Встреча

– Она увидела её! – произнесла Мэй вслух и в тот же миг душистый вечер, напоённый дубовым мхом, подул ей в лицо. – Это она написала записку. Она убила Перси Вилгрю, герцога Кромптона, – прошептала Мэй в зияющую темноту. – И переложила вину на Люси.
  
7. Телеграмма!
 
Следующим утром дождь лил пуще прежнего. Мэй слишком переволновалась, чтобы спать. Она сжимала в руке полученное неделей ранее письмо от Этти, отправленное сразу после вынесения приговора. Сейчас девушка вытащила его из сумки для книг и перечитывала, замечая близкий к истерическому тон.
Дорогая Мэй,
Что же нам делать? Думаю, пора навестить дядюшек Года и Барка. Кроме того, что-то неладное творится с Ханной. Ты когда-нибудь читала «Трилби»?
Он о мужчине, который учил молодую женщину пению и управлял ею с помощью гипноза. Кажется, этот противный Стэнниш Уитман Уилер занимается чем-то подобным. Он заставил её покрасить волосы, и, честно говоря, мне кажется, она пребывает в каком-то трансе! В спасении Люси она совершенно бесполезна.
Собственно говоря, теперь нам предстоит спасать их обеих – и Люси, и Ханну!
Пожалуйста, приезжай в Бостон. Мне нужна твоя помощь!
С любовью,
Этти
Как бы Этти поступила с тем, что обнаружила Мэй? Не только с тем, что мисс Гудфеллоу рассказала ей про почерк, но и с тем, как она воссоздала мысли Марджори Сноу, увидевшую дочь, выходящую из моря. Мисс Гудфеллоу заявила, что записка была написана кем-то, кто хотел изменить почерк. Кроме того, пахла табаком и была написана на дорогой бумаге. Преподобный Сноу курил трубку и, Мэй была уверена, писал на хорошей бумаге. Однако она сомневалась, что это преподобный. Девушка была почти убеждена, что записку написала мать Люси, отчаянно карабкающаяся вверх по социальной лестнице, мечтающая, чтобы её дочь вышла замуж за барона или герцога, как многие молодые американки, происходящие из очень богатых семей. И хотя семья Сноу богатством не отличалась, Люси обладала неземной красотой, и мать возлагала на это большие надежды. Но все надежды обратились в прах, если Марджори Сноу обнаружила истинную природу Люси – то, что она русалка.
Однако, прежде чем Марджори сделала это открытие, она обнаружила, что Люси влюблена в Фина. Перси Вилгрю сам видел Фина и Люси, обнимающихся в лесу, и угрожал Марджори и Люси рассказать об этом свидании в клубе «Куодди».
Вот что превратило Марджори Сноу из простой выскочки в убийцу.
Внезапно Мэй услышала громкий стук в дверь. Посетитель! Невероятно. Сегодня даже почтовой лодки не должно быть.
– Мэй! Мэй! Спустись-ка, а-гм, – раздался голос отца. – Это доктор Холмс.
Мэй понятия не имела, что доктор тут делал. Он, конечно, не мог приехать к Хепсибе, её приёмной матери. Доктор Холмс приезжал проведать её два дня назад, хотя ничем толком не мог помочь женщине, перенёсшей инсульт.
Мэй не могла думать о Хепсибе Плам, как о матери: та постоянно была озлобленна и не терпела присутствия Мэй с того дня, как Гар принёс её на маяк младенцем. Сиба пребывала в постоянных приступах – припадках, недугах, заболеваниях, – не хватало слов для разрушительных состояний, которыми она упивалась: ничто не делало Сибу такой счастливой, как болезнь. Она обожала волнение и внимание. Она была хитрой старой лисой, жаждущей попасть в курятник заболеваний и преследующей их с таким нетерпением, будто они питали её исковерканную психику. На младенца у неё времени не было.
Однако больше Сиба не была хитрой лисой. Она наконец-то добралась до большой жирной курицы, серьёзной болезни – обширного инсульта, сделавшего её безмолвной, беспомощной, как младенец; глаза её безучастно смотрели из небытия в небытие.
Мэй сбежала по лестнице встретить доктора.
– Сиба в порядке, – сказала она, глядя на мокрые волосы доктора. – Просто отлично, но посмотрите-ка на себя, доктор Холмс. Вам следовало бы переждать непогоду.
– Не мог. Вам телеграмма. Пришла на мой адрес. От Хью Фицсиммонса.
 
Телеграмма! На Эгг-Рок никогда не приходили телеграммы. Почему сейчас? Почему Хью отправил ей телеграмму после такого длительного молчания?
– О… о, нет! С ним что-то случилось!
– Нет, ничего подобного. Он хотел сообщить о времени, когда свяжется с вами по телефону.
– Он позвонит мне по телефону?
– Да, на тот, что у меня в кабинете, сегодня в три часа дня.
В Бар-Харборе насчитывалось, наверное, не больше тридцати телефонов, добрая половина из которых принадлежала «летним» и не работала остальную часть года.
– Хью хочет поговорить со мной по телефону? – девушка почувствовала, как глаза наполняются слезами облегчения.
– Да, пойдёмте. Захватите сумку: на тот случай, если придётся переночевать у нас с миссис Холмс.
Мэй бросилась в комнату, схватила какую-то одежду и туалетные принадлежности и сунула их в холщёвую сумку. Огляделась вокруг почти с отчаяньем. Девушка жила здесь с того самого дня, как Гар нашёл её, брошенную на произвол судьбы. Она мечтала, что когда-нибудь уйдёт к Хью. А вдруг он решил разбить все её мечты? Она вообразила телефонные провода, тянущиеся от Бостона до Бар-Харбора. С летящими по ним маленькими искрами, как он объяснял. Представила их разговор. Чёткий, разумный голос, которым он рассказывал о падении звёзд или экваториальной системе координат. «Посмотри, Мэй, на самом деле это довольно просто». Такой фразой он частенько предвосхищал дальнейшие математические объяснения. Но теперь Хью не будет говорить о математике и астрономии. Он будет говорить о них. «Итак, посмотри, Мэй, на самом деле это довольно просто. Мы не можем пожениться. Мы не можем жить вместе из-за твоей своеобразной сути…» Он назовёт её ошибкой природы? Нелепым созданием? Нет, он никогда не поступит так жестоко. Собирая вещи, девушка чувствовала, как к горлу подступают рыдания. И, возможно, это действительно было довольно просто: потерять либо море, либо любовь.
Мэй беспокоилась всю дорогу: пока они плыли на маленьком катере по бухте и заливу в Бар-Харбор. Что Хью хочет ей сказать? Зачем он позвонит? Что-то случилось с Люси? Или, может быть, он хочет сообщить, что всё это чересчур для него. Он сделает всё возможное, чтобы помочь Люси, но им следует прийти в себя и осознать, что они никогда не смогут жить вместе. Это стало бы слишком большой жертвой и для них, и для их детей – как бы им было тяжело. Да, он, должно быть, звонит, чтобы «взять перерыв».
Она вошла, капая, на кухню миссис Холмс и сняла клеёнчатую шапку. Миссис Холмс усадила её напротив старенькой дровяной печки с кружкой чая, чтобы согреться. Мэй нервно коснулась ободка кружки, осматриваясь по сторонам.
– Телефон прямо здесь, на кухне?
– Да, если ночью потребуется неотложная медицинская помощь, доктор Холмс не услышит телефон из кабинета. Но мы спим в комнатке прямо рядом с кухней.
Мэй уставилась на телефон, потом – на часы. Оставалось пять минут. Две минуты. Одна. Мэй пригладила волосы и села прямее. «Как будто он меня увидит. Как глупо». Миссис Холмс незаметно вышла из комнаты. Теперь часовая стрелка указывала точно вверх. Прошло уже тридцать секунд, но никакого звонка не было. Мэй почувствовала нарастающую панику. Прошла полная минута. Потом две. Она уже собиралась идти на поиски миссис Холмс – уточнить, правильное ли время показывают часы, когда раздалась пронзительная телефонная трель. Девушка соскочила со стула и схватила трубку.
– Мэй? Это Мэй?
– Да! Хью? – она готова была упасть в обморок. Он начал очень быстро говорить о чём-то, что нашёл в библиотеке. Нечто в книге или, возможно, в журнальной статье могло помочь Люси, и Мэй должна была приехать в Кембридж.
– Стой! Стой! Слишком быстро. Дай я возьму бумажку и всё запишу. – Единственная бумага, которую она приметила, оказалась сплюснутым коричневым пакетом. Она принялась строчить, как сумасшедшая. Её охватили волнение и облегчение. Хью звонил не для того, чтобы распрощаться, – он нашёл нечто, что может спасти её сестру. Она чувствовала себя виноватой, что сомневалась в нём, и хотела бы дотянуться через телефонный провод, чтобы погладить его щёку, как в ту первую ночь, когда он взял её посмотреть на звёзды.