Малышка (СИ)
— Макс, я серьезно, прекрати отшучиваться, — говорит Артем, и я слышу, как он хмурится. А что происходит-то? Кто-то умер? Потому что хмурый Тёма — это редкость.
— Да а как не шутить, когда ты несёшь такую ерунду, а? Прекращай, дружище, — отвечает ему Макс, и хмурюсь уже я. Да что происходит?! Прикусываю ноготь на большом пальце и стараюсь дышать потише.
— Где ерунда? Ты бегаешь вокруг нее, заботишься больше мамы, носишь ей вкусняшки и, блин, лечишь! Чёрт, чувак, да вы спите в одной постели, и уже не в первый раз вообще-то!
Твою. Мать.
Просто твою чёртову мать. Серьезно? Они серьезно говорят об этом?
Зажмуриваюсь в ожидании ответа Макса. Сердце трепещет в груди, как птица в клетке, я даже боюсь услышать его речь. Может, войти и прервать их диалог? Или уйти в комнату и не слушать…
— Раньше все было так же, но почему-то мозг ты выносить мне стал только сейчас! — огрызается Макс.
— В последнее время вы почти не общались, — говорит Тёма. И это правда. — А сейчас вдруг снова резко стали, да ещё и так тесно. Это наводит на подозрения.
— На подозрения твоего идиотизма? Блядь, чувак, она ребёнок, я даже думать о ней в таком ключе не могу, не валяй дурака. Я люблю малышку как сестрёнку, и всё. Отвали, ладно?
Лучше бы я ушла в комнату…
6. Девчонка
Ненавижу плакать. Глаза болят, горло дерет, лицо опухшее, как от укусов сотни пчел, волосы липнут к мокрым от слёз щекам, ужас.
Поэтому я никогда не плачу. Стараюсь обходить это мероприятие стороной, потому что зачем? Эмоции можно выплеснуть иначе, обычно я иду в зал и много танцую. Ещё в первый год занятий поняла, что это помогает от грусти по любому поводу. Даже когда ссорились с мамой, я приходила танцевать, и становилось легче.
Годы идут, я расту, проблемы становятся уже другими, но способ их решения всегда один. Мне отчаянно хочется разреветься от слов Макса, которые я так нагло подслушала, но держусь, правда. Стараюсь не быть типичной девчонкой и не закатывать пустых истерик. Главное — дышать поглубже, и всё пройдёт.
Гордо задрав подбородок вхожу на кухню с таким видом, словно только проснулась и не стояла пятнадцать минут под дверью, подслушивая разговор. Меня удивляет присутствие на кухне Янки, потому что обычно она говорит больше всех, а тут как-то подозрительно молчит, и я даже подумать не могла, что сестра с ними.
Улыбаюсь всем присутствующим, искренне надеясь, что выглядит это не слишком натянуто, и иду к кофемашине, колдуя над кнопками. Ждать кофе около минуты, а меня уже в первые секунды дико бесит повисшее молчание.
— Вы так замолчали, словно до моего прихода планировали убийство и то, как незаметно спрятать мой труп, — усмехаюсь, стараясь разрядить обстановку, потому что прежде всего это нужно мне самой. Мне горько и больно от слов Макса, хотя умом понимаю, что он абсолютно прав: я ребёнок, черт возьми.
— Не угадала, мелкая, — смеётся Тема, и наконец мой напиток заполняет высокий бумажный стаканчик. Почти кофейня на дому, честное слово. — Вообще-то мы…
Хватаю свой кофе, не давая договорить брату, потому что находиться в одной комнате с ним мне сейчас хочется меньше всего.
— Очень интересно, но я опаздываю, — улыбаюсь троим любимым людям и скрываюсь наверху, чтобы по-быстрому собраться. Написала подругам, договорились о встрече, наконец-то пойду с ними снимать видео для «ТикТок». В конце концов, у нас скоро будет пятьсот тысяч подписчиков, контент нужно делать. Да и развеяться мне сейчас необходимо. Бесят все.
Узкие джинсы и свитер размером с Юпитер выпадают на меня из шкафа, и я считаю это лучшим луком на сегодняшний день, поэтому сборы проходят довольно быстро, ведь уже через двадцать минут я, полностью готовая, натягиваю на ноги угги под строгим взглядом все тех же троих великовозрастных придурков.
— Что? — не выдерживаю и рычу, намеренно избегая взгляда Макса. Не хочу пока смотреть на него. Не могу. Понимаю, что не имею права злиться, но не могу иначе.
— Ты куда собралась? — поднимает бровь Яна, глядя на меня как-то подозрительно.
— А я что, погулять не могу пойти? Каникулы вообще-то, в чем дело, а? — меня бесит всё происходящее. В чём проблема, правда? Мне что, пять лет?
— Ты только вчера была с температурой, — вмешивается Тёма, — на улице зима, тебе может стать хуже.
И я взрываюсь, потому что всё достало. Я люблю своих двойняшек, правда, очень люблю. Но просто…
— Слушай, Тём, — я хмурюсь, складывая руки на груди. Ненавижу себя за эти эмоциональные моменты, но я же Овен, не стоит об этом забывать, — пока я валялась с температурой под сорок и могла питаться только прохладным чаем из-за боли в горле, вы с Яной появились дома всего пару раз, а вчера вообще закатили вечеринку и даже не заметили, что ко мне в комнату вломился какой-то незнакомый парень. Слава богу, что он оказался не таким придурком, как тот, что приставал ко мне в новогоднюю ночь, и не хотел меня изнасиловать, потому что вчера на это у любого были все шансы. Вы хоть раз спросили, как я себя чувствую? А предложили помочь хоть чем-то? Нет, и, если бы не Макс, я бы вообще, может, умерла от этой температуры. Так что спасибо огромное за заботу, конечно, но сейчас она мне уже даром не нужна. Счастливо оставаться, домой вернусь завтра.
И я вышла, хлопнув дверью, о чем пожалела уже через пару минут, когда эмоции подутихли. Идиотка. Нет, я, конечно, сказала всё правильно, но стоило ли обижать их? Мы же родные… Они стояли с таким шоком на лицах, что мне от стыда теперь вообще никогда домой возвращаться не хочется. Родители должны прилететь послезавтра, а я тут устроила истерику. Ну подумаешь, не ухаживали за мной, пока я болела… Чёрт. Не знаю, как правильно, но мне немного паршиво.
И где я вообще ночевать собралась? Гордость вернуться домой сегодня не позволяет, потому что слишком уж я уверенно говорила, что приду только завтра. Нет, ну точно идиотка. Дура вспыльчивая.
Буквально через двадцать минут мы встречаемся с подругами, и мне становится чуть лучше. Танцы отвлекают от всего, и даже холодная погода не портит впечатлений. Мы снимаем на площади, прямо на фоне главной ёлки города, и видео должно получиться очень крутым.
— Блин, опять моя задница на весь экран, — рычит Катя, а мы с Олей только закатываем глаза. Она вечно худеет, хотя весит не больше пятидесяти при своем росте в метр семьдесят. Катя никогда не бывает довольна своей внешностью, и мы уже привыкли к этому.
— А по-моему, вышло неплохо, — Оля улыбается. Она вообще всегда улыбается, если честно. Полная противоположность Кати: милая и нежная, тогда как вторая стерва, каких поискать. За это и люблю её.
— Да недурно, Кать, и задница у тебя что надо, честно, — Ермакова закатывает глаза, но все же улыбается, видимо, поверив нам на слово.
Мы сидим в кафешке неподалёку от площади, потому что замёрзли, пока снимали танец. К взглядам прохожих мы уже давно привыкли, поэтому даже не обращаем внимания на всяких танцующих позади нас мужиков и недовольных бабушек.
Подруги про мою влюбленность в Макса знают, а Оля вообще уверена, что это взаимно. Катя говорит, что надо прекратить мечтать о прекрасном и наконец найти себе парня, а я только скулю вечно, что люблю его и ничего не могу с этим поделать.
— Нет, ну а что ты хотела, подруга? — Кате, к слову, семнадцать, она учится на класс старше нас с Олей, но мы с самого детства вместе ходим на танцы. — Ему двадцать один, его можно понять. Ты в таком возрасте тоже всех пятнадцатилетних будешь считать детьми.
— Мне почти шестнадцать, — чуть не хнычу, понимая, что подруга абсолютно права. — Да я понимаю всё, правда. И знаю, что не имею права злиться. Просто… Блин, не знаю. Просто всё стало как-то не так. Мы же вообще не общались почти около трёх месяцев, а тут снова стали, и каждое его касание для меня как удар током, понимаете? А мы ещё и спали в одной кровати два раза, я вообще как на иголках.