Рычаг локтя (СИ)
С той лишь разницей, что он сын непростых родителей. Сын высокопоставленного чиновника из горкома Ленинграда.
Мальцев тогда выскочил на ковер, как на праздник. Ухмыляющийся, наглый и сверкающий надраенными зубами. Мышцы перекатывались, как канаты.
Самбовка ярко-красная. Лодочников сжал челюсти. Соперник ему сразу не понравился.
Мальцев сразу бросился в атаку. Ужом вился, руками семафорил. Но Лодочников держался начеку. Поймал момент. Зарылся сопернику за спину.
Захлестнул руку рычагом. Мальцев побагровел, захрипел и забился. В глазах плескалась паника. Только малость мольбы о пощаде.
Но ладонью не хлопал. Не сдавался. Раз так, Лодочников сдавил захват.
Все происходило мгновенно. Лодочников ничего не слышал. Ни улюлюканья возбужденной толпы. Ни свистка арбитра, желающего прервать схватку. Только стук собственной крови в ушах.
— Сдохни, тварь, — прошипел он. — Сдавайся.
Мальцев упорствовал. Не сдавался. Выгнулся дугой. Пытался выйти из удавки. Закинул ноги в сторону. Видимо, не рассчитал.
Что-то хрупнуло. Ленинградец обмяк. Рука вывернута под углом. Лодочников наконец отпустил его.
Потом был суматошный разбор в федерации. Обвинения в жестокости и неспортивном поведении.
Ну да, как же. Покалечил сыночка большой шишки из города на Неве. Правда, все обошлось. Его действия признали обоснованными.
Но Мишка только сильнее замкнулся в себе. Понял, что в этом мире справедливости не дождешься.
Сегодня промежуточный турнир. Не очень важный. Ему снова предстоит выйти на ковер. Против некоего Виктора Волкова.
Он уже успел посмотреть манеру боя соперника. Подтянутый и смазливый, явно любимчик дам.
Лодочников таких терпеть не мог всей душой. Слишком чистенький, слишком правильный. Слишком согретый солнцем. Попробовал бы жить в тайге.
Что он знает о настоящей жизни? Грязной, потной, в крови. Знал Мишка таких.
До начала схватки Лодочников сидел в душной раздевалке стадиона «Динамо». Сидел на скрипучей деревянной скамье.
Лохматую голову прислонил к прохладной стене. Машинально теребил жесткую ткань куртки.
Впервые перед схваткой в голову лезли мысли об отце, о матери, о тайге, о той проклятой ночи с браконьерами. Сейчас, в этот решающий момент, Лодочников чувствовал внутри только звенящую пустоту.
Скрипнула дверь. В раздевалку вошел Андрюха Самойлов. Закадычный кореш по сборной ЦСКА. Он уже победил почти всех соперников. Тоже остался один поединок.
— Ты как, в порядке? — бодро спросил он. — Чего кислый такой? Волкова опасаешься?
Мишка покачал головой.
— Какой там. Разве он мне соперник?
Самойлов кивнул. Похлопал Мишку по плечу. В коридоре повисла вязкая тишина. Слышно, как в зале орет нетерпеливая публика. Еще пара минут, и Лодочникова вызовут на ковер.
Андрюха, похоже, тоже это почувствовал. Хлопнул себя по коленям. Вскочил со скамейки.
— Ну давай, Миха. Порви этого хлыща как следует. Чтоб знал наших. А я пойду поближе к ковру пробьюсь. Буду за тебя кулаки держать.
Лодочников стиснул другу руку. Остался один в гулком полумраке раздевалки.
Медленно поднялся, разминая затекшие мышцы. Глубоко вздохнул, выравнивая сердцебиение. Прошептал: «Ты можешь победить кого угодно. Нужно просто очень захотеть».
Он очень хотел. Как и всегда. Желание придавило к земле стопудовой глыбой. Выжгло внутренности добела.
Почему-то на ватных ногах Мишка двинулся к выходу из раздевалки. У двери замер. Стиснул до боли челюсти, зажмурился.
Сердце бухало набатом. Меж лопаток тек холодный пот. Все тело скрутило тугой пружиной от клокочущего напряжения.
И все равно голову заполнила только странная пустота. Хотя как пустота может заполнить?
«Ну все, сейчас», — пронеслось в сознании обжигающей вспышкой. Мишка открыл дверь. Шел по коридору вперед. Мрачной тенью выскочил в зал.
Время остановилось, затем медленно потекло вязкой патокой.
И только сейчас Лодочников ощутил, как изнутри поднимается знакомое до зубовного скрежета бешенство. Оно раскалилось добела внутри. Проедало нутро насквозь. Застилало глаза черной пеленой.
Перед каждым поединком он настраивал так себя. Воображал, что перед ним стоит не обычный противник. А тот, главарь из леса. Убийца матери. Которого надо уничтожить.
* * *Улыбаясь, я посмотрел на Полину.
— Ну, как? Довольна? С тебя теперь желание. Крабов разделал Копытова, как ребенка.
Мы сидели на жестких скамьях и я чувствовал, как мои лопатки упираются в твердые спинки сидений. Рядом нетерпеливо ерзала Полина, то и дело поправляя спадающие на глаза пряди волос.
Ее глаза прикованы к ковру, где разминался Вадим Покатаев, готовившийся к очередному поединку. Тоже из нашей секции, мускулистый и уверенный в себе.
Я ухмыльнулся, повернувшись к Полине. Та фыркнула в ответ, закатив глаза.
— Не радуйся раньше времени, Витя, — упрямо бросила она, не отрывая взгляда от ковра, где Покатаев уже пожимал руку своему сопернику, крепкому парню с бритой головой. — Подумаешь, повезло твоему дружку разок!
Я продолжал ухмыляться.
— Причем тут везение? — удивился я. Пусть не болтает, чего попало. — Это мастерство и результат упорных тренировок. Ты видела, как он проводил бросок? Ты даже не представляешь, как ловко я с тобой вечером…
Я снова не закончил фразу. Решил подразнить девушку, довести ее до кипения.
Щеки Полины вспыхнули румянцем. Девушка одарила меня гневным взглядом.
— Ты это о чем? Я, между прочим, порядочная девушка. Не надейся, что я буду плясать под твою дудку. Даже не мечтай.
Вот как она заговорила. Ну, примерно такое я и подозревал. Правда, никто не говорит о том, что я хочу ее соблазнить. Пусть думает о чем хочет. Тем интереснее будет играться с ней.
— Не будь такой наивной, — я продолжал издеваться. Загадочно протянул, растягивая слова. — Спор есть спор. Проигравший платит по счетам. Хотя я ведь еще даже не озвучил, чего хочу.
На ковре тем временем началась схватка. Покатаев и его соперник сошлись ближе, пытаясь схватить друг друга за куртки. После недолгой возни Вадиму удалось перехватить инициативу.
Он резко шагнул вправо и вперед. Оказался под углом к сопернику. Заставил встать на носки.
Секунду спустя мощно рванул противника. Потянул в сторону и вверх. Как будто пытался перебросить его через свое левое плечо.
Но только соперник привстал на цыпочки, Покатаев, прогнувшись в пояснице, усилил рывок. Молниеносно подсек ногу противника. Быстро ударил подошвой левой стопы.
Бритоголовый, потеряв равновесие, рухнул на ковер. Покатаев удержался на ногах. Ловко отставил левую ногу в сторону.
— Неплохо, неплохо, — сказал я. — Оказывается, Покатаев отлично борется.
Я до этого его мало видел. Вечно он в разъездах. Правда, Степаныч говорил, что Покатаев тренируется где-то еще.
Полина сидела рядом. Нервно теребила завязки кофты. Бросала на меня настороженные взгляды. Думала, что я самый настоящий негодяй. Похуже маньяка Винницына.
— Так значит, не скажешь, чего хочешь, — сказала она. — Твои недомолвки пугают меня. Что ты задумал? Что там такое несусветное?
Я продолжал следить за поединком. На девушку ноль внимания. Как будто.
— Несусветное? С чего ты взяла? Волнующее, захватывающее, будоражащее. Но тебе пока рано об этом знать.
Я ухмылялся. Поправил воротник самбовки.
Уронив соперника и заработав баллы, Покатаев чуть не попался на контратаке. Но все-таки сумел не поддаться. Армейцы кричали и свистели.
— Ты сводишь меня с ума, Витя, — застонала Полина, пряча лицо в ладонях. Тонкие пальцы слегка дрожали.
Я по-прежнему не смотрел на нее.
— Не переживай, тебе понравится, — сказал я и взял девушку за ладонь. Мурлыкал, дразняще понизив голос. — Даю слово, ничего криминального. Просто ты и я. Незабываемый вечер наедине.
Полина ткнула меня в бок.
— Погоди, какой такой незабываемый вечер? Только не говори, что ты задумал свидание, — Полина вытаращила на меня огромные глаза. В них плескалось неверие пополам со смущением.