Семь месяцев (ЛП)

Она стоит, уперев руки в бока и поджав губы, и выглядит довольной собой.
— Самое время тебе уступить.
Она постукивает ногой и с отвращением морщит нос, когда снег покрывает переднюю часть её ботинка.
— Чего ты хочешь?
— Я хочу увидеть свою дочь.
Милли смотрит в сторону машины, но не делает попытки подойти к ней. Если бы она действительно хотела встретиться с Брук, то она воспользовалась шансами, которые у неё были. Я бы не исключал, что она точно знает в какой школе учится Брук или время наших рождественских прогулок.
Столкнуться с кем-то в Нью-Йорке кажется невозможным, но тот, кто склонен к преследованию найдет путь. Если бы Милли действительно захотела, она нашла бы способ мельком увидеть Брук. Или она могла бы попросить своих родителей сфотографировать. Холли и Митчу этого достаточно.
— Зачем?
Милли усмехается, как будто не может поверить, что я только что спросил об этом. Она может быть счастлива, если бы это зависело от меня, я бы хотел напомнить ей ещё раз, что Брук не её дочь. Она моя.
Я вырастил Брук. В основном, сам.
— Она моя дочь, Майлз. Я хочу её увидеть. Я имею право видеться с ней.
— Единственное право, которое у тебя есть как у её «матери» — это оставить её в покое до тех пор, пока она сама не захочет с тобой встретиться.
Я не думаю, что Брук когда-нибудь захочет. Как только Брук подрастёт я расскажу ей всю историю от начала и до конца, и я не думаю, что она захочет поближе познакомиться с женщиной, которая бросила её. Но если она однажды захочет встретиться с Милли, я с радостью обращусь к Скоттам. У них не будет никаких контактов, но если Брук когда-нибудь понадобится подтверждение того, что Милли никогда не хотела Брук, кто я такой, чтобы удерживать её от этого?
До тех пор, пока моя дочь понятия не имеет, что происходит, или пока у неё нет возможности рационально оценивать такую ситуацию, как встреча с матерью, я буду держать её подальше от Милли.
— Это несправедливо. Как так получилось, что она с тобой каждый день, а мне даже не разрешают с ней увидеться хотя бы раз?!
— Потому что я её отец. Потому что я люблю свою дочь и никогда не рассматривал её как человека, который разрушил мою жизнь. Потому что я не сбежал в ту же секунду, как она родилась. И не я вернулся, как только понял, что её единственный родитель теперь женат на сестре-близнеце.
Мгновение она молчит, в её глазах светится раскаяние, пока гнев не берет верх.
— Она не твоя дочь. Я забеременела не от тебя.
Мои глаза закрываются, когда я делаю глубокий вдох, пытаясь не закипеть. Я не опущусь до уровня её тупости.
— Ладно, — говорю я безучастно. — И всё же я для неё больший родитель, чем ты когда-либо будешь, так что…
Я разворачиваюсь и иду обратно к машине, оставляя Милли.
Только когда я кладу руку на ручку дверцы машины, я оглядываюсь назад в последний раз.
— Ах и да, Милли, если кто-нибудь ещё раз застанет тебя возле этого жилого комплекса, ты окажешься в тюрьме.
Моё ходатайство о судебном запрете в отношении Милли наконец-то одобрено. Потребовалось несколько недель, потому что проводилось расследование по этому вопросу, но сегодня утром я получил подтверждение. Ей больше не разрешается приближаться ни ко мне, ни к Эмори, ни к нашим детям ближе чем на триста футов. Домогательство и выслеживание. Не уверен, что Милли будет гордиться тем, что это есть в её досье в возрасте всего лишь двадцати двух лет.
Что касается попытки Милли напугать меня, Брук — моя дочь. Впервые я рад, что мой отец заставил меня пройти тест на отцовство после рождения Брук, когда ещё не было объявлено о смерти Милли.
У меня было гораздо больше поводов для беспокойства, чем то, что мой ребенок потенциально может не быть от меня, и тогда я был зол на своего отца, но сейчас это пригодилось. Мой отец беспокоился, что Милли могла забеременеть от кого-то другого, и просто сказала, что это был я, потому что знала, что у меня есть деньги. Это был бы не первый случай, когда кто-то пытался связать себя с богатыми людьми, используя специфический метод.
 
Я сомневался, что тогда её это вообще волновало. Но теперь я рад, что сделал тест, несмотря на то что у меня не было никакого недоверия к Милли по этому поводу. Теперь это избавило меня от забот.
ГЛАВА 80
«Я уже говорил тебе, как рад, что ты моя?» — Nothing by Bruno Major
Майлз
Я не могу в это поверить.
Моя жена отправила меня за едой, но когда я вернулся, то обнаружил, что Иден лежит на животе у Эмори и смеётся каждый раз, когда она произносит его имя.
Предполагалось, что мы с Эмори будем вместе наблюдать, как Иден достигает своих целей. Не предполагалось, что она будет делать это одна.
— В следующий раз можешь приготовить пасту сама, — говорю я, ставя тарелку на тумбочку.
Мой сын осторожно пытается найти меня, мило улыбаясь, когда ему это удаётся. Его лицо морщится, и моё сердце почти останавливается от его улыбки.
— Он только начал, — Эмори постукивает указательным пальцем по носу Идена, чтобы привлечь его внимание, через несколько секунд он поворачивает голову и смотрит на мою жену. — К тому же, он любит меня больше. Верно, Иден?
Этот парень начинает смеяться.
Я беру Идена на руки, поднимаю его лицо на уровень своего.
— Ты предпочитаешь свою маму мне?
Он не может ответить, но попробовать стоит, верно? Он кивает. Я знаю, что он просто пытался держать голову высоко, но, черт возьми. Этот маленький вероломный дьявол. Я смотрю на своего сына, ошеломлённый его дерзостью. Он унаследовал это от своей матери. Несомненно.
— Я подарил тебе жизнь, маленький сэр, — говорю я, заслужив фырканье жены.
Брови Эмори приподнимаются, пока я смотрю на неё.
— Ты не сделал ничего, кроме… ну, ты же знаешь. Все остальное было сделано мной.
— Точно, я сделал самую важную часть, — жаль, что она не хочет этого признавать. — Верно, Иден?
Ничего. Иден смотрит на меня без единого признака смеха. Даже не дёрнулся.
— Ты можешь положить Идена…
Он разражается смехом. Моё лицо вытягивается, когда я смотрю вдаль, задаваясь вопросом, где, чёрт возьми, я ошибся. Ему четыре месяца, а он уже выбирает себе любимчиков. Поскольку я мелочный, то отправляю его в единственное место, которое он возненавидит, потому что оно далеко от его горячо любимой матери. Его кроватка.
Иден не ненавидит свою кроватку, во всяком случае, когда устаёт.
У него есть подвесная игрушка со светящимися звёздами и луной, которая очень медленно вращается по кругу. Ему нравится наблюдать за этим. Он всегда пытается дотянуться до одной из звёзд, от этого он довольно быстро устаёт. Игрушка висит слишком высоко, чтобы Иден мог дотянуться, но он пытается это делать каждый божий день.
Когда я возвращаюсь к жене, она делает вид, что меня здесь вообще нет, и ест свою пасту с лососем. Она не ужинала с нами, так что я рад, что она ест. Однако это не меняет того факта, что она тайно настроила нашего сына против меня.
Я двумя пальцами поворачиваю её лицо к своему, хмурясь.
— Ты украла у меня моего сына.
У этой женщины хватает наглости ухмыляться. Как я уже сказал, Иден такой же, как его мать.
— Это задевает твоё самолюбие?
Я киваю, прижимая руку к сердцу.
— Очень похоже на это.
Эмори выпячивает нижнюю губу, надув губы с фальшивым сочувствием.
— А если тебе почесать спинку, тебе станет лучше?
Я качаю головой, затем слегка наклоняю её, когда обдумываю предложение. «Почесать спинку» звучит неплохо.
— Если подумать…
Я стягиваю рубашку через голову и бросаю её через всю комнату на пол.
— И это всё? — спрашиваю я, наблюдая, как моя жена убирает свою тарелку в сторону. Там осталось около половины.
— Да, мне жаль…