Бурят (СИ)

Кроме этих денег от владельцев, которые уже не могли ими воспользоваться, изрядные суммы исчезли со счетов некоторых товарищей, которые даже не подозревали о том, что их накопления стремительно тают. Так что закупленные в Окленде сорок тысяч тонн пшеницы заметного ущерба бюджету Республики не нанесли. Как не нанесли выплаты по последующим контрактам, увеличивших «зерновые депозиты» Республики еще на восемьсот с лишним тысяч тонн, даже при том не нанесли, что тут пшеницу покупали уже по ценам от шестидесяти пяти и до семидесяти трех центов на бушель. На вопрос Ивана Алексеевича «а на кой хрен нам это надо», заданный, правда, в более развернутой и более эмоциональной форме, Николай Павлович ответил просто:
— Мне отец завещал — а его научили дед и бабка — что в поместье нужно держать запас хлеба, способный прокормить всю деревню в течение трех лет. На одного человека в прокорм нужно пятьдесят пудов в год, у нас в республике уже заметно больше миллиона человек — так что мы пока лишь треть от необходимого купили.
— Но ведь собственный хлеб-то обходится чуть не в половину дешевле!
— Ты прав, добрый крестьянин. Но ты не заметил одной мелочи: американский хлеб — он есть, а вот собственного, считай, и нету. Как ни крути, но пока мы в республике зерна собираем хорошо если две трети от потребного. И, чтобы ты не задавал глупых вопросов, заранее отвечу: в Белостокском уезде мы тоже меньше потребного соберем, почти вдвое меньше, а ведь там народу тоже почти что три сотни тысяч.
— Там еще мужики столько же соберут, сколько мы.
— Там мужики хорошо если по полста пудов с десятины соберут, им с таким урожаем себя бы прокормить. Так что отстань и займись расчетами, как зерно все закупленное по хранилищам и элеваторам развезти.
С зернохранилищами в Забайкальской республике было хорошо, а вот с элеваторами плохо. Если не считать четырех разгрузочных элеваторов в Дальнем — формально бывших собственностью американской компании, в республике элеваторов было ровно два. Один во Владивостоке и один в Хабаровске. Поэтому главной заботой Ивана Алексеевича Кузнецова было не хранение зерна, а его разгрузка и погрузка. То есть пока что с погрузкой было еще не так плохо: во Владивостоке порт замерз и все зерно везли через Дальний — а там зерно в вагоны как раз элеваторы и пересыпали прямо с кораблей. Но так как зерно везли «внавал», то серьезные проблемы появлялись уже при выгрузке его из вагонов и перетаскивании его в хранилища.
Правда тут очень помогли два инженера, приехавших из Самары. К обработке зерна они отношения вообще никакого не имели, а инженерного опыта набирались, создавая строительные «грузоподъемные машины». И кто-то из них и предложил в вагоны ставить стальные ящики, в каждый из которых влезало пудов по двести зерна, а затем эти ящики на станциях снимать с вагонов подъемными кранами. Кранов они тоже быстренько понаделали, козловых кранов, которые поднимали и опускали грузы с использованием мускульной силы русских мужичков. Медленно поднимали и опускали — зато такие краны стояли уже на каждом полустанке.
Вот дальше было все сложнее: стальную коробку полным весом в двести пятьдесят пудов ни ручками, ни даже лошадиными силами передвигать было невозможно — так что тут уже грубой физической силой (главным образом силой переселенцев, иной работы пока не нашедших) из ящиков зерно пересыпалось в грабарки (или в мешки, которые тоже массово закупались в том же Китае) и растаскивалось именно гужевой тягой по хранилищам. Где оно пока что только хранилось, не поступая ни на мельницы, ни куда-либо еще.
Положительной стороной этого очень трудоемкого процесса стало то, что народ в целом освоил некоторые «американские» технологии сохранения зерна от всяких неприятных напастей. Янки еще в портах зерно протравливали синильной кислотой, а в республике — после того, как очередное хранилище заполнялось — его еще раз протравливали. Или той же синильной кислотой, или хлорпикрином. Последний оказался легкодоступный и недорогим средством: в войну стороны активно делали химические снаряды с этим самым хлорпикрином, но — убедившись в том, что эффективность их на поле боя близка к нулю — распихали по складам и на некоторое время о них просто забыли. А когда появилась возможность их продать (фактически по цене металлолома, за «химию» вообще денег не брали), то с удовольствием спихнули сильно небезопасный товар. Неприятной стороной данного химиката было то, что зерно после извлечения из протравленного хранилища нужно было еще пару дней гонять через веялки или пару недель просто на свежем воздухе продержать, но зато никаких насекомые в таком хранилище не выживали. Да и мышки с крысками их стороной обходили.
 
Правда и людей, умеющих с этой гадостью работать без существенного ущерба для собственного здоровья, было не то чтобы очень много, так что в процессе заполнения хранилищ «несчастных случаев» произошло немало — хорошо еще, что без летальных исходов. Зато народ в республике теперь был убежден, что уж с голоду им пропасть уже не дадут — а спокойный народ и работает спокойно и качественно. А еще почему-то при этом работает и очень быстро.
Настолько быстро, что Сергей Петрович Бобынин запустил первую домну уже в середине ноября. Правда тут ему и Френчи очень сильно помог, выстроив три каупера сначала для печи Сергея Петровича, а свои «отложил на потом». Но уже эта домна позволила заметно ускорить «технологический прогресс» в Забайкалье: все же за сутки из чугуна, производимого этой домной, в конвертерном цехе изготавливалось чуть больше ста двадцати тонн стали. Причем стали весьма неплохой: в выстроенной в полусотне верст от Петровского Завода небольшой домне, поставленной на указанном Николаем Павловичем месторождении, за те же сутки выплавлялось и около десяти тонн зеркального чугуна. Так что запущенный в Красном Камне американский прокатный стан производил рельсы весьма качественные. То есть Краснокаменский завод кроме рельсов ничего больше и не производил пока, но во-первых, технически подкованный народ осознал, что «прогресс не останавливается» и бросился придумывать всякое полезное в расчете на продукцию следующих печей, а во-вторых и население сопредельного государства увидело, что оно — государство это вместе со всем своим населением — тоже в стороне от прогресса не остается. Потому что из этих рельсов начала прокладываться дорога от Верхнеудинска до Угры.
Железнодорожный инженер Ливеровский за прошлое лето не только успел эту дорогу спроектировать, но и подготовить насыпь от Верхнеудинска до заимки Луг возле Селенги, где он планировал следующим летом воздвигнуть мост через реку. Настолько подготовить, что там осталось лишь рельсы положить на уже отсыпанный и укатанный щебеночный балласт. Насыпь до моста через Оронгой (даже и без балласта) он достроить не успел, зато успел мост через Оронгой поставить. Еще — это уже силами и местных мужиков, и монголов, принявших активное участие в постройке — было подготовлено «нижнее строение пути» от лежащей на границе деревни Кирилловка самую малость меньше чем на полсотни верст в сторону Гусиного озера. И чуть больше чем на двадцать верст вдоль Селенги по ту сторону границы.
Александр Васильевич был абсолютно убежден в том, что к следующей осени дорогу до Угры он строить закончит, однако не совсем понимал, ради чего она вообще строится. Конечно, прокатиться между двумя столицами за световой день — это здорово, но пока все потребности в перевозках полностью удовлетворяли довольно немногочисленные торговые караваны, таскающие товары во вьюках. Правда Николай Павлович уже ему нарисовал на карте продолжение этого маршрута — но оно выглядело и вовсе бредом каким-то. Тем не менее работа была интересной, и, судя по всему, весьма важной: стали и чугуна в республике на очень многое не хватало, однако первым делом стали выделывать именно рельсы…
А вторым делом стали производить трактора. То есть к началу декабря закончилось обустройство новых цехов тракторного завода, была запущена новая литейка — и выпуск тракторов приблизился к десятку в сутки. То есть около десятка в день делалось, а в поселке заканчивали отделку выстроенных за лето жилых домов, в которых предполагалось поселить рабочих, обеспечивающих работу завода в три смены. В принципе можно было и побыстрее жилье закончить, людей поднабрать и работу завода в три смены устроить — но пока это было просто рано: заводу металла на трехсменную работу не хватало. И на двухсменную — тоже…