В интересах государства. Аудиториум, часть 2 (СИ)

Не успел я спросить, что именно она имела в виду, как девушка торопливо зашагала прямиком в заросли каких-то кустов высотой с человеческий рост. Пожав плечами, я последовал за ней – чай, не впервой уже шастать по пересеченной местности в компании одаренных аристократок.
Хруцкая ловко раздвинула ветви и, обернувшись ко мне, улыбнулась:
– Рекомендую запомнить дорогу.
А затем ломанулась прямиком по припорошенному газону – только подошвы ее ботинок сверкали. И тут, побежав за ней, я понял, что она имела в виду. Насыпная дорожка делала большой крюк, и это расстояние невозможно было рассчитать из-за кустарников. А так Хруцкая срезала по прямой добрых метров пятьсот. И короткий путь вывел нас ровнехонько к мосту, к которому подходила основная дорога.
А за мостом через узкую протоку высились стены Лабораториума, больше походившего на особняк какого-нибудь безумного ученого. Остроконечные башенки соседствовали с зубчатыми стенами. Тут же была длинная деревянная веранда, примыкавшая к высоким каменным уступам. Окна тоже оказались разными? Готические стрельчатые, круглые, классические прямоугольные…
– Почему это место так странно выглядит? – Спросил я, когда мы прошли мост.
– Лабораториум часто перестраивался, ибо нередко… Скажем так, случались различные инциденты, после которых здание требовало ремонта.
– То есть эксперименты здесь не самые безопасные?
– Разные курсы делают разные работы. Кто-то предпочитает создавать безвредные артефакты, а иные сорвиголовы могут и бомбу сотворить. Можете представить себе, что будет, если смешать порох, Благодать и юный пытливый ум?
– Катастрофа? – ухмыльнулся я.
– Примерно. Так что Лабораториуму периодически достается.
Я задумался. Если Лабораториум оказался столь опасным местом, то зачем там хранили ценные артефакты, если существовала угроза их уничтожения? Или меры защиты, что принимали для охраны, нивелировали эту опасность? Черт знает. На месте ректора я бы прятал Леньку Пантелеева понадежнее…
Или я что-то упускал?
Пока я размышлял о безопасности, знойная полячка вывела нас к входу.
– Добро пожаловать, – она отвесила шутливый поклон. – Хорошо, что вас определили сюда на отработку. В Лабораториуме никогда не бывает скучно.
Не знаю, что веселого в отмывании пробирок, уборке помещений или участии в загадочных экспериментах. Но вариантов у меня не было.
– Постойте, – сказал я и поравнялся я красоткой. – Предлагаю сделку.
Хруцкая бросила на меня заинтересованный взгляд.
– Что вы можете мне предложить?
– Ну вы же сами сказали, что я единственный из всего Аудиториума, кто может помочь с вашим артефактом. Чем бы он там ни был. Предположим, вам больше не придется выбивать мое время на помощь в собственных экспериментах, и я найду способ уделить вашему проекту столько сил и часов, сколько потребуется…
С каждым моим словом интереса в глазах Хруцкой становилось все больше. Она отбросила со лба огненную прядь и уставилась на меня в упор с легкой соблазнительной улыбкой. Да уж, этой девице палец в рот не клади. Каждое ее движение, каждое выражение лица несло в себе соблазн. Устоять и правда было сложно.
– А что вы попросите взамен, Михаил Николаевич? – томно выдохнула она. – В обмен на то, что поможете сделать мне лучшую курсовую работу на всей кафедре в этом семестре…
Я нервно сглотнул, когда ее губы оказались в опасной близости от моих. От нее пахло чем-то сладким, словно она пользовалась фруктовой помадой или чем-то подобным.
– Я же первокурсник, – улыбнулся я. – Чего может хотеть первокурсник от особы, проводящей все свободное время в Лабораториуме.
Глаза Хруцкой хитро сузились, и она снова загадочно улыбнулась.
– Значит, вас интересует говорящая голова…
– Именно, – отбросив остатки стеснения, я наклонился к ней и обжег горячим дыханием ее ухо. – Расскажете побольше о Голове – и я помогу с вашей курсовой. Даже пару фокусов покажу и, быть может, расскажу побольше о родовой магии…
Вот уж не думал, что девица с данными Хруцкой могла возбудиться не от какой-нибудь романтики или созерцания античных статуй всяких там Давидов в саду, а от… учебы. Хруцкая тяжело задышала, глаза потемнели от желания, но, взяв эмоции под контроль, она несколько раз моргнула.
 
– Черт, Михаил Николаевич, а ведь вы меня раскусили. Опасная, однако, проницательность. Ничто не заводит меня больше, чем знания.
– В таком случае я могу обеспечить вам незабываемое время за… обменом знаниями. Ну что, по рукам?
– Спрашиваете!
Мы скрепили сделку традиционным рукопожатием, которое, впрочем, несколько затянулось, и Хруцкая кивнула в сторону входа.
– В таком случае идемте, Михаил Никола…
– Миша.
– Ладно, Миша… Идем, и я покажу тебе кое-что интересное…
Но не успели мы подняться по нескольким ступеням, как двери Лабораториума распахнулись словно сами по себе. Я едва успел отскочить и увлечь за собой Хруцкую.
– Ой! – испуганно взвизгнула студентка.
– ЧУДОВИЩНО! – гулко взвыли откуда-то из глубины Лабораториума. – ОТВРАТИТЕЛЬНО!
Что-то пролетело совсем рядом с нами, грохнулось на крыльцо и покатилось по ступеням. Следом из недр Лабораториума вылетел еще один непонятный предмет, затем еще. И мне показалось, что я услышал уже знакомый глухой хохот Леньки Пантелеева.
– Эй! – нагло крикнул я. – Чего вы кидаетесь? Тут же люди ходят!
Ядвига пришла в себя. Моргнула пару раз, взглянула на разбросанные предметы – мне их форма и вид ни о чем не говорили. Какие-то металлические шарики, цилиндры…
– Понятно, – вздохнула девушка. – У Евгения Родионовича опять провалился эксперимент…
Хм. Ладно, беру свои слова назад. Кажется, в Лабораториуме и правда веселились на всю катушку…
Я взглянул на спутницу.
– И часто у вас такое?
– Да постоянно, – отмахнулась Хруцкая. – Работа у нас такая… Парами дышим, с ума сходим…
И чего это такую красотку потянуло именно в артефакторию? Казалось бы, самая скучная специализация после целительства. Но Хруцкая, казалось, жила несколько на своей волне. А вот то, что девица была с безуминкой, проглядывалось уже сейчас. Интересно, что это за пары такие?
Она потянула меня за собой и осторожно выглянула из-за двери.
– Евгений Родионович, это я, Ядвига! Привела наказанного!
Из глубины полутемного холла донеслось шарканье, что-то грохнулось, кажется, даже разбилось, и я услышал негодующее ворчание. Ну точно безумный профессор. И угораздило же.
– А, Ядька, ты? – прошамкал старик и вышел на свет. Я едва удержался от того, чтобы не рассмеяться.
Евгений Родионович, кем бы они ни был, выглядел как настоящий безумный ученый. Под рабочим халатом – всем в подпалинах – красовался видавший лучшие годы распахнутый китель. Галстук был приспущен и тоже явно пострадал в ходе каких-то экспериментов. Всклокоченные седые волосы старика и седая же борода придавали ему вид совершенно безумный. Но сильнее всего выделялись глаза. У этого деда они были красными.
– Ох ты ж! – Я инстинктивно отшатнулся.
Дед расплылся в любезной и чудаковатой улыбочке, обнажив на удивление крепкие и здоровые зубы.
– О, значит, вы у нас Соколов? Пойдемте, голубчик, пойдемте… Ядька, скажи Ване, чтоб убрал отработанный матерьял!
Я замешкался на пороге, всерьез размышляя, стоило ли входить в эту обитель безумия. Инстинкт самосохранения вопил, что нужно было отсюда бежать со всех ног, но природное любопытство брало верх. Ну и Мустафин по головке не погладит. И что-то мне подсказывало, что куратор отправил меня сюда не просто так. Не было ли это небольшим знаком расположения? Если он сочувствовал таким, как я и Ронцов, не мог ли он подстроить так, чтобы я попал именно в то место, откуда требовалось стащить Голову?
 
Старый ученый поманил меня к себе и слегка поклонился.
– Евгений Родионович Плещеев, профессор артефактории и заведующий Лабораториумом этой богадельни, – представился он. – Прошу извинить за несколько взбалмошное знакомство. Мне никак не удается раскрыть секрет одного найденного в Дакии боевого артефакта…