Бог Войны (ЛП)

После того, как я открываю кран и проверяю температуру, я сажаю ее в ванну, осторожно поддерживая ее голову, чтобы она в оцепенении не ударилась о край.
Я уже начал отходить, чтобы взять гель для душа, как вдруг ее рука вцепилась в мое запястье.
— Эй, Илай?
— Да? — я поворачиваюсь к ней лицом, и на мгновение она выглядит такой сияющей, такой чертовски красивой, что боль взрывается в бесполезном органе, засунутом в мою грудную клетку.
Орган, в который она тыкала, провоцировала и вдыхала жизнь, теперь, кажется, бьется только в ее присутствии.
Ее слова наполняют ванную комнату гуще, чем пар.
— Давай заведем ребенка.
Глава 34
Ава
Это иррационально и совершенно нелепо, но я не возьму обратно слова, сказанные мной в ванной три дня назад.
Илай просто проигнорировал меня, влепив мне пощечину со словами «мы поговорим об этом позже», а затем постоянно отходил от этой темы.
Мы ходим на пляж, плаваем, загораем и занимаемся сексом чаще, чем порнозвезды — в основном потому, что я не могу насытиться им и хочу воодушевить его на мою беременность.
Не слишком ли я безрассудна? Не слишком ли несправедлива к ребенку, который будет жить с неуравновешенной матерью?
Возможно. Но я также отчаянно хочу запечатлеть эти моменты любым доступным способом.
Мне все равно, что говорят другие. Я знаю себя лучше всех и понимаю, что мое время ограничено. Если не ошибаюсь, последний раз я очнулась в больнице и потеряла два года своей жизни после приступа, и, судя по тому, как резко деградирует мое состояние, следующий раз будет хуже, чем просто амнезия.
В следующий раз хлипкая ветка, возможно, наконец сломается под моим весом.
Поэтому последние несколько дней я провела, наслаждаясь каждым моментом, который могла ухватить. Каждым взглядом, каждым прикосновением и каждым действием.
Мы ходили в походы, устраивали пикники, и он ел мою еду, не прибегая к помощи Сэм в качестве оправдания. Когда я спросила, не против ли он, чтобы я готовила для него, он ответил, что все время знал, что это я.
Именно он съел кусок моего торта, прежде чем я его выкинула.
Странно видеть его более расслабленным и открытым. Илай рассказывал о своем детстве здесь, об отношениях с бабушкой и дедушкой, о давлении, которое он оказывал на себя в раннем возрасте, чтобы стать идеальным наследником фамилии Кингов.
Признание в том, что эти несколько дней были единственными, когда он когда-либо брал отпуск, заставило меня почувствовать себя так плохо за него.
Я впитывала в себя все, что касалось его, запечатлевала в памяти каждую деталь и надеялась, молилась, что звезды сойдутся и я никогда не забуду их на этот раз.
Сегодня он отвез меня на самую высокую вершину горы, чтобы наблюдать самый потрясающий восход солнца.
— Держи, — он передает мне бутылку воды, когда я сажусь на камень под огромной ивой.
— Завтра у меня все будет чертовски болеть, — ворчу я, почти опустошив бутылку. — Но оно того стоит.
Мой муж роняет свой рюкзак на скалистую поверхность, и его губы растягиваются в волчьей ухмылке.
Раннее утреннее солнце пробивается сквозь листву дерева и бросает теплый отблеск на его резкие черты. Его черные как смоль волосы отливали голубизной, а глаза казались светлее летнего облака.
Он выглядит чертовски сексуально в черных шортах и обтягивающей белой футболке, которая прилипает к его гладким мышцам, как вторая кожа.
— Мы говорим о походе или о том, как я трахнул тебя полусонную сегодня утром?
— И то, и другое, — я ухмыляюсь. — Твоя выносливость на совершенно другом уровне. Понятия не имею, как ты смог выдержать несколько раундов и почти не устать.
— Это называется спортивная подготовка. Которой тебе бы не помешало чаще заниматься.
— Единственная спортивная подготовка, которая мне нравится, — это раздвигать ноги в постели и быть принцессой, пока ты делаешь всю работу. Так что я оставляю тренировки на выносливость тебе. Пожалуйста и спасибо.
 
Он хихикает, и его смех отдается вокруг нас сладостью утренней росы, когда он садится рядом со мной.
— Значит, ты не только проблемная, но и ленивая?
— Ага, — я кладу голову ему на колени, свесив ноги с камня, и смотрю на него. — Я трачу слишком много умственной энергии, играя на виолончели, поэтому для занятий в свободное от нее время я предпочитаю что-то, что не требует никаких усилий и, желательно, большого количества эндорфинов.
— Отсюда твоя одержимость ромкомами, бесконечными походами по магазинам и пиратскими любовными романами.
— Не пиратскими. А лиф-потрошитель18.
— Какой потрошитель?
— Лиф-потрошитель. Знаешь, потому что они срывают лифчики со своих женщин? Эй! Также как и ты. И они тоже токсики. Тебе стоит как-нибудь прочитать их и задуматься о прохождении терапии.
— Нет уж, спасибо.
— С тобой неинтересно, — я надуваю губы. — Они часто заканчиваются беременностью, знаешь ли. Романы, я имею в виду. Это не похоже на реальность, потому что не у всех влюбленных или тех, кто женится в реальной жизни, есть дети или они вообще хотят их, но мы читаем романы для того, чтобы сбегать из реальности, а не наоборот, поэтому бытует общепринятое мнение, что каждой счастливой паре нужны маленькие дьяволята в их жизни.
— Понятно.
— Понятно? Это все, что ты скажешь?
— Что еще ты хочешь, чтобы я сказал?
— Может быть, твое мифическое «мы поговорим об этом позже»? Когда будет это «позже»? Через неделю? Месяц? Предпочтительно через несколько дней, то есть сейчас?
Он гладит меня по волосам, его прикосновения медленные и нежные.
— Разве мы уже не обсуждали это в прошлый раз? В тот момент, когда мы оба поняли, что ты еще не готова к детям?
— Что, если я никогда не буду готова? Исключает ли это возможность появления детей?
— Если это будет необходимо.
Мой подбородок дрожит.
— Ты — представитель шестого поколения богатой и влиятельной семьи. «King Enterprises» выживает и процветает только благодаря таким успешным наследникам, как ты. И ты хочешь сказать, что не нуждаешься в собственном наследнике?
— Нет, если это подвергает тебя опасности. В таком случае он мне не нужен.
— Дядя Эйден согласен с этим? А твой дедушка?
— С ними я разберусь. Кроме того, всегда есть Крей, Лэн, Брэн и Глин, которые поддерживают семейный реестр.
— Но что насчет тебя? Конечно, ты хочешь своего собственного ребенка, и я тоже хочу, так что мы можем сделать это, даже если я не смогу воспитывать его или ее сама…
— Нет, — это слово он произносит глубоким, твердым голосом. — У меня не будет детей в ущерб твоему здоровью.
— Но ты сказал мою папе, что подаришь ему внуков.
— Я просто подшучивал над ним. Это было несерьезно, — он делает паузу. — Так вот что спровоцировало твой приступ. Ты услышала, как мы с папой говорили о детях, и начала слишком много думать.
— А как иначе? В тот момент я поняла, что ты можешь остаться без наследников из-за меня, а мне не нравится быть твоей слабостью. Мне в принципе не нравится быть чей-либо слабостью.
Его пальцы гладят меня по щеке.
— Это не так.
— Это прозвучало бы мило, если бы я тебе поверила, — говорю я с горечью. — Просто скажи, что подумаешь об этом, пожалуйста.
— Только если во время беременности ничто не будет угрожать твоему здоровью.
— Этого достаточно, — я хватаю его за руку. — Откуда ты узнал, что я хочу троих детей?
— Ты упомянула об этом в своем письме с признанием.
Мои губы приоткрываются.
— Ч-ч-что ты имеешь в виду под письмом с признанием?
— То, которое ты написала мне около шести лет назад.
— Не… не может быть. Я выбросила его.
— А я его нашел.
— И прочитал?
— Вполне возможно.
— О боже… Это так неловко, — я закрываю глаза обеими руками. — Пожалуйста, скажи мне, что ты помнишь только часть про троих детей?