Белая роза

— Да, я это знаю! — воскликнул Ричард.
— Ну, что ж, — спокойно продолжил Килдар, — и я это знаю. Я видел шрам, оставленный моим кинжалом. Я признал моего принца, я сделал свой выбор. Патрик никогда не меняет своего мнения, ведь он не ребенок и не женщина. И своим привязанностям он не изменяет. Он с вами, милорд, и навсегда останется с вами. Вы это хотели услышать? Думаю, я ясно выразился.
— Мой дорогой, благородный Патрик! — прошептал Ричард, задыхаясь от рыданий.
— Откуда такое отчаяние? Я вас не понимаю. Бывает, что теряешь союзника, но потом приобретаешь другого. Шотландцы верят вам и идут за вами. Ваш брак надежно гарантирует вам их любовь. Говорю вам: вы всё сохранили и ничего не потеряли.
Молодой человек схватил руку Патрика.
— Я потерял, Патрик, свое единственное богатство, я потерял силу, храбрость, страсть, желания. У меня осталось только отчаяние, за которое ты меня упрекаешь, но без него мне теперь не жить!
С этими словами он повел Килдара к повозке, которая уже добралась до места их встречи. Ричард откинул тяжелый занавес и показал верному воину Кэтрин, по-прежнему бледную и бесчувственную, лежащую под белыми покрывалами.
— Ты видишь, — сказал он, — у нее не хватило сил, сомнения одолели ее, и от этого она умерла. Она покинула меня, Патрик, покинула, не прокляв меня и не простив!
На какое-то время старик потерял дар речи. Бывают страдания, безбрежные, как океан. Человек теряется, пытаясь постичь их масштаб. Тем не менее, лорд Килдар вскоре взял себя в руки и тихим голосом сказал:
— Любовь ничто по сравнению с честью. Наступил момент, когда любая допущенная вами слабость лишит вас чести. Если леди Кэтрин выздоровеет, вы наденете на нее корону. Если она умрет, вы устроите ей похороны, достойные герцогини Йоркской. Перкин Уорбек лишил бы себя жизни у могилы любимой, но Ричард Йоркский не имеет на это права. Итак, вынимайте меч из ножен и вперед! Вперед на Эксетер, где победой вы докажете свое происхождение, а гром этой победы пробудит ото сна леди Кэтрин. Вперед, мой принц! Вперед!
XVIII
История не знает ни одного отпрыска королевской крови, к которому судьба оказалась бы столь же немилостива и изменчива: она то поворачивалась к принцу лицом, то отворачивалась от него, и этим напоминала осенний день, когда утренние часы тонут в густом тумане, в полдень ветер рассеивает облака и все вокруг заливает яркий свет, но и он гаснет, когда еще более густой туман окутывает землю или неожиданно разыгрывается мрачная буря.
Ко времени описываемых событий полуденный свет для Ричарда уже безвозвратно погас. Напрасно предпринял он поход на Эксетер. Попытка взять город провалилась. Генрих VII опередил его. Неизвестно, что сыграло свою роль: то ли посулы короля, то ли его угрозы. Город так и не открыл ворота перед принцем, и из-за недостатка денег Ричарду пришлось снять его осаду.
Одновременно началось наступление армии короля, той самой армии, которая, как утверждал Генрих, даже не собиралась выступать против такого презренного противника. Оказалось, что Соломон английской земли не так уж и презирал претендента на престол. В действительности он поспешно мобилизовал свои лучшие войска и приказал им остановить повстанцев, которые грозным потоком надвигались на Лондон.
Ричард без тени колебания принял вызов. Обе армии встретились вблизи Таунтона. Но солдаты Йорка не устояли перед грозным противником и разбежались при первых сигналах королевских горнистов, даже не вступив в бой.
Напрасно несчастный принц пытался их остановить. Не помогли напоминания о присяге и чести, не помогли обещания отдать все свои богатства и саму жизнь. Предательство заранее предопределило неудачи этого дня. На поле боя остался только Ричард с горсткой друзей. Но и ему пришлось бежать, смешавшись с толпой предателей. В этот горестный день он был счастлив уже тем, что врагу не досталась повозка с герцогиней Йоркской, в погоню за которой ринулись самые отчаянные сторонники Ланкастера. Ричард первым добрался до той, кого прежде называли счастливой и прекрасной Кэтрин. Он вынес на руках ее тело или, лучше сказать, обожаемый им труп, а когда наступила ночь, словно драгоценную добычу или реликвию, осторожно вывез тело на коне. Принц продвигался с группой верных шотландцев, обдуваемый злым ветром, мрачный, взбешенный и стенающий от ранящих душу воспоминаний. А вконец озлобленная Сюзанна не могла в этой отчаянной гонке поспеть за ним на своей слабой кобыле, и, отстав в ночи, безуспешно звала Кэтрин и посылала на голову Ричарда тысячи страшных проклятий.
 
Словно драгоценную добычу или реликвию, осторожно вывез он её тело на коне.
Невозможно описать словами, как ужасна была эта ночь. Когда миновала прямая угроза, нахлынул невыносимый стыд. Лишь оказавшись в безопасности на песчаной равнине у разрушенных стен старого аббатства, Ричард в полной мере ощутил масштабы постигшего его бедствия.
Он остановил тяжело дышавшего коня, который от усталости уже не держался на ногах, положил свой драгоценный груз под разрушенную арку часовни, быстро огляделся, окинул мутным взглядом безучастное холодное небо и опустился перед Кэтрин на колени. Он хотел согреть ее руки своим дыханием, он хотел, чтобы она открыла глаза, которые столь долго скрывались от него под голубоватыми веками, он рыдал, он тяжко вздыхал, его слезы могли растопить гранитные плиты. Он так долго ждал, что Кэтрин простит его и вернется к жизни. Но сейчас он с горечью понимал, что ему нечего предложить ей, ведь у него ничего не осталось, а есть только крушение и бесчестье. Поэтому теперь он просил небо, чтобы еще на какое-то время, а лучше — навсегда, его возлюбленная оставалась без сознания.
— Она не страдает, — шептал он, — она спит, ей ничего не известно. Наверное, ей снятся небесные радости, словно малому ребенку или ангелу, которого милостивый Бог еще не посвятил в земные печали. О, Кэтрин, мое сокровище, моя душа. Лучше бы ты ушла из жизни, не приходя в сознание! Кэтрин, в тот последний миг, что мы видели друг друга, ты любила меня! Последним твоим словом, обращенным ко мне, была клятва в любви! Умри, Кэтрин, умри и пусть твоя душа возвратится к Богу. Эту лучше, чем услышать твои обвинения и расстаться с тобой на земле!
Ему казалось, что он обращается к безжизненному телу, глаза и губы которого ни разу не шевельнулись с той поры, когда герцогиня Бургундская обрушила на Ричарда поток обвинений. Но безжизненная статуя внезапно приподнялась и произнесла тихим голосом, от которого содрогнулось все тело молодого человека:
— Так почему же вы заставляете меня ждать прихода смерти? Почему вы не положите конец моим страданиям?
— Кэтрин! — воскликнул растерянный Ричард.
И он отшатнулся от этого призрака, который произнес свои слова с такой странной интонацией, что у Ричарда перехватило дыхание от суеверного ужаса.
— Я надеялась, — продолжила Кэтрин, — что вы не станете наказывать меня, принуждая к жизни. Лишь в смерти вижу я свое спасение, но не смею совершить преступление, добровольно причинив себе смерть. Но вы ведь испытываете жалость ко мне, так как же вы смеете отказать мне в смерти!
Ричард глухо застонал и сказал:
— Значит, я должен лишить жизни единственное на земле существо, которое люблю, мою последнюю надежду?
Кэтрин еще больше поднялась. Она уже почти стояла на ногах, опираясь одной рукой на подножие обрушившейся колонны. Красная кровавая луна, свет которой пробивался сквозь окна и арки древнего аббатства, освещала ее рассыпавшиеся по плечам волосы и бледное лицо. В жилах Ричарда от усталости и отчаяния оставалось совсем немного крови, но и эта кровь застыла, когда он увидел недоброе выражение ее обычно милого лица и отпечатавшийся на ее челе упрек, на том самом челе, на котором всегда читались безмятежность и любовь.