Слезы Огня (СИ)

Первые шаги к любви были преодолены. Он сделал их на свой страх и риск. Он решился забрать Верею с собой, и пусть он старше ее, пусть их разделяем слишком многое, Булат наплевал на все и сделал свой выбор, и, как оказалось ошибся.
Думая о той ночи, когда девушка сама пришла к нему, предлагая себя, вот, только протяни руку, и она станет твоей, Булат хмурился. Он ведь поверил ей. Поверил чистому неиспорченному взгляду, а когда сегодня она сказала эти свои страшные слова — просто отпустил, даже не спросил причины. Что, если она так же испугалась своих чувств. Она ведь еще совсем несмышленыш! А он вот так разобиделся, как мальчишка, и не спросив, что, да почему, отпустил ее восвояси.
Булат вскинул голову. В глазам промелькнул огонек и решимость.
— Я ничего не теряю! — подумал он и резко осадив коня, развернул его обратно, бросив на скаку короткий приказ обозу ждать своего возвращения.
— Если пущу коня в галоп, то скоро нагоню их, — подумал мужчина, — Вряд ли они успели уйти далеко пешком, — он даже порадовался решению девушки отказаться от лошадей, что он пытался им подарить. Теперь это было ему на руку, и он втайне понадеялся, что возможно, Верея таким образом хотела дать ему шанс остановить ее и переубедить переменить свое решение.
Чувствуя себя сопливым юнцом, совершающим глупость из-за понравившееся женщины, Булат мчался по тракту, не думая о том, не решат ли его дружинники, что их предводитель сошел с ума. Даже с Лорри он не поступал так спонтанно и возможно, глупо, но остановится не мог.
Едва впереди показалась развилка, та самая, где он высадил девушку и старика, Булат попридержал своего жеребца, сменив направление. Когда конь метнулся вперед, случилось нечто неожиданное. Жеребец резко остановился и взвился на дыбы, захрапев страшно и громко, а затем повалился на бок, грозя придавить своего седока. Булат спрыгнул раньше, чем конь упал на землю и забил копытами, словно чумной.
Мужчина даже не успел толком рассмотреть, что же это произошло с его жеребцом, как плечо обожгло сильной болью и его толкнуло назад. Сделав несколько шагов, Булат опустился на колени и именно это спасло его жизнь, когда над головой просвистела еще одна стрела.
Стреляли из леса и Булат перекатился в сторону, а затем рванул в спасительную чащу, на ходу доставая левой рукой меч из ножен.
Следующая стрела вонзилась в ствол дерева, у которого он остановился, прижавшись спиной. Булат нахмурился, понимая, что его противник уже впереди, обошёл его и теперь ждет, играя, как кошка с мышью, когда наступит время для последнего, завершающего выстрела… Но его не последовало.
Тот, кто хотел убить его, был специалистом в своем деле и ранее промахнулся из-за чистой случайности. Булат сполз на землю, скрывшись за густой листвой кустарника, что рос рядом. Его невидимый противник медлил, а возможно, не видел Булата. И тогда мужчина стал пристально рассматривать окружавшие его деревья и кусты, надеясь увидеть того, кто так же сейчас искал взглядом его самого.
На какое-то время, Булат и думать забыл о девушке танцовщице и об ее спутнике старке с арфой наперевес. Сейчас у него появилась другая цель — найти и убить человека, посмевшего преступить ему дорогу. Его целью было выжить.
Справа хрустнул под чужим сапогом маленький камешек и Булат резко развернулся всем телом, бросил своей меч. Одновременно с этим в его грудь вонзилась стрела и мужчина упал, успев услышать чей-то вскрик и ругательство. Меч, как и стрела, нашел свою цель, но противника едва задело, и он еще мог закончить начатое.
Булат поморщился от острой боли, едва потянулся пальцами к голенищу сапога. Кусты затрещали, и он приготовился достать нож, чтобы дороже продать свою жизнь, как внезапно тишину леса огласили крики и треск затих, а затем Булат услышал, как кто-то ломится через кусты, зовя его по имени и тот, кто хотел убить его метнулся в сторону. Боль в груди стала сильнее. Кровь вытекала медленно. Стрела прочно засела в груди, застряв в ребрах чуть ниже сердца, а перед глазами стало темнеть, словно небо решило поиграть в ночь.
 
— Булат! — раздалось почти рядом, и мужчина закрыл глаза, заставив себя плыть по течению прочь от боли.
Последней его мыслью была та, что о Верее.
— Не судьба, — подумал он.
Когда дружинники нашли своего предводителя, тот лежал без сознания на земле. Один из них опустился с ним рядом, остальные — трое — бросились врассыпную прочесывать лес, в тщетной надежде отыскать того, кто пытался княжеского посла, но лес был пуст. Он не открыл своей тайны. Чужак ушел, оставив лишь кровавые пятна на листве.
Щетина сидел на лавке во дворе, щурясь от яркого солнца последнего летнего месяца, самого жаркого и сухого. Старик думал о том, что сам себе напоминает дряхлого кота, доживающего свой век у хорошего хозяина. Еще он думал о том, что скорее всего так и не успеет увидеть внуков. Его сын Булат не торопился порадовать старика отца свадьбой и невесткой. После гибели Лорри — северянки, которая в принципе старику нравилась не особо, по душе Щетине были более мягкие домашние женщины, та же была своевольной дикаркой, но старик готов был простить ей и это, лишь бы видеть счастье в глазах приемного сына. Так вот после гибели той женщины с глазами цвета темного льда, Булат стал еще более замкнут. Нет, он общался, как и прежде и водил дружину, а после даже стал послом у князя, но внутри его сына образовалась ледяная корка, такая же прочная как те льды, что плавают на далеком севере в холодном море его любимой Лорри.
Щетина надеялся, что все изменится, что Булат еще сможет быть счастлив.
— Только бы дождаться, — подумал старик, когда грудь сдавило болью, и он прислонился спиной к бревенчатой стене, прижав сморщенную ладонь к груди.
Рядом появилась одна из служанок, а затем она что-то закричала, пока Щетина смотрел на небо, понимая, что за ним пришли.
Он увидел темный силуэт на фоне яркого солнца и этот силуэт приближался к нему.
— Лорри? — он узнал воительницу по точеной фигуре, по длинным волосам, в которых играли солнечные лучи.
Северянка приблизилась и опустилась рядом со стариком на колени, глядя прямо ему в глаза. Ни он, ни она словно и не замечали людей, что суетились вокруг Щетины. Появившегося из дома Кудеяра, который нагнулся к старику, чтобы взять его на руки.
— Ты пришла за мной? — спросил старик.
Девушка улыбнулась.
— Уже скоро, — ответила она.
Щетина вздохнул и грудь взорвалась болью.
— Я так и не увижу его счастливым! — вздохнул он.
Северянка покачала головой.
— Ты пока еще остаешься здесь. Я пришла предупредить и мне это дорогого стоило, — сказала она как-то грустно.
— Что? — удивился Щетина и тут его подняли на руки и понесли куда-то. Лорри шагнула следом и внезапно резко вскинула руки и время остановилось… Только не для нее и не для старика, который смотрел на северянку во все глаза.
— Скажи ему, что все его женщины, все, кто полюбит его и кого полюбит он обречены, — произнесла она еле слышно, — Передай ему, что ОНА тоже умрет. Пусть знает и пусть решит для себя, что важнее — короткое счастье или ее жизнь. Передай, дед, не забудь мои слова….
Щетина так и не понял, кто такая эта загадочная ОНА. Но переспросить не успел. Видение Лорри стало таять, пока не исчезло из виду, а затем боль в груди стала ослабевать и когда Кудеяр внес его в дом, а время снова потекло, как и прежде, старик знал точно, что в этот раз смерть миновала его, а значит, он еще увидит своего сына.
И только эта мысль грела его душу.
В отличие от оборотней, что разбили лагерь ниже по течению холодной северной реки, несущей свои воды в более теплые края, где уже находились первые поселения людей, Асгейр прекрасно чувствовал холод и потому развел огонь, устроив себе подобие шалаша из ветвей. Пришлось немного потрудиться и приложить магии, но зато итог радовал. Забравшись внутрь и разогрев предварительно еду, он сидел окутанный теплым воздухом и думал о том, сколько еще ему предстоит пройти, покуда оборотни не выведут его к цели. Знай он заранее местонахождение девчонки, переместился бы туда без особого труда, посредством пещер — сосредоточения темной силы, но так как он не этого не знал, приходилось плестись за Дьярви и его спутником, испытывая неудобства и лишения, словно он обычный человек. А оборотни, хотя и казались относительно людей быстрыми, по мнению Асгейра все равно были слишком медлительны.