Вечные каникулы (ЛП)

Позади главного здания школы находились две спортивные площадки и площадка для крикета, огороженные деревьями. В школе регби преобладал над футболом, и по обе стороны поля стояла пара огромных регбийных ворот. Мак отрядил нескольких мальчишек сломать одни ворота, разобрать и пересобрать в форме креста, который лежал на земле в ожидании установки в одну из пустых лунок.
Он намеревался распять Бейтса.
— Нельзя этого позволить, — спешно произнёс Нортон, когда правда была явлена наружу.
Мы сидели в лазарете и через окно смотрели на эту жуткую конструкцию и всё, что она представляла.
— Если мы ему позволим, тогда… не знаю, что. Ничего хорошего.
— И как ты намерен его остановить? — поинтересовался я. — У него целая толпа постоянно вооруженных и полностью верных пацанов. Поначалу они поверили ему по глупости, но потом, после того, что они сделали с Матроной, они виновны не меньше, чем он, и им об этом известно. Они в его власти, и я не думаю, что они будут колебаться, если Мак прикажет нас пристрелить. Не сейчас.
Нортон кивнул.
— Я тут поспрашивал, осторожно, как мог, но никто не видел, что случилось той ночью. Я не могу выяснить, кто из пацанов ходил в ту комнату.
Находясь в одиночестве в лазарете, с мыслями, сосредоточенными на боли, у меня было полно времени разобраться, что случилось с Матроной. «Твоя очередь пришла?» — спросила тогда она. Поначалу подтекст этого вопроса вызвал во мне ужас, но затем, пока тянулась длинная ночь, отвращение сменилось раскалённой вспышкой гнева, яростью, которую я и не думал, что способен ощущать. Это меня изменило. Всё стало гораздо проще.
— Значит, предположим, что все, — сказал я. — Каждый из этих козлов ответственен за то, что случилось с Матроной, и каждый из них за это заплатит. Когда они заходили в ту комнату, они пересекли черту. Он их инициировал.
Я был благодарен за то, что оказался прикован к постели, но эта радость вызвала у меня чувство вины. Если бы мне пришлось участвовать, меня либо убили бы при попытке это предотвратить, либо заставили участвовать под прицелом. Я это понимал, но мне всё равно казалось, что я должен был защитить её, что я должен был что-нибудь сделать, что угодно.
— Теперь они, как он, — продолжал я. — Он их такими сделал, и недооценивать их нельзя. Они верны, глупы и, как мы выяснили, способны на очень многое. Мы должны быть очень осторожны. Играть на долгой дистанции.
— Бейтс так долго не продержится.
— Не продержится, — согласился я. — Скорее всего, не сможет.
Нортон вопросительно посмотрел на меня.
— Значит, ничего делать не будем? Просто позволим им?
Я взглянул на крест и обдумал варианты.
— Нет, Не будем. Но я вижу только одну возможность, при которой нас не распнут вместе с ним. Мне это не нравится, и тебе тоже не понравится.
Когда я рассказал Нортону, что мне от него требовалось, с его лица сошла вся кровь.
* * *
— Придёшь на вечеринку? — спросил Мак, подкатывая кресло к кровати. — Обещаю, браток, будет шикарно!
— Не пропущу ни за что на свете, сэр. — Я изобразил самую злобную улыбку, и впервые я делал это не по принуждению и не притворяясь. Я ощущал себя охотником, чувствовал беспощадность, концентрацию, спокойствие.
— Молодчина, Ли. — Он шутливо пихнул меня в руку, а затем помог перебраться в кресло. Я даже не пытался скрыть дискомфорт и боль; если основной план не сработает и придётся прибегнуть к плану Б, нужно, чтобы Мак был уверен, что с ногой у меня всё очень плохо.
— Всё болит?
— Ага. Немного. Жаль, Матроны нет, не хочу, чтобы гангрена началась.
— Сучка уже далеко сбежала, но мы её найдём. Ради тебя, Ли, обязательно найдём.
Он выкатил меня за дверь, провёз по коридору к лестнице, где ждал Пейтел, чтобы спустить меня вниз.
— Вообще, Ли, знаешь, прошлой ночью ты пропустил всё веселье.
Сохранять спокойствие в подобных ситуациях становилось всё проще; гнев позволил держать себя под контролем.
— Правда? И что там было?
Мы подъехали к лестнице, и Пейтел ухватился за передние колеса.
 
— Как ты сказал тогда, Пейтел? Той ночью. Проверка качества, да?
На мгновение Пейтел почувствовал себя неуютно, но возможно это было вызвано тяжестью кресла.
— Так точно, сэр. Высшее качество.
— В общем, преподали сучке урок. Объяснили, кто тут главный. Жаль, тебя там не было, Ли. Полагаю, она всегда тебе нравилась, да? Позор, что тебе так и не удалось присунуть, да?
Я представлял, как беру нож, медленно вонзаю в его бьющееся сердце, и улыбаюсь, глядя в его умирающие глаза.
— Значит, — с энтузиазмом произнёс я, — оно стоило бы того, чтобы получить гангрену!
Мак и Пейтел рассмеялись. Все мы трое — соучастники одного преступления.
Мы спустились с лестницы и меня выкатили на задний двор.
— Кстати, ночью сбежали девчонки. Не переживай, мы их найдём. А ещё мы теперь ходим в патруль по ночам и у нас есть сторожевые будки. Больше никто отсюда не выскочит. Не правда ли, толстуха? — Последняя фраза была адресована Обеденной Леди, которая стояла в стороне, скрестив руки на груди, и глядя на него с вызовом, но, при этом, не скрывая собственную неуверенность и страх. Она ночевала одна, над кухней, прямо напротив окон общежития мальчиков. Должно быть, Матрона сочла слишком рискованным будить её.
— Утром она пыталась сбежать, — сказал Мак. — Но она слишком большая, чтобы двигаться тихо. Вообще, что мы будем есть, если её не станет? Вы слишком ценны для меня, миссис Обеденная Леди. Вас следует держать поближе к дому.
Он наклонился и прошептал мне:
— Плюс, пусть Матроны и нет, у нас есть и другие развлечения.
У ближайшей ко мне бровки стоял Нортон. Когда я проезжал мимо, он взглянул на меня и почти незаметно кивнул. Я облегчённо выдохнул. Задание выполнено.
Мак остановил меня и встал напротив войска. Над ним нависал крест.
— Для меня нет никакого удовольствия в том, что я намерен сделать, — произнёс он.
«Ой, не пизди», — подумал я.
— Однако в стремлении к справедливости и безопасности, сильный лидер должен быть безжалостен. Любой, кто вредит моим людям, будет страдать от последствий, и эти люди должны знать, что в своём стремлении я буду непоколебим. Здесь нет места милосердию и прощению. Единственное, что здесь свято — это справедливость. Если вы убьёте того, кто находится под моей защитой, вы убьёте часть меня. И, да поможет мне бог, вы будете наказаны за свои грехи.
Это уже что-то новенькая, вся эта ахинея про священное правосудие. Надеюсь, он не заработал себе комплекс мессии. Словно по команде, Бейтс достал Библию и принялся читать вслух, в то время как Зейн и Грин вывели Бейтса.
— «Путь праведника лежит среди беззакония эгоистов и тирании злых людей, — говорил, Мак цитируя Сэмуила Л. Джексона. — Блажен тот, кто во имя милосердия и доброй воли ведёт слабых через долину тьмы, ибо он воистину спаситель своего брата и искатель потерянных детей. И я обрушусь с великой местью и яростным гневом на тех, кто пытается отравить и уничтожить моих братьев. И, когда я обрушу на вас свою месть, вы узнаете, что имя моё — Господь».
Мак и в самом деле заморочился. Ситуация становилась нелепой. Как бы то ни было, надо было отдать должное выбору цитаты; по крайней мере, она была к месту.
Мальчики подвели Бейтса к кресту, а тот совсем даже не сопротивлялся. Даже увидев всю конструкцию, на которую его водрузят, он не выказал ни удивления, ни тревоги. Не думаю, что в Бейтсе осталось хоть что-нибудь, что можно было бы убить.
Мак подошёл к нему, силой поставил на колени, а затем повалил на спину. В полной тишине он привязал его запястья и ноги к импровизированному запястью. Затем он достал молоток и гвозди. Он выглядел разочарованным, когда Бейтс не издал ни звука, пока гвозди впивались в его плоть.
Он шагнул назад и взял веревку, что была привязана к кресту. Зейн и Пьюг взялись за остальные веревки, и втроём они поставили крест. Было непросто. Тяжёлая конструкция качалась и болталась, пока они пытались воткнуть столб в яму. Они отошли назад и осмотрели свою работу.