Через шестнадцать лет

— Почему ты не сказала мне, что у тебя это впервые?
— Ты бы тогда остановился, а я не хотела этого.
— Мне следовало остановиться. — Алан нахмурился, запоздало вспомнив свои разумные доводы против этой близости.
— Никаких сожалений. — Трэлла протянула руку и разгладила морщины на лбу Алана. — Я не ребенок и прекрасно понимала, что делала.
— Да, ты совершенно определенно не ребенок. — Он не смог удержаться от того, чтобы не погладить ее по голове. Трэлла выгнулась, как кошка, и ее грудь оказалась прижатой к груди Алана, как бы подтверждая справедливость его слов.
— Никаких сожалений, — повторила девушка, заметив беспокойство в голубых глазах мужчины.
— Нам надо кое-что обсудить.
— Не сейчас. Давай забудем на время о реальном мире.
— Но он существует. — И в этом реальном мире его поступок будет оплачен ценой мужской дружбы. Возможно, придется заплатить и более высокую цену, думал Алан, кладя ладонь на живот Трэллы.
— Нет будущего, нет прошлого. — Она поймала его руку, поднесла к лицу и прижалась к ней щекой. — Пока снег не растаял, существует только хижина и мы. А всего остального просто нет. Пожалуйста, Алан.
Но никто лучше него не знал, что нельзя отгородиться от реальной жизни, как того хотела Трэлла. Всегда существовало прошлое, и нельзя было отбросить в сторону будущее. Но Алан не мог устоять против молящего взгляда девушки.
— Нет будущего, нет прошлого, — быстро произнес он.
Улыбка Трэллы была настолько теплой, что она растопила холодный голос его разума, твердившего о серьезной ошибке, которую он совершил.
  
7
 
Да, Алан Кольт, час назад ты соблазнил девушку, которую знал с рождения и до которой не имел права дотрагиваться, тем более что она была девственницей.
Суровым был приговор, но слабо отзывался он в глубине его сознания. И мысль о девственности не вызвала в нем чувства вины. Наоборот, он ощутил нечто вроде мужской гордости. Да, он был у нее первым, ему дано было единственному почувствовать эластичную упругость плоти, божественную пульсацию ее мышц.
Трэлла шевельнулась. Ему захотелось разбудить ее, вызвать в ней прилив желания. Но, нет, нельзя, он не хочет причинить той, что только-только стала женщиной, боль. Вздохнув, Алан осторожно поднялся с кровати. Ему удалось потихоньку вытащить из-под девушки скомканное одеяло и накрыть ее, хотя он и считал преступлением скрывать такую божественную красоту. Потом быстро натянул джинсы и приступил к хозяйственным делам. Пару минут спустя, израсходовав дюжину спичек, опалив два пальца, споткнувшись об угол печи и извергнув из себя поток приглушенных ругательств, Алан наконец зажег лампу и теперь старательно поддерживал огонь в печке.
Он долго сидел на корточках перед открытой топкой — языки пламени отбрасывали на его грудь красноватые тени, волосы спадали на лоб тяжелыми золотистыми прядями. Таким и увидела его Трэлла, пробудившись от сна. В облике Алана было что-то дикое, первобытное. Почувствовав на себе взгляд, тот обернулся. Их глаза встретились.
— Привет. — Трэлла постаралась произнести это слово непринужденно.
— Привет.
Она облегченно перевела дух, когда Алан снова повернулся к печке и занялся топкой. Наконец он поднялся с корточек, и Трэлла поразилась, как бы впервые увидев, насколько Алан был крупным мужчиной. А может, это она неожиданно почувствовала себя маленькой и уязвимой.
— Я только что подумала, что тебе бы очень пошло индейское пончо, — сказала девушка, боясь допустить, чтобы между ними повисло молчание хотя бы на минуту.
— Я что-то не встречал голубоглазых, светловолосых индейцев, — заметил Алан.
— Ты, наверное, не веришь в рассказы о затерянном ирландском племени. Или это были валлийцы? Предполагается, что они приплыли на этот континент на каноэ. А может, речь идет о полинезийцах? Не исключено, что эта компашка прибыла сюда не на каноэ, а на чем-то другом, сделанном из шкур, или я не знаю из чего. Но в любом случае они должны были осесть во Флориде. Или в Аризоне?
 
Алан шагнул к Трэлле, которая затараторила еще быстрее.
— Правда, еще никто не доказал, что это племя существовало. Я как-то проходила курс по истории, и профессор говорил нам, что всегда есть зерно истины…
Поток нервной болтовни закончился слабым писком, когда Алан взял ее за плечи и поднял вместе с одеялом. Та только хотела громко запротестовать, как он закрыл ей рот поцелуем. Поцелуй был долгим, и, когда мужчина оторвался от ее губ, руки Трэллы уже обвивали его шею. Кожа ее пылала, но не от огня, который он только что развел в очаге.
— Спасибо, — открыв счастливые глаза, произнесла она. — Еще немного, и я начала бы читать Декларацию Независимости. Или курс по истории США, — добавила девушка, наклонившись к его груди. — Это все оттого, что я не знаю, как надо вести себя на следующее утро после ночи любви.
— Сейчас, положим, время идет к полуночи. Но все равно, мне неведомо, есть ли какой-то особый этикет для воспитанной леди на такой случай. Но, думаю, курс по истории вряд ли включен в список рекомендуемых дисциплин.
Мягкое подтрунивание Алана смягчило ее смущение. Она вздернула подбородок и благопристойно сложила губы.
— Я всегда считала, что каждый должен использовать любую возможность учиться чему-либо, — нравоучительно произнесла девушка. — Учеба должна быть постоянным процессом, нельзя замыкаться на чем-то одном…
Испытав это средство раз, Алан прибегнул к нему снова. Долгий поцелуи прервал тираду.
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты болтаешь слишком много? — спросил он, теребя губами ее ухо, отчего по позвоночнику девушки побежали приятные мурашки.
— Ты. Ты всегда жаловался, что я говорю больше, чем дюжина человек в придачу с Солом… — Девушка осеклась, почувствовав, как Алан напрягся при упоминании имени ее брата.
Он отстранился от нее, продолжая поддерживать за плечи, пока она не села на кровать. Вот дура, и надо было ей помянуть Сола! Как это ни смешно, но Алан, очевидно, считает, что став ее любовником, он предал многолетнюю дружбу с Солом. Глупо. Правда, мужчины почему-то придают такого рода вещам особое значение. Спорить тут бесполезно, но Трэлла все же сделала попытку переубедить упрямца.
— Это… ну то, что произошло между нами… не имеет никакого отношения к Солу.
— Боюсь, что он будет думать иначе, — жестко произнес Алан.
— Это его не касается.
— Сомневаюсь, что он согласится с тобой. — А может, мне наплевать, с чем он согласится, а с чем нет, — вспылила девушка, раздражаясь упрямой настойчивостью Алана, считавшего, что Сол имеет право вмешиваться в ее жизнь. — Я взрослая женщина и не обязана отчитываться перед братом за свои поступки.
Алан покачал головой, давая понять, что собеседница его не убедила.
— Мы поговорим об этом позже.
— С какой стати мы вообще должны говорить об этом?
— Я был прав. Ты действительно болтаешь слишком много. — Он приподнял ее с постели, громко поцеловал и отпустил. — Но я не имею ничего против, если каждый раз буду затыкать фонтан твоего красноречия таким образом.
Действительно, Алан нашел оригинальный, эффективный и не лишенный приятности способ закрыть неприятную тему. Разговор, конечно, еще не окончен. Рано или поздно им придется снова вернуться к беспокоящей его теме.
— Ты голодна?
Да, как ни странно, Трэлла была голодна. Мысли о еде показались ей такими приземленными по сравнению с тем, что она испытала недавно.
— Я бы съела что-нибудь, — вяло ответила девушка.
— Оставайся в постели. Я не посещал разных там кулинарных школ, поэтому просто открою мясные консервы.
Пока он возился с банкой, вытаскивая из нее ветчину, Трэлла подняла с пола мужскую рубашку, надела ее, закатав длинные рукава. Алан приготовил целую тарелку сандвичей.
Ели молча. Трэлле с трудом верилось, что последние несколько часов ее жизни не были сном. Но новое ощущение своего тела, которое испытывало непривычную томительную усталость одновременно с каким-то внутренним трепетом, убеждало в том, что она не грезит.