Смертельная развязка (ЛП)

Когда я убедился, что Марли уснула, я погладил ее по волосам, убирая их с лица, и стал наблюдать за ней. Было странно видеть ее так близко после того, как я долго находился на расстоянии. Но это не было странным. Это было идеально.
— У нас все будет хорошо, Марли, — прошептала я. — В своем видении ты хотела будущего. Я собираюсь дать тебе его сполна. Вот увидишь.
И я был полон решимости добиться этого, несмотря ни на что.
23
КИАРАН
Когда я встал утром, Марли еще крепко спала. Натянув, чистые боксеры и джоггеры, я решил отказался от футболки. Я оставил Марли в своей кровати с ее зелеными волосами, разметавшимися по подушкам, отдыхать столько, сколько ей было нужно. Выйдя на кухню, я заварил кофе и устроился в кресле у окна в гостиной. Там был установлен мой мольберт, в основном для того, чтобы я мог наблюдать за Марли через улицу, пока я рисую. Теперь мне больше не придется этого делать.
Отпив глоток кофе, я поставил его на столик, взял карандаш и начал рисовать. После вчерашнего вечера мне нужна была отдушина, чтобы успокоиться. Не то чтобы я жалел о случившемся, но, если бы я не рисовал, я бы метался по квартире, пока она не проснулась. Пока мы не сможем поговорить о нас и о том, что нас ждет в будущем. Рисование заземляло меня. Наверное, поэтому я так часто рисовал Марли. Это останавливало меня от необдуманных поступков…но не в тот раз. Тогда мне захотелось убить ее. Но теперь нет. Нет, теперь Марли была моей. Я не мог ее отпустить. Через некоторое время шаги оповестили меня о присутствии в комнате еще одного человека. Краем глаза я увидел, как она пересекает комнату. Я отложил карандаш и откинулся в кресле, когда она появилась рядом со мной. Марли устроилась у меня на коленях, положив обе руки на мои голые плечи, чтобы удержаться на ногах.
— Привет, — пробормотала она.
Мои губы изогнулись, когда я провел руками по ее голым бедрам. Она крепче прижалась ко мне.
— Что ты рисуешь? — спросила она, когда я ничего не ответил.
— Посмотри сама.
Марли повернулась, чтобы посмотреть на мольберт позади нее. На бумаге были изображен силуэт мужчины с рукой, обхватившей шею женщины. Ее голова откинута назад, чтобы смотреть на него, а волосы спадали мягкими волнами. Его волосы были убраны в пучок. Для меня это было в новинку. Раньше у меня никогда не возникало желания нарисовать себя. Это всегда были другие люди. Потом была Марли. После событий прошлой ночи нарисовать ее и меня вместе было вполне уместно.
Теперь были "мы".
Я хотел изобразить это в своем рисунке.
Марли обернулась ко мне с широко раскрытыми глазами и изумленным выражением на красивом лице.
— Это мы.
— Да.
Она наклонилась ближе ко мне, пока наше дыхание не смешалось.
— Ты уже рисовал автопортрет?
Я прикусил губу и покачал головой.
— Мне нравится, что твоя рука лежит на моей шее.
Ухмылка на ее губах заставила меня с трудом удержаться от ответной улыбки. Вместо этого я обвел пальцами ее горло.
— Вот так?
— Ммм, вот так.
Марли прижалась своим ртом к моему. Это убеждало меня в том, что она хочет этого, даже после горячей ночи. Меня беспокоило, что, проснувшись она могла чувствовать себя по-другому.
— Ты все еще хочешь остаться со мной? — прошептал я, когда она отстранилась.
Она нахмурилась и сморщила нос.
— Что за вопрос?
— Всегда есть шанс, что ты проснешься и не будешь чувствовать того же самого.
— Ты хочешь сказать, что после того, как ты так хорошо оттрахал меня, я забыла, что такое слова?
Марли и ее рот.
Черт, я не могу насытиться им.
— Да после того, как ты стала для меня хорошей ученицей.
Она провела пальцами по моей бороде, ее щеки порозовели.
— Если уж на то пошло, то это только придало мне уверенности в том, что это то, чего я хочу. Ты — тот, кто мне нужен.
Мой большой палец поглаживал ее по горлу. Успокаивал ее или себя, я не знал. Я просто не мог остановиться.
— Я верю тебе. Я хочу только тебя.
Марли отпустила мое лицо и повернулась ко мне так, что ее ноги оказались свесившимися с одной стороны. Затем она положила голову мне на плечо. Ее пальцы скользнули по моему затылку и погладили мою шею.
 
— Скажи это, — прошептала она. — Скажи мне, чего ты хочешь, Киаран.
Я обхватил ее за плечи, чтобы поднести левую руку к ее лицу, а правую держать на горле, где ей самое место.
— Я сделал это, чтобы оно напоминало мне о доме.
Вскоре после того, как я переехал в Эдинбург, я сделал татуировку дерева. Я нарисовал его, отнес художнику, и он набил ее на моей коже.
— Вот где мои корни, на ферме с моей семьей, но я вырос из той жизни и создал свою собственную. Как дерево, растущее к небу, и его ветви тянутся во все стороны. Оно бесплодно, потому что я не думал, что найду кого-то, с кем смогу разделить эту жизнь.
Я положил руку ей на плечо.
— Я хочу набить татуировку дерева, полное жизни, потому что оно будет символизировать новое начало.
Мои пальцы сжались вокруг нее.
— То, которое я хочу иметь с тобой. Я хочу тебя, Марли, только тебя. Я хочу дать тебе вечность, как ты просила в своем видении, чего бы это ни стоило. В смерти я был готов дать тебе это. А в жизни я еще более решительно настроен дать тебе то, что ты заслуживаешь.
Наверное, не стоит предлагать человеку, с которым вы впервые встретились накануне, шанс на вечность. У нас с Марли было то, что мало кому удавалось. У нас была возможность увидеть, что могло бы произойти, если бы я сделал другой выбор. Мы обнажили друг перед другом свои души. Это связывало нас так, как никто другой не смог бы понять. Мне было все равно, что думают по этому поводу посторонние люди. Важны были только ее чувства.
— Ты подаришь мне вечность?
— Я подарю тебе все.
Когда я опустил голову, она подняла свою, чтобы встретить мой взгляд.
— Тогда подари мне себя. Каждый миг, до конца наших дней, отдавай мне себя. Это все, о чем я прошу.
— Хорошо.
Я скрепил его поцелуем, который мгновенно стал жарким. Ее податливый рот был просто райским. Я отпустил ее шею, чтобы провести рукой по центру ее тела. Она вздрогнула, когда рука скрылась под футболкой, которую я дал ей надеть. Я застонал, когда обнаружил, что она не надела нижнее белье, прежде чем покинуть мою спальню. Марли обхватила мое плечо, когда я гладил ее. Мне не потребовалось много времени, чтобы она намокла. Затем я ввел в нее два пальца и провел ладонью по ее клитору.
— Киаран, — простонала она, сильнее прижимаясь ко мне.
— Тише, маленькая ученица. Позволь своему богу сделать тебя послушной.
Я снова зажал ей рот, чтобы заглушить ее хныканье, и стал сильнее проникать в нее, сгибая пальцы, чтобы добраться до того места, которое заставляло ее извиваться. Она прижалась ко мне так, что ее попка стала тереться о мой член. Он увеличивался от похоти, текущей по моим венам, но дело было не во мне. Дело было в ней. Она могла подчиниться моей воле и поклоняться своему богу, но я тоже был в ее власти. Я готов принести себя в жертву ей, если она попросит меня об этом. Это касалось обеих сторон.
— О боже.
— Да, ты знаешь, кто доставляет тебе удовольствие. Я. Твой чертов бог.
Ее стоны и стоны согласия звучали так сладко. Ее голова откинулась назад, и она обнажила шею. Я воспользовался этим, прикусив мягкую плоть между ее горлом и плечом.
— Не останавливайся, пожалуйста, блядь, не останавливайся.
С моих губ сорвалась усмешка. Как будто я мог отказать ей в том, в чем она нуждалась. Может быть, при других обстоятельствах я бы и затянул с этим, но сейчас я хотел дать ей все, о чем она просила. Все, что она хотела.
— Никто не говорил о том, чтобы я остановился. Я дам тебе это.
И с этими словами я ввел в нее четыре пальца. Марли застонала от напряжения. Ее острые ногти впились в мою шею, но бедра раздвинулись, показывая мне, чего именно она жаждет.