Возвращение в Чарлстон

Этой осенью, наряжая Гарден для первой вечеринки, Маргарет обернула ей косы вокруг головы. Гарден выглядела теперь как девочка-королева в массивной короне из желтого и красного золота.
– Как красиво, мамочка, – сказала Гарден. – У меня стал такой взрослый вид.
Она ничуть не нервничала из-за предстоящего праздника. Все должно было происходить в доме Уэнтворт, а Гарден знала его как свои пять пальцев, и к тому же Уэнтворт все лето учила ее танцевать. Теперь Гарден танцевала вполне прилично. Так что она улыбалась и вертела головой из стороны в сторону, радостно глядя на свое отражение в зеркале.
– Мама, а можно мне проколоть уши? Уэнтворт уже проколола и сегодня наденет сережки.
«Да, – подумала Маргарет, – серьги – это хорошо, серьги будут привлекать внимание и к этим крошечным красивым ушкам, и к длинной, стройной, атласной, белоснежной шее. Но сейчас еще не пора. Со временем, но не сейчас».
– Тебе еще рано носить серьги, и твоей Уэнтворт тоже. Не знаю, о чем думает ее мать. – Маргарет начала было раскручивать корону из кос на голове дочери, но передумала. В этот день Маргарет должна была вместе с Каролиной Рэгг присматривать за порядком на детском празднике. И ей было интересно, какое впечатление произведет Гарден на курсантов из Цитадели. Платье у нее было подобрано очень удачно – высокая стойка и круглый кружевной воротничок, глубокие складки спереди и сзади и шелковый кушак на теряющейся в этих складках талии. Во всей одежде, во всем облике – ничего взрослого и ничего резкого, бросающегося в глаза. Только царственная посадка головы и нежное, очаровательное личико, все еще детское, а не женское. Да, интересно будет посмотреть на их реакцию, очень интересно.
– Гарден, ты прелестно выглядишь. – Миссис Рэгг чмокнула воздух рядом со щекой девочки.
– Благодарю вас, мисс Каролина. И спасибо, что вы меня пригласили.
– Маргарет! – Дамы расцеловались. – Ты действительно хорошо воспитала дочь, у нее прекрасные манеры. Отдайте Розали ваши плащи. Гарден, беги наверх, все уже в гостиной… Маргарет, ну как это все занятно! У меня каждую секунду меняется настроение, я чувствую себя то совсем юной, как наши дочки, то старой, как мисс Эллис. Девочки выглядят очаровательно, а мальчики совсем засмущались. Мы скоро сможем начать, осталось дождаться только Люси Энсон.
Этот вечер был для Гарден сплошным кошмаром. Она вошла в гостиную и окаменела. Уэнтворт и две ее одноклассницы Элис Майкел и Марион Лесли оживленно болтали и пересмеивались с четырьмя курсантами из Цитадели. В углу комнаты три чарлстонских мальчика громко рассуждали об олене, которого удалось подстрелить одному из них. Двоих Гарден не знала, они выглядели очень взрослыми. Один даже курил сигарету. Третьим был Томми Хейзелхерст, но Гарден никак не удавалось перехватить его взгляд.
И Уэнтворт ее тоже не замечала. Элис скользнула по ней глазами и отвернулась. У всех трех девочек платья были в талию. Гарден поняла, что они в корсетах, потому что талии выглядели совсем тоненькими и вид у девочек был очень взрослый. Радостное возбуждение и надежды, с которыми Гарден шла на праздник, мгновенно улетучились, она испытывала только страх и опустошенность. Такой она и была весь вечер: неуклюжей, не способной связать двух слов, несчастной и жалкой. Томми попытался прийти ей на выручку.
– Ты танцуешь не лучше, чем на первых уроках у мисс Эллис, – заявил он с неуместной прямотой. – А ну-ка давай, Гарден, раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре. У тебя все получится. Только представь, что мы в Саут-Каролина-холл и мисс Эллис ощеривает на нас свои бесподобные зубы… Господи, да что ты, Гарден, я же пошутил! Когда кавалер шутит, даме положено смеяться.
– Я не могу. Я не могу смеяться, я не умею танцевать, и я хочу умереть. – Мисс Эллис с ее угрожающе поднятой палочкой пугала Гарден куда меньше, чем ледяные глаза матери и выражение холодного неодобрения у нее на лице.
– Гарден, – сказала Маргарет, когда они вернулись домой, – я не думаю, что требую от тебя слишком многого. Я создаю тебе все условия, я не позволяю себе никаких маленьких радостей, лишь бы у тебя было все, о чем может мечтать девочка, а взамен прошу только одного: сделай над собой небольшое усилие. Небольшое усилие – и все. Сегодня вечером ты унизила меня на глазах у моей лучшей подруги. Мы были у нее в доме, и ты не прилагала ни малейших усилий, чтобы участвовать в празднике наравне со всеми. Ты просто стояла словно аршин проглотила, из-за тебя все чувствовали себя крайне неловко. Что ты можешь сказать в свое оправдание?
 
– Ничего, мама.
– Ничего! Как ничего не сказала за весь вечер. Такого позорного провала в обществе я еще не видела.
– Мне очень жаль. Мама, я постараюсь исправиться, я тебе обещаю.
– Надо надеяться, что ты это выполнишь. А сейчас мне противно на тебя смотреть. Ступай ложись спать. Я больше не желаю с тобой разговаривать.
Назавтра было воскресенье. Гарден стояла на коленях в церкви Святого Михаила и почтительно просила Господа, чтобы он научил ее хорошо держаться в гостях. Она также возблагодарила Бога, что с понедельника возобновляются занятия в Эшли-холл.
Но второй год обучения принес Гарден меньше радости, чем первый. Мисс Эмерсон больше с ней дополнительно не занималась.
– В прошлом году ты стала очень хорошо справляться с учебой, Гарден, – сказала она. – Я знаю, что и в этом ты справишься. Без чьей-либо помощи.
Кроме того, в этом году Гарден не была по-настоящему своей ни в одной группе. Она по-прежнему посещала занятия вместе с Шарлоттой, Бетси, Ребеккой и Джулией, но они продолжали ходить в школу танцев. Когда они сплетничали о том, что было в пятницу вечером, Гарден не могла участвовать в разговоре. Вне школы она общалась и ходила на вечера с Уэнтворт и ее подружками, но с ними у Гарден не было общих уроков. И когда в субботу вечером они со смехом перебирали события, случившиеся в школе за неделю, Гарден не могла участвовать в их веселье. Она изо всех сил старалась вписаться в общество, но это удавалось ей куда хуже, чем в прошлом году.
К счастью, были еще Певческий клуб и Драматический клуб, и она по-прежнему обедала в школе вместе с пансионерками всех возрастов за «французским столом». Она стала спокойнее, еще больше погрузилась в школьные дела и занятия, и это помогало ей переносить свое частичное отчуждение от подруг и одноклассниц.
Сама того не сознавая, она впитывала в себя атмосферу и дух Эшли-холл. Четкий, но гибкий распорядок дня с его чередованием звонков и обязанностей, уважение к человеческой личности, важность самодисциплины и доставляемая ею радость, тяга к знаниям, умение ценить красоту и гармонию становились частью души Гарден, благодаря примеру всех учителей и сотрудников школы, от мисс Мак-Би до сторожа Терпса. А когда Гарден смотрела на величественное главное здание Эшли-холл, она вообще переставала, сама не понимая почему, чувствовать себя несчастной.
Если же ею овладевало уныние, она шла в вестибюль и подолгу любовалась висящей в воздухе лестницей. От магического совершенства этого архитектурного чуда девочке всегда становилось легче. Время шло, и через несколько месяцев каждая тропинка, дерево, куст или цветок стали служить для Гарден источником утешения и жизненной силы. «Я люблю Эшли-холл», – единодушно и с горячностью говорили все его ученицы. Говорила и Гарден – с точно такой же, как у всех, интонацией. Но для нее смысл этих слов был глубже, чем она думала.
Внешняя сторона жизни Гарден почти не изменилась. Она старательно училась, терпеливо и методично отбеливала кожу и прореживала свои рыжие волосы, предоставляла матери решать за нее, какие ей носить платья и прически, посещала все вечеринки для подростков, устраиваемые по субботам, и делала вид, будто ей там нравится. И в конце концов в ее жизни наметились кое-какие перемены к лучшему.
Ей предложили петь в хоре церкви Святого Михаила, и теперь каждое воскресенье приносило ей радость. Томми Хейзелхерст взял на себя роль ее официального поклонника, и субботние вечера перестали быть пыткой. С Томми Гарден было спокойно. Он был безнадежно влюблен в Уэнтворт и нуждался в наперснице, готовой выслушивать, как он несчастен. Вскоре он стал провожать Гарден на все вечеринки, теперь считалось, что у нее есть вздыхатель, и она была избавлена от необходимости пробовать свои чары на других мальчиках.