Пленница кракена

– Идиот, она же человек.
Азазель сжимает и разжимает кулаки, будто хочет ударить меня по лицу.
– Люди не такие, как мы. И в особенности, не такие, как ты.
– На наших землях не так много людей, как на твоих, – встревает Эмбри.
Любой, взглянув на нас, сразу понял бы, что мы братья, хотя Эмбри унаследовал от матери более зеленый тон кожи. Нам обоим достались от отца кривые носы, и брат сейчас надменно глядит на меня, задрав свой. – Честное слово, Тэйн, он прав. О чем ты думал?
– Я не думал…
– По-моему, это и так предельно ясно.
– Довольно, Азазель. Мы оба знаем, что это вышло непреднамеренно.
Защита со стороны Эмбри не приносит мне никакого облегчения, потому что он сурово указывает на меня пальцем.
– Но ты должен был выяснить больше, прежде чем пытаться переправить ее через канал.
– Таков кратчайший путь домой.
Я думал только об этом.
Нет, это ложь. Я думал не только об этом. Вид браслета Бранты в руках Раману никак не выходил у меня из головы. Пускай ныне на наших землях не так много людей и им подобных, но прежде браслеты всегда пользовались большим спросом среди людей, которые хотели поиграть в своих реках и озерах. Особенно среди родителей детей, живших возле водоемов. Уверенность в том, что их чада не утонут, дороже золота.
Впрочем, Бранта никогда не брала за них достойную плату.
Видя, как Раману держит в руках один из этих браслетов, зная, что, вполне возможно, демон получил его от самой Бранты, я почувствовал, будто мне влепили пощечину. Я мог думать только о том, как вернуть его и как можно скорее покинуть замок. Глубокий путь – самый быстрый, поэтому им и воспользовался.
Мне даже не приходило в голову, что это может причинить вред Каталине.
Поглядываю на кровать. Она парит над ней в магическом пузыре, который, как заверил Эмбри, помогает людям при таком недуге.
Недуге, который возник из-за моей беспечности.
– Они не способны адаптироваться к изменениям глубины так же быстро, как мы. После того, как погрузил ее на глубину, нужно плавно поднять обратно на поверхность. – Эмбри вращает пальцами в воздухе, с прищуром глядя на Каталину. – С ней все будет нормально.
– В этот раз.
Похоже, Азазель все еще хочет врезать мне по лицу. Я его не виню. Я допустил ошибку, причем серьезную. Он сверлит меня сердитым взглядом.
– Никто не станет возражать, что это считается причинением вреда. Я имею полное право объявить контракт недействительным.
Напрягаюсь. Если он это сделает, мои земли перейдут ему. Я буду вынужден отдать ему земли Эмбри. От этой мысли становится дурно.
– Я не хотел причинить ей вреда.
– Результат важнее намерений. Ты причинил ей вред, хотел ты этого или нет.
– Я знаю. И прошу прощения.
– Кто-нибудь, принесите книгу рекордов. Тэйн извинился.
Произнесенная хриплым голосом насмешка вынуждает нас всех посмотреть на кровать. Каталина открыла глаза. Она по-прежнему слишком бледна и выглядит хрупкой, но, должно быть, чувствует себя лучше, раз может отпускать язвительные замечания.
Азазель бросается к ней.
– Прошу прощения, Каталина. Я не знал, что Тэйн намерен перемещаться подобным путем, иначе сообщил бы ему о грозящих тебе опасностях.
Она смотрит на него, и ее карие глаза источают такую настороженность, что мне хочется встать между ней и Азазелем. Какая-то бессмыслица. Скорее уж она должна искать защиты у демона, а не у меня. Азазель – устрашающий лидер, но славится заботой о своих людях. Разумеется, она должна об этом знать, иначе не пошла бы на сделку с ним.
Каталина моргает, и момент упущен.
– Все нормально. Я не пострадала.
– Не соглашусь, – рычит он.
– Да какая разница, согласен ты или нет? А теперь будь хорошим папочкой-демоном и скажи Тэйну, что не станешь отнимать у него земли из-за простого недопонимания.
Эмбри смотрит на человека, вытаращив глаза.
– Каталина…
– Это просто ошибка, – твердо заявляет она.
Неважно, что она лежит на спине в одной комнате с тремя более крупными и сильными существами. Ее голос даже не дрогнул.
 
Во мне пробуждается нечто сродни восхищению. Не понимаю эту девушку и, честно говоря, успел счесть ее весьма раздражающей за то недолгое время, что мы знакомы, но она точно не трусиха.
Азазель тихо чертыхается.
– Я обещал, что ты будешь в безопасности, Каталина.
– В этом мире не существует никаких гарантий, как нет их и в моем. – Она слегка улыбается. – Спасибо, что примчался мне на помощь, как рогатый рыцарь в сияющих доспехах, но со мной все нормально.
Она врет и не краснеет. О, этого не слышно в ее голосе и не видно в безмятежном выражении лица, но знаю это. Ничего с ней не нормально, как бы она ни пыталась нас в этом убедить. Но зачем? Зачем ей лгать ради меня? Если контракт будет расторгнут, Азазель заберет ее обратно в замок и следующие семь лет станет заглаживать свою вину, следя, чтобы она ни в чем не нуждалась. Он мерзавец, но справедливый.
Наконец Азазель кивает.
– Если что-то изменится…
– Не изменится.
Он обращается ко мне.
– Больше не допускай ошибок, Тэйн.
– Даю слово. Это не повторится.
Я и так не собирался обходиться с ней небрежно, но Азазель прав. Когда вред причинен, намерения мало что значат.
– Уж постарайся.
Он неспешно идет к двери и исчезает за ней. Чувствую, как он покидает крепость через созданный портал. В воздухе возникает волнение, которое исчезает в одно мгновение.
– Давай опустим тебя. – Эмбри направляет пузырь исцеляющей магии на кровать. – Тебе следует пробыть в нем несколько минут. Потом чары рассеются, и ты сможешь свободно передвигаться. Верю, что с тобой все хорошо, но предпочту соблюсти осторожность.
– Хорошо.
Улыбка Каталины становится мягче и намного искренней, чем за все время нашего недолгого знакомства.
– Обещаю, что буду послушно лежать, пока не рассеется заклинание.
Она морщится.
– Заклинания. Не знаю, почему именно они смущают больше всего.
– Ты перенесла серьезные потрясения. – Эмбри улыбается ей. – Постарайся не падать духом и дай себе время привыкнуть.
Эмбри всегда разбирался в этом лучше меня. Он точно знает, что сказать, и, что еще важнее, искренне небезразличен. Он станет прекрасным предводителем, когда покину пост.
На меня давит усталость. Никогда не хотел быть предводителем. Будучи старшим братом, был вынужден это сделать, и исполнил долг, как того требовали традиции. Я знал, что цена велика, но никогда не думал, что лишусь почти всего. Зачем мне трон, если той, кого любил больше всех на свете, больше нет?
Горечь – странное чувство. Порой, даже по прошествии нескольких лет, мне кажется, что больше никогда не смогу дышать из-за утраты Бранты. Но вчера осознал, что не могу вспомнить ее улыбку. Пускай время может исцелить большинство ран, но цена такого исцеления слишком высока.
Не хочу этого делать, не хочу опекать этого человека, когда на кону мои земли. Но если отступлю сейчас, то взвалю этот хаос на плечи Эмбри, а я никогда так с ним не поступлю.
– Дальше я сам, – тихо говорю я.
Он косо смотрит на меня, но пожимает плечами.
– Постарайся ее не расстраивать.
Не знаю, возможно ли это. За время нашего знакомства эта странная девушка успела несколько раз привести меня в замешательство. Не могу представить, что в ближайшие три минуты мои навыки общения внезапно станут лучше.
– Не буду.
Эмбри колеблется, но в конце концов качает головой и выходит из комнаты. После его ухода мне не на кого смотреть, кроме как на человека, лежащего на кровати. Каталина закрыла глаза, что должно принести долгожданное облегчение, но без пристального взгляда она кажется… слабее.
– Прости.
– Было бы очень досадно лишиться королевства в первый же день.
Она говорит так небрежно, словно ее жизнь почти ничего не значит.
Это не должно меня беспокоить. Я не знаю эту девушку. Она мне никто, а мой народ намного важнее одной человеческой жизни. И все же…