Переломный момент (СИ)

– Это не я, это мама.
– Но ты же делаешь всё, что мама скажет.
– Да. Она же абсолютно права! Неужели тебе лучше не в семье, а с этой твоей училкой? Как её там? Альбина? В Питере у тебя тоже какая-нибудь училка замужняя?
Вот тут Валера, наконец, насторожился. Всё благодушие слетело, как не было его.
– Что ты хочешь сказать?
– Ничего такого. Просто семейные ценности это одно, а мужу изменять совсем другое. Я кстати, в отличие от некоторых, своим мужьям никогда не изменяю и все отношения оформляю официально.
– Ну, гордись теперь. И что дальше?
– Я просто хотела, чтобы ты был в курсе, что я всё про тебя знаю.
– Я в курсе. Спасибо. А отец твой в курсе?
– При чём тут папа?
– При том, что в определённый момент у него может не хватить сил и средств, чтобы исправлять ваши с матерью глупости.
– Ты мне угрожаешь?
Он на секунду задумался, а потом честно признался:
– Да.
– Что ты мне сделаешь?
– Не я, но кто-нибудь, твой отец или муж обязательно рано или поздно отвернут тебе голову.
– Ха-ха-ха! Они меня любят. А я вот могу запретить тебе общаться с Егором. Запросто.
– Можешь, но не станешь этого делать.
– Почему это?
– Спроси у мамы с папой. Мне надоел этот дурацкий разговор.
– Сам ты дурацкий!
– Да. Я дурацкий. И оставь меня в покое. Маме с папой привет.
Он нажал на отбой и потёр лицо руками, вот же дрянь! Не хватало ещё, чтобы эта тварь испортила жизнь Альбине, но не жаловаться же тестю? Или пожаловаться? Пусть там вправит мозги своим дурам. Он решительно набрал номер тестя и, не особо вдаваясь в подробности, попросил оградить его от посягательств на свою личную жизнь со стороны бывшей жены и тёщи. Ну раз он нынче кормилец, значит, наверное, имеет какое-то право на покой и приватность? Тесть выслушал его с пониманием, по-деловому пообещал разобраться и дал гарантии, что больше ничего такого не повторится.
Валера, уже собиравшийся до звонка этой стервы ехать домой, передумал и направился в модный ресторан рядом с офисом. Он поужинал и сел в баре подумать, что делать дальше, кто просветил бывшую или тёщу насчёт Альбины, ведь ясно, что где одна, там и другая, и как этому некто оторвать язык.
В банкетном зале что-то праздновали. Они всё время что-то празднуют. Камни с неба, экономика на боку, а кому-то всё равно праздник. Ведь если где-то убыло, то наверняка где-то прибыло. У этих празднующих, видать, прибыло, они небось угрызениями совести не мучаются и книг вредных в детстве не читали.
Ну и кто бы мог подумать, что эта дамочка с Рубинштейна окажется среди празднующих, да ещё усядется в баре рядом с ним. Следует признаться, как только она нарисовалась рядом, у него из башки моментально выскочили и бывшая, и тёща, и Альбина вместе с ними. На эту опять все пялились. Ещё бы! У него самого аж дух захватило от этакой красотищи. Зелёный цвет её сильно украшал, хотя куда там уже краше. Разумеется, он не стал ей демонстрировать своё частичное, нет, полное обалдение. Внимательно оглядел ногу, вроде всё срослось успешно. Он вспомнил, в каком виде она ему открыла дверь, и тут же уставился в вырез её платья, ему показалось, что вместе с ним туда уставился весь ресторан. Поэтому он сделал самое свирепое лицо из своего арсенала и принялся о ней заботиться. Вот почему ни бывшая, ни Альбина не вызывают желания о них заботиться, а эта, стоило ей только появиться, сразу у него какие-то странные чувства вызывает. Нет вожделение, конечно, на месте, но ещё и что-то такое образовывается, что он почувствовал, когда Люся ему слюнявила физиономию. Наверное, это отцовское что-то. Ему не хотелось, чтобы эта женщина куда-нибудь вляпалась во что-то нехорошее. Вон она, похоже, уже в жабика своего вляпалась, но вроде вовремя поняла, что это совсем не то, что нужно. Молодец, может, и не дура вовсе. Хотя ведёт себя как полная дура. Ну кто же это так набухивается всем подряд, совершенно не умея этого делать? Он внимательно наблюдал, как она напивалась, но ей было так весело, что он плюнул заботиться и решил получить удовольствие.
 
Удовольствие получить не удалось. Опять пришлось тащить её домой, а по дороге ехать в магазин и аптеку. Вряд ли у неё дома могло оказаться что-то для оказания первой помощи при алкогольном отравлении. Надо было видеть лицо Степаныча, когда Валера явился к машине вместе с ней. Но самое лицо со Степанычем приключилось, когда она наблевала в салоне, с которого Степаныч пылинки сдувал. У него самого, однако, приключилось точно такое же лицо, когда она наблевала ему на штаны, в самое туда. Стало тепло и очень противно. Степаныч выгрузил их у её дома и строго сообщил:
– Завтра на меня не рассчитывай, химчистку салона делать буду.
После этого он удалился, а Валера остался один на один с пьянющей в хлам вертихвосткой и мокрыми штанами. Он отнял у неё сумку, которую она никак не хотела ему отдавать, а всё прижимала к себе со словами, мол, береги сумку смолоду, и, слава Богу, отыскал там среди помад и прочего хлама ключи от квартиры. Телефон её постоянно надрывался, это названивал внезапно воспылавший к ней жабик. Видать, взревновал. Видел бы он сейчас эту свою королевишну. Небось снова за чужой счёт прокатиться желает. Валера с ней тут будет нянчиться, а этот фраер потом опять заявится с букетом на всё готовенькое.
Валера не стал с ней церемониться как раньше, держал за всё подряд, лишь бы не упала, но она вроде бы и не возражала. Дотащил до квартиры, запихнул вовнутрь, усадил в прихожей и первым делом сам избавился от мокрых штанов. Кинул их в стирку, принял душ, а потом уже принялся за свою королеву манежа. Снял с неё всё, умыл кое-как и засунул в кровать. Конечно, там у неё было на что посмотреть и за что подержаться, ещё как, но вожделение куда-то подевалось. Какое уж там вожделение, когда баба лыка не вяжет, а только хихикает. Надо сказать, что он и сам с ней слегка усугубил, поэтому башка раскалывалась. Не зря ему этот бармен с бегающими глазками сразу не понравился. Явно намешал чего-то, скотина. От хорошего пойла при грамотном употреблении башка болеть не должна. Он принял таблетку и завалился спать, когда уже засыпал, ей опять позвонил этот чёртов жабик. Он не удержался, ответил на вызов и отправил жабика туда, куда тот так упорно напрашивался. А кто б не отправил?
Несколько раз ночью болезная вставала и бегала в туалет, но вроде больше не блевала, потом помылась, значит, очухалась. Смешно так испугалась, когда его в кровати обнаружила. Небось думала, что он её спасёт, доставит, спать уложит, а сам как благородный дон удалится в мокрых штанах в сторону рассвета. Щас!
Ну, а потом у них всё и случилось, странно бы, если б нет. Здоровые, половозрелые, вполне себе красивые взрослые люди без обязательств, оказавшиеся в одной кровати, вряд ли пожмут друг другу руки и разойдутся по делам. Вот и они руки пожимать не стали, и, как он понял, ей всё очень даже понравилось. Ну, кроме одного. Презервативов Степаныч ему в аптеке не купил, не догадался. Его озадачили алкозельцером и таблетками от головы, он и исполнил всё в точности. Да и Валере как-то в мокрых штанах не до презервативов было. А стоило вообще из-за этих презервативов так разоряться? Это ему опасаться надо, может, она не впервой так накидалась и с первым встречным в койку прыгнула? Тоже мне! Нашла кого попало. Шалава! Об этом он думал, натянув высохшие штаны и как Элвис покинув здание с гордо поднятой головой. На самом деле сам себя накручивал. Уходить ему не хотелось. Совсем! Но он понял, если сейчас не свалит, то прилепится к ней навсегда со всеми вытекающими. К вытекающим он в себе готовности не чувствовал, и вытекающих этих опасался. Получается, поступил в точности как жабик. Вовремя слинял. Натянув шапку поглубже, он выкатился из её парадной на улицу и побрёл в сторону дома, благо это оказалось не так уж и далеко, заодно проветрится, опять же какая-никакая физкультура, ему из-за этих разъездов и разгребания всяческих отложений в зал всё никак не выбраться. Ну и пить, разумеется, надо бросать, стать как Алихан здоровым с румянцем во всю щёку, хотя Лёха тоже здоровый, а ведь практически не просыхает.