Изгнанник. Арка 3. Том 1 (СИ)

— Дэмиен, — нехорошо улыбаясь, проговорил он, — нас полностью устраивает эта ситуация. Держи нас под своими чарами, если тебе кажется, что так безопаснее. Нам всё равно. Главное, что отсюда ты всё равно никуда не уйдёшь. А свои личные с тобой вопросы я всегда успею решить.
— То есть, мне надо было отдаться на вашу милость? — от такой реплики я вспыхнул, — и ждать, пока вы тут всех перебьёте?
— Кто кого бьёт, Дэмиен? — Моэн тоже вернул себе контроль над речью, — сам взгляни.
Я недоверчиво уставился на поле боя. И не поверил своим глазам. И вимрано, и гвардейцы дрались нехотя, словно из-под палки, очень редко атакуя и так же неохотно огрызаясь своим оружием. Впрочем, несколько бойцов и с той, и с другой стороны побросали своё оружие и теперь с большим удовольствием чистили друг другу морды. И почему-то никто не спешил ни помочь им, ни разнять их.
— Это… это что за бред? — от растерянности я едва не потерял контроль над своими чарами.
— Это не бред, Дэмиен, — вкрадчиво сказал Анаму, — просто они не хотят драться. Никто из них не хочет драться. Никто не хочет проливать кровь ещё больше. Жаль только, что он этого никак не поймёт.
В самом деле, во всей этой вялой свалке всё-таки был один активный момент. Агер со своими клинками с такой яростью бросался на Йегероса, что, казалось, хотел не просто нанести ему поражение, но зарубить на месте. Градоначальник же терпеливо ждал, пока тот хть немного выдохнется, и парировал его атаки воздушными потоками. Впрочем, на его щеке уже были две царапины, а с подбородка капала кровь…
Мудрецы вимрано тоже бездействовали, хотя и стояли, готовые использовать последний резерв воды, который у них остался. Но… факт оставался фактом. Никто из них не хотел драться. Вот прошла ещё пара минут — и кастильванцы с вимрано начали отступать на свои позиции, вяло и нехотя огрызаясь, если кто-то всё-таки проявлял излишнюю инициативу. Даже те, кто бились на кулаках, явно не испытывали энтузиазма делать это дальше, и прекращали драться.
Но только не Агер. Какую же злую шутку со всеми сыграла жизнь. Альбиноса, которого беспощадно дразнили и травили в детстве, жизнь наделила огромной силой и дала власть над своими сородичами. Вот только посеянная в детстве ненависть никогда не исчезает бесследно, и теперь он раз за разом обрушивается на Йегероса, стремясь добраться до ненавистного правителя и разорвать его на сотню маленьких янрано.
А что же сам Йегерос? Я так привык думать о нём, как о том, кто видит на несколько ходов вперёд и может переиграть почти каждого, что мне даже ни разу в голову не пришло, что он, в общем-то, тоже живое существо со своими чувствами и слабостями. Его отца убили пустынные кочевники. И, с учётом того, с какой охотой сейчас дрались остальные вимрано, как-то не оставалось сомнений, кто был главным инициатором и исполнителем этой затеи. Впрочем, это недоказуемо. В конце концов, вряд ли Агер единственный, кто испытывает к кастильванцам похожие чувства. Если бы альбинос был один — одного, даже главного, толпа за столько времени как-нибудь да переубедила бы.
Но, тем не менее, Йегерос, который очень даже не дурак, прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что с высокой долей вероятности среди этих вимрано есть те, кто повинны в смерти его отца. И тем не менее он явно отдал приказ своим гвардейцам не усердствовать в драке с вимрано, если будет такая возможность. И сам до последнего пытался не нанести вреда Агеру, который окончательно обезумел и, совершенно забыв про защиту, раз за разом бросался на того, кому долгие месяцы, возможно, даже годы был вынужден кланяться и служить, в обход своих истинных чувств.
— Как ты можешь видеть, Дэмиен, — негромко сказал Таши, — ни мы, ни вимрано не хотим проливать кровь. Потому что все понимают, что это не нужно. Остро не нужно. О, не сомневайся, случись такая встреча аквот двадцать назад — все бы изрубили друг друга на мелкие куски. Но в последнее время все понимают, что и мы, и они — все слишком быстро угасают. Вымирают. И если эту вражду продолжить — то не останется никого.
 
— Ты бы попробовал с ним поговорить, пуири, — тихо проговорил Анаму, — он к тебе привязался. Больше, чем к кому бы то ни было. Мы все это видели. Мы все видели, как он бил тебе морду и какие вещи позволял с собой творить… тогда, когда ты пар спускал после своего психоза. Если ты думаешь, что кому другому подобное так просто сошло бы с рук — то очень сильно заблуждается.
— Не говорите ерунды, — огрызнулся я, втайне желая, чтобы эти слова были правдой, и в этом мире есть хотя бы одно существо, которому до такой степени было бы не плевать на меня, — я снабжал город водой. Я нужен был Кастильве целым и невредимым. Только поэтому он меня и щадил.
— Не только поэтому, — возразил Моэн, — поверь как тому, кто руководит гвардейцами уже больше двадцати аквот. Это, безусловно, хорошая причина, под которой можно замаскировать другие, куда более сокровенные мотивы. И они были, уж можешь мне поверить.
Тем временем Йегерос всё-таки потерял терпение. С таким противником, как Агер, нужно было слишком много сил, чтобы и себя защитить, и ему не навредить. Агера внезапно оторвало от земли, и он, выронив свои клинки, схватился за горло, выпучив глаза. Я догадывался, что это были за чары. Вакуумная подушка. Самые простые — и самые смертоносные чары магии воздуха, от которых практически невозможно спастись.
Йегерос держал Агера секунд двадцать, после чего милосердно убрал чары. Альбинос упал на землю, кашляя и судорожно вдыхая драгоценный воздух. Он снова было потянулся к клинкам, но…
— Агер, пожалуйста, хватит, — раздался звонкий голос. Обернувшись, все увидели Орлу, которая стояла рядом с другими вимрано.
— Братец, пожалуйста, остановись и осмотрись хотя бы чуть-чуть! Неужели ты не видишь, что никто не хочет сражаться? Никому не нужно сражаться. Потому что если мы продолжим враждовать — то не выживет никто. Прошу тебя, хватит, нужно остановиться…
— И чтобы они забрали Дэмиена? — прорычал альбинос в ответ, — ни за что! Они были нашими палачами, они лишали жизней наших дедов и прадедов — не из мести, а просто потому, что считали нас недостойными жизни! Они не заслуживают того, что делает для них Дэмиен!
— Хватит, Агер, — с достоинством сказал слепой Даяо, — ты используешь Дэмиена как повод для битвы. О погибших следует хранить память, но эта память не должна быть поводом для пожизненной мести. Ты ненавидишь его, — он указал на Йегероса, который с достоинством стоял в стороне, — но тебе бы не помешало поучиться у него сдержанности. Ты приложил руку к тому, чтобы убить Вихмаро — и ему об этом прекрасно известно. А это — не какой-то дальний родич, живший несколько поколений назад. Это — его родной отец. И он всё равно желает не драться с нами, а говорить. Это лишний раз доказывает и поведение его воинов, и его собственное, когда он мог бы уже десять раз тебя убить. И мы должны дать ему высказаться.
— Благодарю, мастер Даяо, — кивнул Йегерос, после чего, усилив голос, продолжил, — да, для меня не являются тайной все те вещи, о которых вы говорили. И, невзирая на это, я который раз вам предлагаю своё покровительство. Возможность жить в городе. Возможность вашим детям жить в безопасности. Возможность им расти в куда более лучших условиях, нежели вы росли сами. Как вы понимаете, для меня не было тайной, что Агер шпионил за мной. Я знал, куда регулярно пропадала часть съестных припасов — и закрывал на это глаза. Я позволил ему увезти Дэмиена, чтобы он с вами познакомился. И я знаю, что ты повинен в смерти моего отца, Агер. И, невзирая на всё это, я предлагаю вам все эти условия. Потому что мастер Даяо прав. Потому что если мы не объединимся сейчас — то порознь рано или поздно погибнем.
— Вы — не заслуживаете такого будущего, — прошипел в ответ Агер, — вы сами когда-то отказались от нас. Решили отсечь, как слабую и ненужную ветвь дерева. А теперь, значит, передумали и милостиво позволяете вернуться? Я плевал на тебя и твои дары, Йегерос, — прокричал он, — нам не нужны твоя милость и твои подачки! И это никогда не изменится! А если ты думаешь, что меня можно было разжалобить историей про Вихмаро — так твои предки, Йегерос, перебили столько вимрано, что это так, капля в море. И будь у меня хоть малейшая возможность — я бы и тебя убил, и глазом не моргнул бы!