Семь месяцев (ЛП)

— Это не имеет значения. По крайней мере, у неё там будет друг. Это замечательно.
— Да, я полагаю. Какие именно «хорошие новости» у вас есть для меня?
Мои глаза возвращаются к Брук. Она все еще просто бросает кости и тихо считает шаги, которые делает. Но она заметила, что я смотрю на неё, потому что вдруг поднимает взгляд и широко улыбается мне.
— Я побеждаю, Мэмори.
— Я вижу.
Брук встает на диван, случайно опрокинув настольную игру, но, похоже, ей все равно. Она ерзает на коленях у отца, небрежно вставая на его бедра, чтобы дотянуться до меня. Её руки на голове Майлза, как будто он для неё просто полка, на которую можно опереться. Она не упадет. Майлз не отпустит её.
— Мы можем пойти погладить мистера Пушистика? — спрашивает она, умоляюще глядя на меня.
Я не могу сказать «нет». Поскольку Брук не разрешается выходить на балкон одной, она просит Майлза или меня ходить с ней по крайней мере десять раз в день.
Это мило, правда. Но это не очень, когда она заходит в ванную, пока я принимаю душ, просто чтобы спросить меня, можем ли мы пойти погладить её кролика.
Однако, когда я смотрю в её большие полные надежды зеленые глаза, как я могу сказать «нет»?
Прежде чем я соглашаюсь, Майлз поднимает Брук и ставит её на пол. Она тут же подбегает к раздвижной двери балкона, ожидая — более или менее терпеливо, — пока я не доберусь до неё.
ГЛАВА 67
«Кажется, я достиг своего предела» — Exhale by Sabrina Carpenter
Майлз
Мои жена и дочь только что ушли, чтобы выйти на балкон, когда до меня донесся тот же раздражающий голос, который преследовал меня во сне в течении последних нескольких месяцев.
— Я подумала, что вам может понадобиться обновленная информация о твоем расследовании.
Она серьезно ждала, когда Эмори уйдет? Если так, то это глупо. Что бы Айрис ни сказала мне, я все равно расскажу Эмори.
Однако, вместо того, чтобы сосредоточиться на Айрис и на том, что она хочет мне сказать, мои глаза продолжают фокусироваться на Эмори, стоящей на коленях перед кроличьей клеткой. Она даже ничего не делает, только наблюдает за Брук, и все же мне хочется побежать туда и схватить её губы своими. Мне хочется целовать её, пока мы оба не задыхаемся.
При мысли о её мягких губах вся кровь в моем теле приливает к той части, которая определенно не должна сейчас вставать.
Сфокусируйся.
Переводя взгляд на Айрис, мой член тут же сдувается. Она портит мне настроение, и на этот раз это полезно.
— Обновленная, да?
Она улыбается. Я ненавижу это.
— Как вы знаете, расследование в отношении вас ведется уже довольно давно.
— Ага, — я тоже думал, что избавлюсь от неё несколько месяцев назад.
Подождите.
Это тот момент, где она собирается сказать мне, что ей очень жаль, но чтобы защитить моего ребенка, ей придется взять с собой Брук, не так ли?
Сейчас Айрис Декер расскажет мне, что все усилия, которые я приложил, каждая чертова слеза, которую я выплакала вместе с моей дочерью за последние четыре года и десять месяцев, были абсолютно напрасными. Потому что следующие её слова разрушат всю оставшуюся жизнь.
Лишь бы боли не было.
— Я не вижу ни одной причины, по которой кто-то мог бы предположить, что Бруклин не в хороших руках с вами, — говорит она.
Мое сердце останавливается, я почти уверен. Дыхание в легких уходит ровно, мягко. Я не думаю, что расслышал её правильно. Было бы здорово, если бы я это сделал, но это не может быть правдой, не так ли?
Потому что последние два месяца были подозрительно тихими. Они были… даже отличными.
Айрис не приходит. Никаких писем Эмори. Никакой бывшей сводной сестры, которая пытается разрушить мою жизнь. Никаких грубых комментариев от родителей Эмори.
Это было здорово. Наша жизнь была прекрасной.
Моя жизнь не была прекрасной. Она была только нормальной, а затем шла вниз. Все вместе. Так что, если это еще не мое падение, то когда, черт возьми, оно наступит?
— Вы уверены? — я прошу просто убедиться.
 
— Хотите, чтобы я нашла в вас что-нибудь подозрительное?
— Нет! — я моментально щелкаю. — Извините. Я просто не привык получать хорошие новости.
Ебать. Это… хорошо.
Я сделал это. Не знаю как, но я сделал. Я могу оставить свою дочь.
Черт возьми, да, я должен держать её при себе. Если бы CPS забрал её у меня, я бы искренне потерял каждую каплю веры в человечность, которая осталась во мне, потому что я никогда не делал ничего плохого для Брук.
Она моя жизнь.
Я готов принять миллион пуль за эту маленькую девочку, только чтобы увидеть её улыбку. Я готов был пройти через ад снова и снова, если это означало, что она будет в моей жизни. Потому что, в отличие от того, что думал восемнадцатилетний я, эта маленькая блондинка — лучшее, что когда-либо случалось со мной.
— Ну, я уверена, что ваша жизнь только что сделала поворот, мистер…
Телефон Эмори на кофейном столике начинает звонить, прерывая Айрис. Я опускаю глаза, чтобы увидеть идентификатор вызывающего абонента, но когда я вижу, что это её мать звонит, я бы пожелал этого не увидеть.
Это падение. Возможно, я выиграл один бой, самый важный, но это еще не конец.
— Вам нужно ответить?
Я киваю, хватаю телефон со стола и тут же беру трубку.
— Холли.
— Майлз! — она визжит, как будто не ожидала, что я возьму трубку. Наверное, нет, потому что Холли звонила на телефон дочери, а не на мой.
— Я только что узнала, что они прекращают расследование. Поздравляю.
Я моргаю, застыв на месте.
Что за…
Как?
— Майлз? — раздается голос Холли, но я не реагирую.
Я только что узнала, что они прекращают расследование.
Она только узнала это.
Она это узнала. Мать моей жены узнала, что они прекращают расследование в отношении меня. Откуда она могла об этом узнать?
Ничего не говоря, я вешаю трубку.
— Вы сообщаете человеку, который сообщил на кого-то, о результатах следствия?
— Хм, — Айрис прочищает горло. — По требованию. Но не в том смысле, чтобы сказать им к какому выводу мы пришли, а в том смысле, чтобы они знали, что расследование завершено, и какие действия были предприняты. Но эти действия не будут раскрыты по соображениям конфиденциальности.
— То есть, если, например, на меня сообщил мой друг, ему не скажут, что никаких действий не предпринималось?
Она качает головой.
— Друг, если только он не фигурант дела. Семья — другое дело. Если они входят в состав домохозяйства и связаны с утверждениями, сделанными в отчете, то в некоторых случаях им об этом сообщат.
— Хорошо. Значит, если бы моя… скажем, мать донесла на меня, она бы тоже не узнала, что вы решили? Потому что она не является частью всего этого.
— Нет, ей ничего не скажут.
Так откуда, черт возьми, Холли знает?!
— Есть ли способ, чтобы кто-то снаружи смог узнать в этот самый момент то, что вы только что мне сказали? — спрашиваю я, чувствуя, как давление в моей крови поднимается. Не знаю, какой ответ я хочу услышать или я вообще не хочу его получить.
— Возможно, один из моих коллег мог связаться с человеком, который сообщил на тебя, чтобы поговорить с ним об отказе от ложных обвинений. То, что они говорили о тебе, было довольно плохим, и нет никаких признаков того, что вы делали что-либо из этого. Итак, мы подозреваем, что это был неточный отчет только для того, чтобы нанести тебе вред. Это был бы единственный способ узнать об этом кому-то, кроме вас и некоторых работников CPS округа Рокленд. Но мы обычно не преследуем их, так как никогда не узнаем наверняка, так что это очень маловероятно.
Маловероятно. Черт возьми, очень маловероятно.
— Вы знаете мать моей жены, не так ли? — Я уверен, что Эмори упоминала об этом раньше. — Холли Скотт?
Айрис колеблется, её губы плотно сжаты.
— Да, она работает в моем офисе.