Седьмой выстрел

— Что ж, Холмс… — уныло начал я, но, к моему изумлению, его не было рядом.
Он уже бежал по ступенькам, ведущим к двери, через которую мы только что вошли.
Когда я нагнал его за вокзалом, он успел протиснуться в толпе, проложил себе путь между припаркованными у поребрика экипажами и автомобилями и поймал такси — чёрный «рено», уже заведённый и стоявший на проезжей части.
— Приятель, — говорил Холмс шофёру, когда я, отдуваясь, подоспел к нему, — доставишь в Саутгемптон до полудня — я в долгу не останусь.
— Да ну! — засопел шофёр и вытер толстый красный нос рукавом. — Серьёзно, папаша?
На нём был тёмный Ольстер, длинное свободное пальто из грубошёрстного сукна с поясом. Воротник он поднял и, несмотря на довольно тёплое утро, шею обмотал красным шарфом в шотландскую клетку. Он явно мёрз.
Холмс бросил на место рядом с ним несколько монет крупного достоинства, и водила обнажил в жадной ухмылке беззубый рот. И всё же он как будто колебался.
— Я… я не уверен… — начал он.
— Не уверен? — повторил Холмс. — Не уверен? Ну так решайся побыстрее, приятель! У нас нет времени торговаться!
Я вспомнил, как резво срывался с места жёлтый «паккард» с Роллинзом за рулём. Наконец, ещё раз вытерев рукавом под носом, шофёр решительно сказал:
— Забирайтесь!
Однако вопреки ожиданиям мы нескоро набрали скорость — этому помешало плотное движение по Ватерлоо-роуд, на подъезде к вокзалу. И только когда закоптелые лондонские строения сменились более свободной сельской застройкой, Холмс наконец расслабленно откинулся на спинку сиденья. Внешне он выглядел спокойным, и только барабанная дробь, которую его пальцы выбивали по чёрной кожаной подушке, лежавшей между нами, свидетельствовала о внутреннем беспокойстве. В течение четверти часа мы оба молчали.
Чтобы нарушить молчание, я заметил:
— Кажется, поезд сегодня был просто битком набит. И столько вагонов первого класса!
— Новый пароход, Уотсон, — лаконично ответил Холмс. — И куча богатых американцев, которые хотят войти в историю.
— Но откуда нам знать, что Бьюкенен вообще отправится в Америку? — спросил я, пытаясь отвлечь его от беспокойных мыслей о том, над чем он всё равно был не властен. — Многие пароходы, плывущие в Америку, заходят в близлежащие порты, Перед тем как пересечь Атлантику. Мой останавливался в Шербуре.
— Превосходно, Уотсон! — заметил Холмс, как будто просветлев. — Ваша осведомлённость не перестаёт меня удивлять. Корабль Бьюкенена и в самом деле заходит в Шербур, а затем в Куинстаун, но я уверен, нам нечего опасаться этих остановок. В Америке у него слишком многое поставлено на карту: во-первых, связи с Херстом, во-вторых, семья жены, а значит, его состояние — это в-третьих. Кроме того, помните: если обнаружится, что убийство Филлипса замалчивалось, поднимется скандал, в который окажутся вовлечены очень многие, вплоть до бывшего главы исполнительной власти. А Рузвельт в этом году как раз планирует вернуть себе пост президента.
— Он толковал при нас с Бевериджем о создании какой-то третьей партии.
— Видите, Уотсон. Вот почему мистер Бьюкенен возвращается домой — он надеется, что будет там в безопасности. Думаю, мы тоже можем в этом не сомневаться.
Продвинуться так далеко, чтобы в конце концов упустить преступника, казалось несправедливым. И всё же я понимал, что у нас есть шанс, несмотря на всю мою неприязнь к автомобилям. Трудно признать, но с помощью этого «рено», прообраза научных достижений двадцатого века, мы могли догнать нашу добычу — недальновидного злодея, надеявшегося скрыться от нас на старомодном пароходе (или же я просто пытался убедить себя в этом). Так или иначе, едва знакомые кирпичные строения возвестили о приближении Уокинга, я почувствовал себя бодрее: впереди уже был Бейсингстоук и начало долгого спуска к морю.
Действительно, вскоре мы стали спускаться вниз, и пейзаж за окном замелькал ещё быстрее. Заметив в отдалении приземистую башню Винчестерского собора, Холмс сверился с карманными часами, на цепочке которых болтался золотой соверен, подаренный ему Ирен Адлер за то, что он был свидетелем на её венчании.
 
— Одиннадцать пятнадцать, Уотсон. Время ещё есть.
Но когда въехали в город, «рено» стал снижать скорость, и мы с Холмсом обменялись тревожными взглядами.
— Бензин! — прогнусавил шофёр.
— Что? — недоверчиво переспросил Холмс и гневно ударил кулаком по сиденью.
— Бензин, папаша. Без него не поедем. Я пытался вас предупредить, но вы так спешили.
И он опять утёр нос рукавом.
Драгоценные минуты были потрачены на то, чтобы найти заправочную станцию. Холмс больше не выказывал раздражения, но никогда прежде я не видывал его в такой ярости. Он просто сидел. Но когда мы вернулись на дорогу, он снова взглянул на часы и прошипел сквозь зубы:
— Теперь уже вряд ли, Уотсон.
Мы неслись под гору мимо запряжённых лошадьми телег, и возницам приходилось прижиматься к обочине, чтобы животные не понесли, испугавшись рёва мотора. Когда наконец мы заметили вдали Итчен, Холмс сполз на краешек сиденья. Завидя предместья Саутгемптона, он опять посмотрел на часы. Было только одиннадцать сорок пять, но мы ясно услышали резкий вой сирен, оповещающих о близком отплытии судна.
Мы уже различали впереди, за невысокими строениями, четыре пароходных трубы, но ещё ближе увидели огромное скопление автомобилей и экипажей, преграждавших нам путь. «Рено» вынужден был остановиться.
Холмс бросил на сиденье рядом с водителем деньги и распахнул дверцу автомобиля. Внутрь тут же ворвался радостный рёв толпы.
— Жди здесь! — скомандовал Холмс шофёру, а мне крикнул: — Скорее, Уотсон!
Однако повторный вой сирен дал нам понять, что мы опоздали.
Даже если гигантский корабль ещё не начал отчаливать, тесная людская масса, запрудившая док «Уайт стар», всё равно не позволила бы нам добраться до якорной стоянки 44 и громадного парохода, чей тёмный нос маячил где-то высоко над нами. Сотни, нет, тысячи людей пришли посмотреть на отплытие. Они сгрудились на дорогах и заполонили палубы ближайших кораблей. Всё, что мы с Холмсом смогли сделать посреди беспрерывного гула мельтешащей толпы, это стоять и смотреть, превратившись из вершителей правосудия в простых зевак.
Мы разглядели, как в добавление к болтавшемуся на грот-мачте флагу пароходства (красному раздвоенному вымпелу со знаменитой белой звездой в центре) и французскому триколору на фок-мачте (следующим портом захода был Шербур) на рее взвился флаг отплытия. Нам не составило бы труда подсчитать количество спасательных шлюпок, нависавших на шлюпбалках над верхней прогулочной палубой, которая занимала две трети огромной длины судна.
— Могу только добавить, — раздражённо заметил Холмс, — что по окончании этого недельного вояжа в Нью-Йорке Бьюкенена будет ждать телеграмма с требованием задержать его, подписанная Хопкинсом, старшим инспектором Департамента уголовного розыска лондонской полиции. Мы сообщим ему о втором пулевом отверстии в доме ван ден Акера, первом издании книги Фирека, подброшенном на место преступления, а также о заметке из «Вашингтон пост», касающейся памятной встречи Бьюкенена и Голдсборо, и будем надеяться, что это значительно осложнит сенатору жизнь, покуда не откроются новые доказательства преступных связей Бьюкенена с Алтамонтом.
— Надеюсь, вы правы, Холмс, — сказал я. — Но Хопкинса будет нелегко убедить послать такую телеграмму.
— Мне нужно только немного времени, чтобы привести факты в порядок.
— Надеюсь, вы правы, — повторил я, наблюдая за тем, как наша добыча ускользает из пределов Англии.
В тот же миг радостный гул толпы заглушил многоголосый хор свистков.
— Буксиры компании «Ред фаннел лайн», — заметил Холмс, указав на небольшие судёнышки, провожавшие огромное судно вниз по реке Тест  [49]. — Как будто даже боги против нас, а, Уотсон?