Самозванка с короной (ЛП)

— Что это за место? — осведомился Эд, все еще глядя на фигуры большими глазами.
— Место для остатков, — сказала женщина. — Для фальстартов и неудач.
Эд потер подбородок. Его борода стала белоснежной.
— Что это означает?
— Он экспериментировал на них, — с горечью сказала Мика. — Ваш чудесный благодетель. Его зелье не всегда работало хорошо. Он пробовал его на людях.
— И все эти люди…
— Таланты — это дары, — резко сказала женщина. — Их нужно оставить, как их дали.
Она привела их к домику и замерла на пороге.
— Всегда есть цена, — сказала она. Она взглянула на Эда, словно знала, каким он был, и сколько человек пострадало, чтобы он стал таким.
Она ушла внутрь.
* * *
Женщину звали Таллиса. Она отвечала на их вопросы с готовностью, но не была дружелюбной. Она жила в тени Бердфелла всю жизнь, и она подтвердила то, на что намекал безумный Талант на балу. Многие пострадали от работы Обера, и их бросили в этой далекой деревне, империя игнорировала их больше десяти лет.
— Мои боли начались восемь лет назад, после моего визита в Бердфелл, — сказала Таллиса за чашками некрепкого чая с вареньем из груш и едой из их сумок. Они сидели у ее камина на деревянных стульях, слушали ее скрипучий голос, пока снаружи темнело. — Порой Таланты работают идеально. Я с помощью силы Мышц построила этот дом своими руками.
— Так у вас всегда есть Талант? — спросила Мика.
— Верно. Боль приходит и уходит. Другие страдают от видений или усталости, — Таллиса взглянула на Калеба, который лежал на ковре перед огнем. Он даже не пошевелился, когда Эд отнес его внутрь. — Мы не сразу поняли, что Бердфелл был источником этих странных болезней. Некоторых забирали с горных троп и возвращали без воспоминаний о произошедшем. Другие шли сами для работы в башне.
— А вы?
Таллиса подняла чашку чая ладонями, которые были в морщинах, но без мозолей, вед ее кожа была непробиваемой.
— Я не хотела идти туда.
Мика хотела знать, что случилось, пришлось ли ей почти утонуть в мутном пруду озера, но она ощущала, что Таллиса не хотела углубляться в детали. Она прикусила губу, чтобы не спрашивать, и ждала, пока женщина продолжит.
— Вскоре мы поняли, где источник проклятия, но для многих из нас было уже поздно. Жертв приносили и с других островов. Мы брали их, когда их выбрасывали, — Таллиса посмотрела на Калеба. — Он может остаться. Мы заботимся за своих.
— Мы заботимся о нем, — сказала Мика.
Таллиса приподняла бровь от ее агрессивного тона, и Мика кашлянула.
— Вы видели хозяина башни?
— Не помню. Старик с растрепанными волосами и шрамами на лице часто бывал там, но вряд он там главный.
Хадделл.
— Он следил за моим… визитом восемь лет назад, и он приходил порой сюда, проверял результаты работы в ранние дни. Он бросил башню два года назад.
— Он мертв, — сказала Мика. — Старик.
Таллиса поджала губы. Если новости обрадовали ее, она не подала виду.
— Возможно, но пару месяцев назад все началось снова. И те, кто уходят в Бердфелл, не возвращаются.
Это совпадало с пониманием Мики. Обер и его зельевары использовали далекую башню для ранних экспериментов, а потом переехали в склад в Кристальной гавани. Может, он хотел следить за процессом, или он знал, что кровь и кости Талантов делали зелья сильнее, и он хотел быть ближе к припасам. Он не нуждался в жителях Даствуда, пока Мика и Калеб не выгнали его из столицы.
Фриц поднял руку. Он слушал в потрясенном молчании, дождался, пока Таллиса кивнет ему с изумлением, а потом заговорил:
— Вы просили о помощи лорда Бонта, мэм?
Таллиса фыркнула.
— Лорд Бонт думает только о выгоде. Наша шахта давно перестала быть выгодной. Ему плевать, что будет с нами, — она смотрела на них поверх края чашки, морща лоб. — Я вижу по вашей одежде, что вы богаты, может, аристократы? Давно аристократы этой империи не пытались помогать людям, как мы.
— Она говорит правду, — сказал Эд. — Аристократы всегда выбирали свои интересы, а не наши. Пора простым людям, как мы, вырваться.
Мика опустила кружку со стуком.
 
— Как вы можете говорить так после «помощи», полученной от вашего благодетеля?
— Он делает нас сильными, — сказал Эд.
— Вы не понимаете? — Все это из-за лорда Обера, — Мика взмахнула руками, указывая на Таллису и остальную деревню, где странные звуки все еще разносились в ночи. — Старик работал на лорда Обера. Это цена помощи, которую он вам дарит.
— Я вам не верю, — сказал Эд.
— Думаю, верите, — сказала Мика. — Думаю, вы все это время знали, что то, что вы можете, должно иметь цену, но вы не смотрели правде в глаза.
Лицо Эда на миг стало лицом императора Стила.
— Лицемеры, — рявкнул он. — Вы не знаете ничего, кроме роскоши, которую дал вам труд других. Не говорите мне о цене.
Он встал и вырвался из двери. Он хлопнул ею с силой Мышцы, домик задрожал.
Без него стало тихо, только Калеб тяжело дышал. Таллиса кривилась, словно часть ее боли вернулась, и она не смотрела Мике в глаза.
Фриц тихо кашлянул.
— Кому-нибудь налить еще чаю?
Мике было не по себе от слов Эда, когда она ушла спать позже в ту ночь. Они были для принцессы, а не Мики, дочери солдата, но она понимала, что он был прав. Она надеялась, что то, что Эд увидел в Даствуде, заставит его сомневаться в том, союзник ли ему Обер, но она не ожидала, что сама станет сочувствовать мятежникам. Им дали силы бороться. Она понимала, почему помочь Обера была заманчивой.
Она посмотрела на Калеба, спящего у камина, и Таллису, которая все еще сидела на стуле. Никакая власть не могла оправдать цену, которую Обер заставлял других платить.
Глава двадцать первая
Калеб почти полностью вернул силы утром третьего дня. Он мог сидеть на лошади, его лицо было бледным и осунувшимся, когда они покинули Даствуд и поехали к пустой крепости.
Фриц рассказал Калебу о том, что они видели в деревне. Мика поймала взгляд Калеба, пока Фриц описывал жителей, пострадавших от того же яда, что и Калеб в детства. Что-то опасное сверкало в его глазах. Он соглашался, что, когда они найдут его дядю, компромиссов не будет.
Фрица тронула история Таллисы. Юный лорд отдал Таллисе свой кинжал с драгоценными камнями, когда они покинули ее дом, тихо попросил ее продать его и помочь деньгами другим жителям.
Эд не вернулся в дом Таллисы спать. Он не объяснил ничего, когда появился на рассвете увести их из Даствуда. Он явно сбегал к товарищам и сообщил, что они были в пути. Он казался подавленным, и Мика задумалась, не повлияла ли так на него деревня.
 
Мика все еще ощущала тревогу. Она старалась игнорировать это и сосредоточиться на переговорах. Какую бы несправедливость не испытали мятежники, какой ужас не пережили бы люди Даствуда, большая угроза близилась с востока к ее братьям и родителям. Если они не договорятся с мятежниками, у них не будет шансов против обсидианцев. Несмотря на ее изъяны, империи нужно было оставаться целой.