Требуется помощница. Неприятности гарантированы (СИ)

Киваю и сажусь, готовясь вникать в суть договора, однако, едва я открываю первую папку, телефон, лежащий в кармане пиджака, начинает вибрировать. Блин, как же я забыла его отключить?
Стараясь не привлекать внимания большого босса, которому свой мобильник пока куда интересней моего, достаю аппарат из кармана именно в тот момент, когда он начинает вибрировать во второй раз.
С перепугу непроизвольно шиплю, перехватываю телефон в ладони и едва не роняю его на пол, в последний момент успев усилить хватку.
Телефон теперь, конечно, в безопасности, а вот я — не очень. Сергей Дмитриевич смотрит прямо на меня. Вот черт!
Пытаясь выкрутиться, делаю то, что первым приходит на ум — еще раз показательно шиплю.
Хрен его на самом деле поймет, как в мою голову пришла такая идея, тем более, что получившийся звук на сочетание озадаченности и злости совсем не похож. Больше напоминает чайник, начинающий закипать.
Вообще-то по плану я потом хотела выдать что-то типа «как много документов!», однако после того, как выяснилось, что пародист из меня так себе, просто опускаю взгляд и начинаю читать.
Ну, не знаю, пусть думает, что я время от времени непроизвольно изображаю чайник. Не самая плохая из вредных привычек, кстати. Хотя… Сложно сказать, что будет, если я решу показать стадию кипения со свистом.
Читаю я, правда, недолго. Телефон вновь протяжно вибрирует. Нет, так дело не пойдет.
Понимая, что терять уже нечего, беру телефон с колен, снимаю блокировку и уже хочу выключить аппарат, когда вместе с очередным сигналом на экране высвечивается начало свеже пришедшего сообщения:
«Верунчик, не смог до тебя дозвониться. Тут такое дело…»
Еще не зная, какое там дело, чувствую, как настроение резко падает ниже нуля. Я даже причины такой перемены перечислить могу.
Во-первых, Верунчиком меня называет один единственный человек на планете.
Во-вторых, он абсолютно, совершенно точно, железобетонно не должен был мне писать, потому что любое внимание с его стороны не предвещает ничего хорошего.
И, в-третьих, это недовольный голос Сергея Дмитриевича:
— Я вам не мешаю?
— Не мешаете. — отвечаю на вопрос, на который, наверное, не должна была отвечать, по крайней мере так.
Однако большой босс на мою реплику никак не реагирует, и я вновь возвращаюсь к бумагам.
Мне не предлагают работу имиджмейкера, вместо этого в договоре моя потенциальная должность зовется личным помощником руководителя. Перечень обязанностей, конечно же, имеется, как и пометка о том, что в мои обязанности не входит предоставление услуг интимного характера.
Серьезно?! Интимного характера?!
За домогательства даже штраф имеется. Причем за домогательства с моей стороны — тоже.
От нелепости прочитанного даже фыркаю, однако большой босс воспринимает этот звук по-своему:
— Если вас не устраивают условия, мы всегда можем найти альтернативное решение. Не столь, конечно, выгодное, если верить специалистам, но можем. — серьезно говорит он.
— Ясно. — киваю, пытаясь сосредоточиться и выкинуть из головы мысли о домогательствах, но они не дают покоя.
— Убрать вас как-нибудь из этой истории. — продолжает Сергей Викторович, и это отрезвляет.
— Убрать?
— Ну… Фигурально выражаясь.
— Не надо меня фигурально убирать! Я, конечно, понимаю, что на моих воображаемых похоронах гроб может быть и пустым, но мне как-то даже от мысли не по себе.
Большой босс несколько секунд глупо пялится на меня, а потом смеется. Даже не пытаясь скрыть эмоции.
— Мы вообще-то думали о расставании и переезде в другой город. Вашем переезде. — мужчина делает паузу, а потом серьезно добавляет. — Но ваш вариант куда более драматичен. Я всерьез задумался его рассмотреть.
От бесчувственности этого человека мое раздражение бьет фонтаном, я даже сразу не могу придумать достойный ответ, а когда все-таки решаюсь открыть рот, ловлю взгляд, замечаю в глазах босса озорные искорки и понимаю — издевается. Совершенно бессовестно издевается!
— Очень смешно. — фыркаю в ответ.
Понимая, что обсуждать дальше тему моей роли и наших воображаемых отношений я не имею никакого желания, переворачиваю страницу и смотрю на следующий лист, где напечатан перечень неустоек и различных штрафов, который по своим размерам превышает объем основной части контракта.
 
Пробегаюсь глазами по списку и понимаю, что для экономии бумаги и пальцев печатавшего проще было написать коротко и ясно: «Шаг влево или вправо карается расстрелом». А, ну и продажей почки для расчета с долгами.
В принципе, ничего удивительного. На что-то подобное я и рассчитывала, хотя слабая надежда на то, что мои профессиональные таланты были оценены по достоинству, все-таки, признаюсь, теплилась. Но, раз нет, значит, нет. Будем изображать любовь всей жизни.
Стараясь не думать о моральной стороне вопроса и телефоне, который вновь вибрирует, подписываю все бумаги, надеясь, что нигде не пропустила пункта о продаже Сергею Дмитриевичу собственной души. Было бы очень не кстати.
Расстаемся мы достаточно сухо. Я получаю свои экземпляры бумаг и уведомление о том, что завтра к девяти часам должна быть в офисе, после чего прощаюсь с теперь уже моим боссом и выхожу из кабинета. Сил и желания вспоминать про тельняшку и треники нет. Надеюсь, Сергей Дмитриевич сам поймет, насколько они мне дороги, и в лучшем виде вернет их хотя бы по почте. Совсем не хочется папу расстраивать.
Пока иду на парковку, зачем-то представляю, как именно в тот момент, когда приехавший в гости отец начинает расследование по делу о пропавших штанах, на пороге квартиры появляется мой злобный начальник собственной персоной и со словами искренней благодарности протягивает подарочную коробку с папиными вещами.
Думаю, я бы прослезилась от умиления.
Из грез меня выдергивает очередное «бзз-з-з-з-з» телефона. Вот черт, а я на пару минут о нем даже позабыть умудрилась, настолько воображение разыгралось.
Достаю мобильник и смотрю на экран. Начинаю читать сообщения с первого за сегодня:
«Верунчик, не смог до тебя дозвониться. В общем, тут такое дело… я в городе»
«Та-дааааам!»
«Ты ведь скучала по мне, да?»
«И ты же не против, что я перекантуюсь у тебя пару недель»
«Скажи хоть что-нибудь. Например, что ты очень рада!
«Короче, я у тебя!»
«Верунчик, ты что, обиделась?»
«Нуууууууууу…»
Вздыхаю, сворачиваю сообщения и открываю список звонков.
Рома. Три не принятых.
От нежелания осознавать факт того, что все происходит на самом деле, решаю ущипнуть себя за руку. Больно, блин! Значит, все-таки не сон.
Сажусь в машину с какой-то обреченностью. Неужели родители не могли запретить ему сделать дубликат ключей от моей квартиры? Неужели сам Рома не мог выбрать себе в качестве любимого укрытия какое-нибудь иное место? На другой планете желательно.
Ну почему именно я? И почему именно сейчас?!
И что, черт возьми, у него все-таки стряслось?
Этими вопросами я мучаюсь до самого дома. Забываю о них, лишь оказавшись в подъезде.
Едва поднявшись на свой этаж, понимаю — накал страстей перед квартирой Полины Константиновны не стихает. Наоборот, на площадке появились новые действующие лица в виде сына моей драгоценной соседки и еще одного «охотника за приведениями».
Судя по виду Аркаши, кажется, именно так зовут наследника соседки, дела для него обстоят совсем фигово. Сейчас выражение его лица ровно на сто восемьдесят градусов отличается от того, с каким он заселял свою маму сюда.
Если в тот момент мужчина светился безграничной радостью, то теперь сплошная скорбь и тоска.
— Какие еще две недели?! — вопит Аркаша. — Как пожить в другом месте?!
— Это время понадобится на санитарную обработку. Вот акты, постановления. — спокойно отвечает один из «охотников».
— Никуда она не поедет! — еще громче орет сын Полины Константиновны.
Еще бы, если я правильно понимаю, ему тут угрожают двумя неделями в компании родительницы, а они и пяти минут без скандала вместе провести не могут.