Крепкий, как скала (ЛП)

Он издал такой страдальческий вздох, что Уинн чуть не улыбнулась, но пока она не увидит, что ему ничто не угрожает, наврятли у нее получится сделать это. Не в данный момент.
Взгляд, который он бросил на нее, был ей незнаком — темный и загадочный, но ей показалось, что в черных глубинах промелькнула искра. Надежда пустила корни в глубине ее живота, и она быстро загнала ее подальше. Слишком рано, слишком опасно, да и помимо этого было много других забот. Сейчас ей нужно увидеть его раны.
— Садись, я погляжу твою спину.
Он повиновался, не сопротивляясь, и Уинн почувствовала прилив страха, что, возможно, Нокс не спорит, потому что ранен серьезнее, чем говорил. В конце концов, за то время, как они знакомы, Страж никогда не подчинялся приказам.
Она с тревогой наблюдала, как он подошел к крошечному столику в углу и развернул один из стульев спинкой вперед, чтобы сесть на него. Вдохнув побольше воздуха, она включила свет на кухне и приготовилась к катастрофе.
Этого не случилось. Вместо этого Уинн увидела два небольших красных пятна, размером примерно с пятак. Одно располагалось чуть выше лопатки на плече. Другое было рядом с правым боком.
Шагнув вперед, она коснулась рукой спины, стараясь не задеть больные места. Если бы пуля попала в человеческую плоть, раны выглядели бы хуже; на самом деле, она не была уверена, что Нокс остался бы жив. Пуля, которая попала ему в бок, могла лишить его легкого, а другая сделать его руку совершенно бесполезной.
Но Нокс не был человеком, даже отдаленно. Раны выглядели именно так, как он сказал, как будто кто-то отколол кусочек камня.
Из ран сочилась кровь, но помимо этого она не видела серьезных повреждений и причин для беспокойства. Немного антибиотического крема, пара марлевых повязок, и Страж станет как новенький.
Так почему же Уинн до сих пор хочется плакать?
Под ее пальцами перекатывались твердые мышцы. Нокс повернул голову и посмотрел на нее, его темные брови были нахмурены.
— Почему ты плачешь? Я же сказал тебе, что со все в порядке. Ты сама в этом убедилась. Что тебя беспокоит?
Она покачала головой, внезапно потеряв дар речи. Уинн задрожала так сильно, что ей показалось, будто она может разлететься на миллион кусочков.
Возможно, выглядело так, будто она в полушаге от переохлаждения, что… учитывая комфортную температуру воздуха на кухне… было совершенно бессмысленно. Но все это не имело значения. Она не знала, почему дрожит, но не могла остановить это, как не могла остановить слезы, катящиеся по щекам.
Сначала Нокс смотрел на нее настороженно, как будто она разыгрывала его, соблазняя, чтобы потом снова оттолкнуть. Она не винила его. Страх управлял ее действиями большую часть их знакомства, страх того, что означает его появление в ее жизни, и страх того, что ей будет больно от разбитого сердца.
Чтобы не пострадать, она сначала причинила боль ему, тем самым поступая несправедливо. Но теперь, когда наконец поняла, что отдаляться от него так же больно, как и то, что он может сделать с ней, она перестала бороться. Богиня, ее сердце просто разрывалось на части по нему.
Самое тяжелое, что она когда-либо делала в своей жизни, произошло именно сейчас. Слабая, дрожащая, плачущая, измученная больше, чем могла себе представить, она протянула руку своей паре и ждала, возьмет ли он ее.
* * *
Нокс не считал себя добродушным существом. Отказ его пары прошлым вечером глубоко его ранил. По правде говоря, это выбило его из колеи.
Он не понимал и до сих пор не понимает, как она могла отрицать связь между ними, и уж тем более, почему хотела этого. Как оказалось, он по глупости предположил, что она знает каково быть парой. Полагал, что это покажется ей удивительным и волнующим, как и ему. А как иначе?
Сначала, ее отказ спать с ним, озадачил его. Нокс позволил себе игнорировать ее протесты, потому что они не имели для него смысла, и чересчур сосредоточился на получении ими удовольствия. Ее маленькое женское тело очаровало его.
 
Когда он обнимал ее, прикасался, целовал, занимался любовью, она охотно отвечала ему, ее страсть разжигала огонь в его душе. Уинн так охотно приняла его в свое тело, что он не задумывался о своем месте в ее сердце.
Ошибка, которую он не хотел повторять. Ее отказ ранил не только его сердце, но и гордость. Выходя из ее комнаты, он поклялся себе, что теперь не пойдет ей на встречу, а будет ждать первого шага от нее. Не станет снова бросаться к ее изящным ножкам, чтобы потом уйти с отпечатками ее туфель на своем позвоночнике.
Но это было до того, как она посмотрела на него влажными, блестящими глазами и протянула дрожащую руку. За ее взгляд полный надежды и уязвимости, он был готов пойти на встречу.
Нокс не нарушил своей клятвы, подойдя к ней, просто повернув стул и сел на него, чтобы между ними не осталось преград. Затем он взял ее за руку и уверенно притянул к себе. Она подошла к нему. Нерешительно, но он не винил ее за это. Между ними висело множество вопросов.
Раздвинув ноги, он притянул ее к себе, слегка обхватив коленями. Уинн вздрогнула, но не возразила против этого. Протянув другую руку, она коснулась его груди. Всего лишь простое прикосновение, но он почувствовал, как связь между ними стала крепче, доказывая, по крайней мере, ему, что эту связь никогда не разорвать.
Созданное Светом было не хрупким, а вечным. Оно могло изменяться, растягиваться, отстраняться, но продолжало стоять, и ничто не могло этого изменить — ни он, ни Общество, ни даже Семеро, ни, конечно, одна-единственная маленькая злобная ведьма с непробиваемой головой.
Нокс не сводил с нее взгляда. Отпустив ее руку, он взял ее одной рукой за бедро, а другой потянулся к ее лицу. Он обхватил ладонью ее нежную щеку и большим пальцем вытер слезы.
— Почему ты плачешь? — снова спросил Нокс почти шепотом.
Вопрос вызвал лишь новые слезы, и Уинн покачала головой. Он видел, что ей трудно говорить, и ждал. Когда он прижал ее к себе, то понял, что может ждать вечно. Только ее объятия успокаивали что-то внутри него, заставляли зверя опускать голову и мурлыкать, как большая кошка.
Она открыла рот, но ничего не сказала, только икнула и всхлипнула. Нокс предположил, что она испытала некий шок после недавних событий, кульминацией которых стало покушение на ее жизнь сегодня днем. Он чувствовал холод ее светлой кожи, видел бледность и притянул Уинн ближе, позволяя ей ощутить тепло его тела.
Завороженный, он наблюдал за тем, как она берет себя в руки. Нокс почти видел ее внутреннюю войну, которую она вела со своими эмоциями.
В ее маленьком человеческом теле таилась сильная душа. Уинн обладала такой волей в сражении, такой решимостью, что он удивленно смотрел на нее, пока она собиралась с мыслями и успокаивала бушующие эмоции.
Она сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь. На третьем плавно втянула воздух и открыла глаза, посмотрев ему в лицо.
— Я плачу, потому что идиотка, — сказала она ему, ее голос был мягким, усталым и полным сожаления. — Я плачу, потому что так запуталась, так испугалась и так разозлилась из-за того, что запуталась и испугалась, что все время пыталась оттолкнуть тебя. И я плачу, потому что в последний раз, когда оттолкнула тебя, ты чуть не ушел.
Он хмуро смотрел на нее, но что-то внутри него обрело легкость, словно распустился бутон, в котором находилось чистое, светящееся счастье.
— Я здесь, маленькая ведьма. Сижу прямо перед тобой и никуда не собираюсь уходить.
Она вздрогнула и бросилась к нему, прижавшись лицом к его груди, подавляя очередной всхлип.
— Я чуть не потеряла тебя.
Нокс покачал головой и обхватил ее руками, прижимая к себе. Ее было так приятно обнимать. Он наклонил голову и прижался щекой к ее шелковистым волосам.
— Ты не можешь потерять меня, маленькая ведьма, ведь ты — часть меня. Самая лучшая часть. Мы связаны друг с другом. Ты не можешь потерять то, что стало частью тебя.