Отравленные клятвы (ЛП)
Я ничего не слышала от своего отца. Если бы Николай передумал или если бы он не получил то, что хотел, я уверена, что каким-то образом получила бы весточку. Но это было всего лишь молчание. Я выполнила свою задачу, и что бы ни случилось со мной сейчас, это не его проблема.
— Завтрак готов, и я принесла мимозы, — говорит Марика, ее голос звучит настолько ободряюще, насколько она может. Она широко раздвигает шторы, заливая комнату светом, и я прижимаю руку к глазам.
— Церемония состоится позже во второй половине дня. Я не могу поспать?
— Уже больше одиннадцати утра, глупышка. — Она улыбается мне, но даже я вижу, что уголки ее лица натянуты. Ей интересно, насколько это будет сложно, сможет ли она быть моим другом или ей придется участвовать в принуждении моего похода к алтарю. — На то, чтобы сделать тебе прическу и макияж, уйдет некоторое время.
Моя спальня становится постоянным потоком людей, входящих и выходящих. Сотрудница, которая приносит упомянутый Марикой завтрак, который я уплетаю сразу же, как только выхожу из душа и надеваю шелковый халат, который она оставила висеть на двери ванной. Парикмахеры и визажисты, которых кто-то нанял, суетятся надо мной на глазах у Марики, завивают мне волосы и вытирают лицо, пока я не превращаюсь в само совершенство для своего особенного дня. И я действительно выгляжу прекрасно. Это я должна признать. Мои волосы падают на лицо и плечи густыми, блестящими, как у голливудской сирены, светлыми волнами, а макияж безупречен. Я выгляжу лучше, чем когда-либо в своей жизни, даже в ту ночь, когда мой отец привел меня сюда, чтобы представить Пахану.
Я никогда не была так разочарована тем, что я красивая.
Я вижу, как Марика разглаживает мое свадебное платье, пока женщина, делающая мне макияж, приклеивает тонкие отдельные реснички к каждому моему веку, и я отчаянно пытаюсь не моргать. Все это выглядит нелепо, как разыгрывание спектакля, о котором все вокруг меня знают правду. Я не понимаю, почему мы не можем просто подписать кое-какие документы и покончить с этим. Хотя, конечно, понятно. Семья Николая, глава самой могущественной организации Братвы в Чикаго, а он наследник. Это должно быть зрелищным. И мне придется сыграть свою роль или заплатить за это позже.
Марика приносит мое платье, прогоняя остальных. Она расстегивает пуговицы на спине, пока я сбрасываю халат, в этот момент мои движения кажутся почти роботизированными. Под халатом на мне только белые кружевные стринги, которые мы купили, ничего такого, что могло бы оставить неприглядные складки под моим шелковым платьем. Тем не менее, Марика едва бросает на меня взгляд, хотя я чувствую себя уязвимо обнаженной. Она просто поднимает платье, чтобы я могла надеть его, стягивает шелковые бретельки с моих плеч и начинает застегивать пуговицы на спине.
— Ты будешь самой красивой невестой, — мягко говорит она мне, как будто это что-то меняет. Как будто от этого станет лучше, а не хуже. — Моему брату очень повезло.
Нет, твой брат своевольный и требовательный. Удача здесь ни при чем. Мой отец сделал ставку на власть, а Николай в ответ сыграл по-своему. Вот и все, что здесь происходит. Однако я этого не говорю. Мой “острый язычок”, как выразился Николай, замер, хотя бы по той простой причине, что в этом, похоже, нет смысла. Ничто из того, что я говорю, не изменит того, что произойдет. Время надеяться, что я смогу получить отсрочку, прошло.
Марика вздыхает, застегивая пуговицы, ее пальцы быстро и проворно движутся вверх по спинке моего платья.
— Нет смысла вести себя так, будто ты идешь на казнь, — говорит она мне, хотя ее голос звучит ласково, когда она это говорит. — Он не причинит тебе вреда. Он постарается быть достойным мужем. И с тобой будут обращаться так, как подобает жене наследника. Ты ни в чем не будешь нуждаться.
— Я знаю. — Мой голос звучит ровно и гулко, совсем не похоже на мой собственный. — Он все это мне рассказал.
— Ты можешь попытаться извлечь из этого максимум пользы…
Я думаю, Марика чувствует, как я напрягаюсь, моя челюсть сжимается, когда я проглатываю то, что хочу сказать в ответ, потому что после этого она замолкает, застегивая последние несколько пуговиц на иллюзионном кружеве сзади моего платья, а затем отступает назад.
— Я собираюсь пойти переодеться в свое платье, — наконец говорит она. — Я вернусь и заберу тебя, а потом мы спустимся к машине.
Я слышу, как за ней запирается дверь, когда она уходит. Я опускаюсь на край своей кровати, не особо заботясь о том, помну ли платье, и провожу пальцами по гладкому шелку. За эти годы я представляла себе так много сценариев, зная, что в конечном итоге меня ожидает. Но я никогда не представляла себе этот. Я представляла, что это закончится моей свободой или моей смертью, но никогда свадьбой. Звучит драматично, когда говоришь, что чувствуешь себя хуже. Но в этот момент это так.
Я не уверена, сколько проходит времени, прежде чем Марика снова стучит в дверь и открывает ее, одетая в бледно-розовое платье подружки невесты, ее волосы убраны набок бриллиантовой заколкой, а макияж тщательно нанесен. Она держит в руках мой букет и свой собственный, и мне приходится подавить почти истерический смех при виде этого. Все это кажется таким невероятно глупым… устраивать такое шоу из-за чего-то, что, как мы все знаем, является подделкой.
Возможно, я не хочу этого, но сам брак действительно реален. Я стану женой Николая, очень скоро. Я лягу в его постель и, в конце концов, мне придется подарить ему наследника. От меня будут ожидать, что я буду играть роль его жены всегда, всеми способами, когда он этого ожидает.
Это игра, но это не значит, что она не ужасна, ужасна реальна.
***
Я чувствую все на грани, когда мы прибываем: чувствую яркость послеполуденного солнца, стук моих каблуков по ступеням церкви, густой аромат цветов, звук музыки, проникающей в воздух, когда мы с Марикой стоим там, ожидая, когда прибудет мой отец и откроются двери, чтобы мы могли начать нашу процессию по проходу.
Я не видела своего отца с той ночи. Я не знаю, чего я ожидаю, когда он войдет. На самом деле, я ничего не ожидаю. Я надеюсь, что смогу получить хотя бы подтверждение того, что это дает ему. Какой-нибудь знак привязанности. Некоторая награда за то, что я была послушной дочерью, которую он вырастил, даже если у меня не было особого выбора. Некоторое признание того, что я не заставляла их тащить меня сюда, брыкающуюся и кричащую.
Вместо этого я ничего не получаю. Его лицо ничего не выражает, когда он подходит ко мне, как будто он даже не узнает меня. И затем, когда его рука скользит по моей, зацепляя мой локоть за его сгиб, я чувствую крепкую хватку другой его руки на своем предплечье, когда он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо, как отец, делящийся мудростью со своей любимой дочерью в день ее свадьбы.
— Не облажайся с этим, — шипит он, его горячее дыхание касается моей щеки. — Встреча прошла хорошо, но я могу сказать, что хожу по тонкому, блядь, льду. Ты сделаешь его счастливым, что бы тебе ни приходилось делать.
Он отстраняется, и я замечаю проблеск беспокойства на лице Марики. Совсем немного, но недостаточно, чтобы что-то изменить. Недостаточно, чтобы заставить ее положить всему этому конец, как будто она могла бы. Это единственное, что заставляет меня не ненавидеть ее. Я знаю, что в конце концов, у нее так же мало власти во всем этом, как и у меня, и в конце концов, они придут и за ней.
Двери открываются, и свадебный марш устремляется к нам по проходу. Марика начинает идти, и я смотрю вниз на букет, рассыпающийся по моим рукам, пока считаю шаги. На мгновение, когда наступает моя очередь, мне кажется, что мои ноги не сдвинутся с места. Что я собираюсь остаться прикованной к этому месту на ковре и остаться здесь, замороженной. Но мой отец подталкивает меня вперед, как я и предполагала.
— Двигайся на хрен, Лиллиана, — шипит он на меня. Затем он практически ведет меня к алтарю, в такт музыке, но целеустремленным шагом, в котором ясно выражено намерение доставить меня к моему жениху прежде, чем я решу устроить драку.