Металлист. Назад в СССР (СИ)

Наша чудо-гитаристка лежала на диване лицом к стене, всем своим видом демонстрируя, что не желает общаться.
— Свет… Нам выступать уже скоро, — тихо проговорил я, когда её папа оставил нас наедине.
— Не хочу, — сказала Света. — Я заболела. Не могу.
— Свет… Не обманывай… — вздохнул я.
С виду она была совершенно здорова. Приступ фобии, конечно, тоже можно считать за болезнь, но нет. Это не повод, чтобы не идти выступать.
Рыжая пионерка резко повернулась ко мне, поднялась, села на диван, посмотрела с вызовом.
— Не могу я, понимаешь? Саш, не могу! — воскликнула она.
— Можешь, — сказал я.
— Нет! — выпалила она. — Я в тот раз чуть со стыда не сгорела! Вы-то все вон как играете! Вы с Варей особенно! Не стыдно выступать! А я⁈ Неумеха обыкновенная, нельзя такую на сцену!
— Можешь за кулисами остаться, — предложил я. — Главное, нас не бросай. Поддержи. Мы же друзья.
— Друзья… Да уж… Хреновый из меня друг… Даже тут… — пробормотала Света.
— И всё-таки, друзья, — сказал я. — Мы тебя в любом случае поддержим. Все вместе. Идём.
— Ладно… — вздохнула она. — Идём…
Ну, хоть долго уговаривать не пришлось. Но настроение у Светы оставалось подавленным и мрачным. У самых кулис наверняка опять начнёт препираться. Родителям она сказала, что скоро вернётся, схватила гитару, плащи в спортивной сумке «Олимпиада-80» и мы быстрым шагом помчались обратно к ДК.
— Вообще не парься, — на бегу сказал я. — Мы же в масках будем.
— Не могу, Саш, — сказала она. — Это как… Не знаю. Тебе не понять.
У крыльца теперь толпились только зрители, в холле туда-сюда сновали люди, ожидающие, когда билетёры запустят их в зал. Катя, увидев нас самой первой, махнула нам рукой.
— Вас, блин, где носит⁈ — воскликнула она. — Сейчас начнётся уже, все выступающие в гримёрках уже! К нам два раза подходили!
— Обстоятельства возникли, — туманно ответил я. — Ведите.
Гримёрки приходилось делить с другими командами, и нас отвели в узкую и тесную комнатушку, в которой тусили длинноволосые парни из ВИА «Персона» и трио девиц из «Песни сердца». Ладно хоть места у зеркал они уже освободили и теперь просто болтали, перемывая кости другим коллективам.
Мы спешно начали прихорашиваться и одеваться к выступлению, первая группа уже вот-вот выйдет на сцену. Плащи Светлана сшила что надо, на завязках, и мы накинули их на плечи, помогая друг другу завязать ровный бантик.
— Эй, земляк… Тебя с таким фингалом на сцену не пустят… — вальяжно проговорил патлатый худой юноша в брюках-клёш.
— У нас всё схвачено, — сказал я. — У нас маски.
— А где они, кстати? — спросила Катя.
Мы все переглянулись. Посмотрели на Варю. Варя посмотрела на меня.
— Я их, похоже, дома забыла. У печки, — тихо сказала Варя.
Мы переглянулись снова.
— Что будем делать? — спросил Толик.
— Что… Бежать надо… За масками, — проговорил я, понимая, что бежать придётся мне.
Варя и бег почти несовместимы, особенно сейчас. Она и ходит-то с трудом.
— Может, придумаем что-то? Нам выступать уже вот-вот! — воскликнула Катя.
— Тяните время. Попросите вперёд передвинуть, — сказал я. — Варь, бабушка у тебя дома?
— Тут, в зале должна быть… — пробормотала она.
— Так, и как мне маски забрать? — хмыкнул я.
Варя подозвала меня поближе, обняла за шею, сняла с меня плащ.
— Ключ на полочке в бане, — прошептала она мне на ухо.
А затем, видимо, поддавшись порыву, поцеловала меня в губы. При всей группе и остальных.
— Надо успеть, Саша, — сказала она.
И я побежал.
Изо всех сил, как не бегал никогда в жизни. Проклиная эти сраные маски самыми разными словами. Поминая недобрым словом Катиного ухажёра, попортившего мне лицо. Укоряя себя за то, что не сообразил проверить эти самые маски сразу же, когда заходил за Варей.
Бежал самой короткой дорогой, через КПД, дворами. Не обращая никакого внимания на долгие взгляды, которыми меня провожали местные. Сейчас у меня была одна только цель. Забрать маски и вернуться в ДК прежде, чем конферансье объявит наш выход на сцену.
Запыхался быстро. Гораздо быстрее, чем ожидал. Пришлось перейти сначала на лёгкую трусцу, а затем и вовсе на быстрый шаг с короткими перебежками.
 
Но я уже добрался до частного сектора и знакомых мест. Палисадник Вариного дома уже виднелся впереди. Заходить в дом без хозяев было немного неловко, но деваться некуда, я открыл калитку, прошёл во двор, нашёл взглядом низкую приземистую баню. Быстро прошёл внутрь, в полумрак. Ключ нашёлся далеко не сразу, но всё же нашёлся, и я побежал к дому. Лишь бы в замке не заело.
Открыл дом, осторожно вошёл. Маски и впрямь остались лежать у печки. Покрашенные, высохшие и готовые к употреблению.
— А ну, сюда… — пробормотал я, складывая их в найденную на кухне авоську.
Быстро глянул на часы. Концерт уже начался, первая группа уже должна была закончить. Это заставило меня ускориться ещё сильнее.
Дом я закрыл, ключ вернул обратно на полочку, выбежал из палисадника, помчался обратно. Летел, как на крыльях, воздуха не хватало, как бы я ни старался дышать полной грудью. Разумеется, самым коротким путём из всех возможных. Через дворы КПД.
— Э, стопэ! Стоять, говорю! — меня окликнули сзади.
Я даже не обернулся, продолжил бежать, но голос узнал. Гришаня.
— Держи его, пацаны! — раздался крик.
— Хватайте урода, я ему втащу! — а это, кажется, уже Артём, несостоявшийся Катин ухажёр.
Врёшь, не возьмёшь. Даже с тем, что я уже долгое время мчался как лось во время гона, а они были свежими и отдохнувшими. Кажется, оригинальный Саша Таранов по голове получил, когда не смог убежать от пэтэушников, от гопоты. Нельзя давать им второй шанс.
Если бы не концерт, я, может быть, развернулся бы, встал бы в отмах. Один раз Гришаню я уже заставил потеряться, а толпой нападать здесь пока было не принято. Но времени на это просто не было, и я бежал изо всех сил, слыша, как грохочут сзади тяжёлые ботинки.
Дом Культуры имени Маяковского показался впереди каменной громадой, как сверкнувший во время бури маяк.
— Стой, сука! Не то хуже будет! — кричали мне сзади.
Нет. Хуже будет, если я опоздаю.
Я взлетел по ступенькам, дёрнул тяжёлую дверь, промчался мимо обалдевшей вахтёрши. Гопники влетели за мной следом, но я уже петлял по коридорам ДК, слыша, как они начинают препираться со здешними работниками культуры под звуки музыки, доносящиеся из большого зала.
В гримёрку я буквально ввалился, протягивая авоську с масками наугад, в первые попавшиеся руки, привалился к стене, пытаясь отдышаться после марафонского забега по Чернавску. Сердце бешено прыгало в груди, гулким шаманским бубном стучало по барабанным перепонкам.
— Саша, ты самый лучший! — услышал я будто сквозь толстое ватное одеяло. — Мы следующие выходим. Там Димка с «Икарусами» сейчас, их на бис вызвали!
— Ща… Погодите… — выдохнул я, чувствуя, как пульсирует кровь в висках, а руки и ноги дрожат.
Вспотел я просто как свинья. Костюм помялся, волосы липли к мокрому лбу, пальцы продолжали подрагивать. Я сейчас не то что соло на гитаре, я на треугольнике ровно не сыграю.
— Так, «Высокое напряжение»! Готовы? Шагом марш за кулисы! — в гримёрку заглянула И. И. Коротких, которую я узнал только по неизменной причёске.
Готовы были все, кроме меня, Варя держала мою гитару. Все уже надели плащи и маски, все, кроме меня. Катя накинула на меня плащ, завязала красивым узелком, я дрожащими руками нацепил чёрную маску, взял гитару, накинул ремень на плечо.
— Идём, — скомандовал я.
Внутри опять нарастал тугой комок тревоги и волнения, сопровождающий меня всякий раз, когда я готовлюсь выходить на сцену. В зале гремели аплодисменты, «Икарусов» провожали бурными овациями. Всю их программу я не слышал, бегал, но завершали они своё выступление «Миллионом алых роз». Скорее всего, остальной репертуар у них был из той же оперы. Популярные хиты, знакомые всем, беспроигрышный вариант.