — разносчиками угля, портовыми грузчиками, закупщиками, лоточниками и тысячами облаченных в рубище бездомных, которые в хорошую погоду спали прямо на улицах, а в плохую — под мостами.
Кровельные балки просели под тяжестью аппарата, но прямо сейчас машине ничто не грозило, а Сент-Ив не собирался задерживаться ни минуты сверх необходимого. Вот только «необходимого» — для чего? Что-то толкнуло его отправиться в Лаймхаус, но ученый понял вдруг, что не в силах назвать причину.
Прямо под ним, в мансарде над лавкой старьевщика, лежал в кроватке маленький Игнасио Нарбондо и, вероятно, спал. Сколько ему сейчас? Три годика? Четыре? Этого Сент-Ив не знал наверняка, как не догадывался и о том, в порыве каких чувств прибыл именно сюда. Он без всякого труда может придушить Нарбондо во сне и тем самым избавит мир от одного из самых гнусных и опасных преступников… Но сама эта мысль выглядела настолько отвратительной, что Сент-Ив едва не преисполнился презрения к самому себе за то, что вообще допустил ее в сознание. Затем он подумал об Элис и со вздохом признал: все же убийство не по его части. Он просто хотел поближе изучить свою Немезиду, раз есть такая возможность, хотел узнать, какие силы в бескрайней Вселенной сговорились превратить этого невинного младенца в то, чем он стал.
Лаймхаус бурлил. Было время прилива, и навигация шла полным ходом — причалы забиты кораблями, стоявшими под погрузкой или разгрузкой, невзирая на отсутствие солнечного света или поздний час. Прямо под Сент-Ивом из открытой двери лавки на улицу падала полоска света, рассекая туман и освещая кучу барахла — груду железного лома, ветхих замусоленных пальто, грязных бутылок, посуды, белья и прочих выброшенных за ненадобностью хозяйственных принадлежностей. Вероятно, им можно найти еще какое-то применение, но Сент-Ив при всем старании не мог вообразить, до какой степени нищеты должен дойти человек, чтобы хоть как-то использовать эти отбросы. Внезапно он ощутил ужас и безысходность, с которыми обитатели этого квартала давно смирились. И тут, как по заказу, начала болеть голова — и неудивительно: ученый уже забыл, когда последний раз спал. В минуты наибольшей усталости Сент-Ив всегда почему-то предавался путаным философским рассуждениям, так что счел последние свои мысли верным признаком умственного переутомления.
— Поспеши! — пробормотал он, словно обращаясь к женщине, которая сидела на крыльце внизу и зорко, как бесценное сокровище, сторожила вынесенный из лавки хлам. Сент-Ив смотрел на обтрепанный капор на ее голове, на угольки в чашке ее короткой трубки и пытался представить, каково это — провести всю жизнь в пространстве, суженном до пары грязных улиц, время от времени утешая себя стаканчиком дрянного джина.
В конце концов, сочтя эти размышления пустой тратой времени, Сент-Ив попятился от края крыши и обернулся к высокому чердачному окну за спиной: подслеповатое око его стекол, испещренных трещинами и потеками грязи, с равнодушием взирало на туман и печные трубы. Осторожно ступая по кровельным листам, Сент-Ив приблизился к окну в надежде, что оно не заперто, — впрочем, он был готов применить силу, чтобы открыть. В кармане у него звенела целая горсть серебра. «Интересно, — думал он, — какое впечатление произведет странно одетый незнакомец, среди ночи пробравшийся через окно с единственной целью: рассыпать в доме деньги?» А именно это Сент-Ив намеревался сделать, если его застукают во время взлома. Затея ходить на цыпочках по крышам домов вдоль по Пеннифилдс, одаривая шиллингами озадаченных бедняков, на миг показалась даже заманчивой, но воодушевление тут же сменилось гадливостью: тщеславия в этой идее было больше, чем милосердия. Вероятнее всего, еще до рассвета серебро понадобится ему самому, — чтобы купить свободу.