Требуется помощница. Неприятности гарантированы (СИ)

Признаться честно, это выглядело так, как будто в то время, когда все щелкали семечки, босс щелкал эти странные дары моря.
Ну вот, теперь меня пугают уже два факта. Во-первых, я не уверена, что это вообще можно есть. Во-вторых, что-то подсказывает мне, что повторить действия шефа мне удастся с малой долей вероятности.
Но я все равно беру раковину в левую руку и вооружаюсь ножом. Ну, была не была.
Вставляю нож между панцирем и устрицей, стараясь не кривиться. Если есть нож, значит, нужно что-то отрезать, осталось найти, что именно.
Провожу по раковине, пока не натыкаюсь на препятствие, срезаю его, чем бы оно не было, и испытываю триумф. Главное — не улыбаться слишком широко, а то ощущение, что я не с устрицей совладала, а одного из древнегреческих чудовищ только что голыми руками завалила.
Ну, теперь совсем не страшно, осталось всего лишь проглотить. Вилочку в руку и смотрю страху, а точнее устрице, в глаза (если у нее вообще есть глаза).
Все под контролем. Если что, у меня есть вино.
Раз, два, три.
Делаю над собой усилие, чтобы не зажмуриться, и кладу моллюск в рот. Ну, пока не страшно. А если я ее проглочу, не разжевывая, это будет слишком странно?
Ну нет. Не хватало еще и подавиться. И задохнуться. И умереть. А что на гробовой доске писать?
«Жизнь Веры была славной и насыщенной до того рокового дня, пока хищна устрица не забрала ее в мир иной».
Бр-р-р-р-р. Не звучит. Придется жевать.
Жую аккуратно. На удивление, не кривлюсь, потому что вкус… Вкус очень напоминает рыбную молоку. Простите, товарищи аристократы, но я, кажется, не из ваших.
— Ну как тебе? — интересуется уж слишком сахарным голосом босс. Издевается, не иначе.
Но ничего, сегодня я не намерена трястись над каждой фразой и рассчитываю получить удовольствие.
— Отлично, милый. — несмотря на то, что мы вдвоем, я добавляю это ужасное обращение, зная, как его не любит шеф, и жду следующего шага.
Сдавайся! Я настроена решительно!
— Тогда перейдем к следующему блюду, дорогая?
— Конечно.
И мы переходим. Пробуем морепродукты один за другим. Я сдаюсь лишь на фалангах краба, сообщаю «милому», что наелась, хотя на самом деле понимаю, что в схватке со щипцами, которыми вооружился Сергей Дмитриевич, мне точно не выйти победителем.
Шеф, пожимает плечами, но не настаивает, и я просто наблюдаю за тем, как он, естественно, легко и ловко извлекает мясо.
Накалывает кусочек и задумчиво крутит вилку в ладони, а затем смотрит на меня.
— Все самое сложное я уже сделал. Не откажешься теперь попробовать?
И протягивает вилку с кусочком мяса мне. Протягивает, не давая возможности забрать.
— Так что? — торопит, заставляет быстрей решиться или, наоборот, не решиться.
Ломаюсь секунду, но выбираю первый вариант. Потом анализировать буду, спишем все на большое желание попробовать краба. О том, что меня с вилочки только что кормил босс, не думаю.
А о том, как это смотрелось со стороны, тем более.
Мясо, кстати, гораздо вкуснее устриц, но аристократ из меня по-прежнему так себе.
— Ну как, милая?
— Супер, дорогой.
Наверное, это и был как раз тот самый момент, когда я окончательно втянулась в игру, когда перестала себя сдерживать, отключила тормоза и стала провоцировать босса ничуть не меньше, чем он меня, совершенно не задумываясь о том, к чему это приведет.
Я соглашаюсь не возвращаться в номер после ужина.
— Может прогуляемся, дорогая?
— Конечно, милый.
Я не сопротивляюсь, когда он, стараясь вновь выбросить меня из равновесия, берет за руку.
— Не против, милая?
— Не против, дорогой.
Я подыгрываю ему в коридоре, когда мы устраиваем практически баталию за право впустить друг друга в номер.
— Позволь поухаживать за тобой, милая. — и бесцеремонно выдергивает ключ-карту от каюты из моих ладоней.
— Что ты, милый, для меня честь — открыть тебе дверь. — тянусь, но забрать ее назад не могу.
— Девушек нужно пропускать, дорогая.
— Не надо меня никуда пропускать, дорогой!
Битва за ключ-карту продолжается. Это ведь так важно — кто откроет дверь в каюту. Это ведь игра. Игра, в которую я, кажется, ввязалась совсем не сегодня.
 
Вновь тянусь к вытянутой руке Сергея Дмитриевича, который смеется, но не достаю. Оступаюсь на каблуках (так и знала, что в конце концов получу подлянку с их стороны), едва не падаю и лечу в противоположную стену коридора, но вовремя ловлю равновесие.
А вот босс, который вновь решил поиграть в благородного рыцаря, на такое окончание маневра явно не рассчитывает. Понимает, что я могу устоять и без его помощи, но уже ведь тянется. Впечатывается руками в стену, и тут-то я пользуюсь моментом. Выхватываю зажатую между пальцев карточку и, смеясь, бегу к двери.
Смотри в спину и понимай, что я могу выигрывать и по твоим правилам.
Я знаю, что он меня поймает. Рано или поздно, но поймает. Не анализирую — зачем, вновь отдаюсь игре.
Прикладываю ключ-карту к замку, вваливаюсь в номер, а затем оказываюсь прижатой к стене.
Все происходит словно за мгновение. Быстро, стремительно.
И вот я вновь вижу глаза шефа в нескольких сантиметрах от своих, вновь он нависает надо мной. Все так похоже, что я просто не могу сдержаться и спрашиваю:
— И что дальше, дорогой?
Тишина. Очень глубокая тишина, которую на этот раз не нарушает звонок мобильника.
Я смотрю на него, не отрываясь, да и он не сводит с меня глаз. Ждет чего-то, рассуждает, возможно.
Я тоже пытаюсь рассуждать, но мысли путаются, не могут уцепиться друг за друга, разбегаются.
Шеф наклоняется еще чуть ниже, а я все так же не шевелюсь. Несу мысленно что-то про то, что нужно выдержать и не проиграть, но даже в голове эти слова кажутся полным бредом.
Не шевелюсь, когда взгляд уже совсем не фокусируется. Когда он смазано касается своими губами моих и тут же отстраняется.
И мне бы отстраниться, включить, наконец, здравый смысл, но вот уже я тянусь к нему.
Отвечаю тем же, чуть касаясь губами целую и практически сразу вновь прижимаюсь к стене.
Эти взаимные провокации не могут продолжаться вечно. В конечном итоге что-то должно произойти.
Должно, и происходит. Когда тормоза окончательно отказывают. Когда шеф в очередной раз меня дразнит, но срывается. Хватает буквально одного лишнего мгновения, одного удара сердца, и он уже не отрывается.
И вот уже я не могу оторваться. Отвечаю, целую жадно, отрываюсь лишь тогда, когда становится совсем нечем дышать.
Запускаю пальцы в его волосы, а в ответ босс легко, но абсолютно крышесносяще прикусывает мою губу. Он отстраняется и тихо шепчет:
— У тебя по-прежнему на меня аллергия? — и вновь целует.
Проходит, наверное, несколько минут, пока я могу ответить:
— Еще какая, обострение. А ты по-прежнему не спишь с подчиненными?
Он покрывает поцелуями мою шею, а я перемещаю руки на его спину, исследую ее сантиметр за сантиметром.
— Разумеется. — сбивчиво отвечает он и возвращаясь к губам, меняя темп, целуя теперь мучительно медленно, но я не мешаю. Даже в этом есть какое-то немного болезненное удовольствие.
А затем он просто отстраняется, делает шаг назад, заставляя отпустить себя.
— Тогда, думаю, пора спать. — совершенно ровно заявляет шеф, заставляя меня вспомнить, как же часто мне хочется его прибить.
Я несколько секунд, стараясь, чтобы моего дыхания не слышал весь паром, изучаю мужчину, а затем все-таки позволяю себе улыбку.
Внешне он — само спокойствия. Но эти глаза со зрачками почти во всю радужку выдают.
Значит, я все-таки могу перестать считать себя проигравшей.
— Да, ты прав. — тоже изображаю беззаботность.
— Тогда в душ я иду первым, чтобы в случае чего, успеть разобрать твои баррикады.
— В случае чего, ты всегда можешь переночевать на диване.
— Как и ты. — парирует босс.
— Ну уж нет… — начинаю я, но прерываюсь раньше, чем добавляю «милый».