Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть

В последнее время самой ходячей стала версия либо преднамеренного, либо опосредованного (путем неоказания своевременной и квалифицированной медицинской помощи) убийства И. В. Сталина, за которым стояли либо сам Л. П. Берия (А. Г. Авторханов, Д. А. Волкогонов, Э. С. Радзинский, В. П. Наумов, Дж. Брент, Д. В. Кобба [196]), либо H. С. Хрущев (Ю. И. Мухин, С. Т. Кремлев, И. И. Чигирин [197]), либо С. Д. Игнатьев (Е. А. Прудникова, И. И. Чигирин [198]), либо Н. А. Булганин (С. С. Миронин [199]). Конечно, все эти версии нуждаются в дальнейшем изучении, но, как считают ряд профессиональных историков (А. В. Пыжиков, Д. В. Кобба [200]), некоторые симптомы внезапной сталинской болезни, в частности постоянные скачки температуры, выходящая за ребра печень и кровавая желудочная рвота, дают все основания предполагать, что И. В. Сталин, по всей вероятности, был реально отравлен неустановленным органическим (алкалоидным) ядом. Кроме того, ряд авторов, в частности Ю. И. Мухин, ставят под сомнение и официальную дату смерти вождя — 5 марта 1953 года — и утверждают, что он скончался на три дня раньше официально объявленной даты, то есть 2 марта. Просто к моменту неожиданной смерти вождя его ближайшие соратники еще не поделили власть, поэтому вынуждены были разыграть «спектакль» с публикацией в центральной печати бюллетеней о состоянии его здоровья, одновременно прививая всему советскому народу устойчивое представление о скором и неизбежном уходе вождя.　
По мнению целого ряда авторов (Р. Г. Пихоя, Ю. Н. Жуков, Ю. В. Емельянов, О. В. Хлевнюк, Й. Горлицкий [201]), при тщательном сопоставлении и анализе всех известных свидетельств тяжелой болезни и смерти И. В. Сталина и при отсутствии ряда важных и реальных исторических источников, в том числе еще одной медицинской карты вождя из архива ФСБ, до сих пор недоступной для исследователей, можно с уверенностью констатировать следующее:　
1) Тяжелейший геморрагический инсульт у И. В. Сталина произошел не в ночь на 2 марта 1953 года на его московской квартире, как об этом говорилось в официальном правительственном сообщении, а сутками ранее — 1 марта 1953 года на Ближней даче вождя в подмосковном Кунцево. Точное время очередного и последнего инсульта установить пока не удалось, но, вероятнее всего, он произошел в первой половине дня. Члены руководящей «четверки» — Г. М. Маленков, Л. П. Берия, Н. А. Булганин и H. С. Хрущев, — которые накануне ужинали у вождя, первый раз прибыли на сталинскую дачу только поздним вечером 1 марта или даже ночью 2 марта 1953 года, однако довольно быстро покинули ее, не дав никаких конкретных указаний личной охране вождя и его многолетней личной обслуге, в частности Матрене Ивановне Бутусовой и Варваре Васильевне Истоминой [202]. Вторично члены «четверки», а также К. Е. Ворошилов и Л. М. Каганович прибыли на сталинскую дачу утром 2 марта примерно в 9.00, и уже оттуда все вместе проследовали в кремлевский кабинет вождя, где состоялось их первое заседание, зафиксированное в том самом «Журнале посещений» в 10.40–11.00 часов утра. При этом на сталинской даче в качестве дежурного у постели умирающего вождя был оставлен маршал Н. А. Булганин.　
2) По вине руководящей «четверки» (возможно, и других заинтересованных лиц, в частности С. Д. Игнатьева) первая медицинская помощь И. В. Сталину была оказана только спустя длительное время, не менее 12 часов с момента возникновения инсульта, когда 2 марта 1953 года около 9 часов утра вместе с шестью членами Бюро Президиума ЦК на сталинскую дачу прибыли академики А. Л. Мясников, П. Е. Лукомский, Е. М. Тареев и другие медицинские светила, которые диагностировали у И. В. Сталина тяжелый геморрагический инсульт с обширным кровоизлиянием в мозг.　
 
3) Вопреки ходячей версии H. С. Хрущева [203], которую позднее частично поддержала С. И. Аллилуева [204], еще утром 3 марта 1953 года, когда всем стало совершенно очевидно, что смерть И. В. Сталина является лишь вопросом времени, в аппарате Г. М. Маленкова уже было подготовлено официальное правительственное сообщение (так называемый первый «Информационный бюллетень») о тяжелой болезни вождя и созвано Бюро Президиума ЦК КПСС, на котором состоялось предварительное распределение властных полномочий среди ближайших сталинских соратников. При этом, как уверяет Ю. Н. Жуков, именно на этом заседании был изменен сам состав правящего «триумвирата», куда, наряду с Г. М. Маленковым и Л. П. Берией, вместо Н. А. Булганина вошел В. М. Молотов, который в представлении многих советских людей оставался самым реальным наследником вождя и обладал наибольшим авторитетом в партии и стране. Хотя окончательного соглашения о переделе высшей власти на этом заседании не произошло, было очевидно, что именно Г. М. Маленков, в пику Л. П. Берии, инициировал эту «кадровую рокировку», поскольку все еще не был готов взять всю полноту высшей власти в свои руки и компенсировал влияние «Лубянского маршала» фигурой старейшего члена Президиума ЦК, который был давно «на ножах» с ним. Кроме того, включение В. М. Молотова в состав этого «триумвирата» потребовало расширения «узкого руководства» с 3 до 5 человек: Г. М. Маленкова, Л. П. Берии, В. М. Молотова, Н. А. Булганина и Л. М. Кагановича. Аналогичной оценки относительно фигуры В. М. Молотова, возвращенного на политический Олимп, придерживаются и ряд других авторов, в частности В. П. Наумов, А. В. Пыжиков, О. В. Хлевнюк и Й. Горлицкий [205]. Кроме того, не надо забывать, что во время похорон вождя на Красной площади 9 марта 1953 года слово для выступления на траурном митинге было предоставлено всего 3 членам нового руководства: Г. М. Маленкову, Л. П. Берии и В. М. Молотову, и такие «мелочи» в большой политике всегда имели очень знаковое, о многом говорящее значение. Таким образом, обстоятельства рушат традиционную версию многих зарубежных советологов и доморощенных псевдоисториков (А. Г. Авторханова, Н. Над, Р. А. Медведев, Р. К. Баландин [206]) о том, что еще при жизни И. В. Сталина именно Г. М. Маленков, Л. П. Берия, Н. А. Булганин и H. С. Хрущев совершили некий «политический переворот», распределив между собою, в обход всех остальных членов Президиума ЦК, основную власть в стране, отстранив от власти всех других наследников вождя. В тот же день из аппарата ЦК всем членам и кандидатам в члены ЦК был разослан срочный вызов немедленно прибыть в Москву для участия в работе Пленума ЦК без указания какой-либо предварительной повестки дня.　
4) Только утром 4 марта состоялось решающее заседание Бюро Президиума ЦК, на котором были приняты следующие решения:　
а) Бюро Президиума ЦК и Президиум ЦК были объединены в один уставной орган — Президиум ЦК, а количество его полноправных членов резко сокращено с 25 до 11 человек, то есть будущего «коллективного руководства», естественно без вскоре умершего вождя. Отныне полноправными членами Президиума ЦК остались только сам И. В. Сталин, Г. М. Маленков, Л. П. Берия, В. М. Молотов, Н. А. Булганин, H. С. Хрущев, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, А. И. Микоян, М. Г. Первухин и М. З. Сабуров. Как справедливо подчеркнули те же О. В. Хлевнюк и Й. Горлицкий, вопреки устоявшимся взглядам, формально это решение никоим образом не нарушало новый партийный устав, принятый на XIX съезде, поскольку в нем ничего не говорилось о Бюро Президиума ЦК, который был создан как аналог старого Политбюро по решению И. В. Сталина и Г. М. Маленкова.