Хрустальная пирамида

За столом раздались бурные аплодисменты.
— О, а Стива Миллера еще нет? И, коллеги, примите мои аплодисменты благодарности всем тем, кто вчера упорно работал, несмотря на дождь. Спасибо! — Режиссер зааплодировал один. — А теперь давайте поедим. Ветер кончился, но наша битва сегодня вечером продолжится.
В этот момент к столу подошли три охранника Ричарда Алексона и сели на те же места, что и вчера вечером. Но место их начальника справа от Леоны оставалось пустым.
— Кого-то поздравляем? — спросил самый старший из охранников, Рикки Сполдинг.
— Празднуем окончание урагана. Надо бы открыть шампанское, но отложим это до вечера. Кстати, где ваш босс?
— Говорит, у него голова раскалывается. Просил дать ему поспать.
Леона сделала круглые глаза.
— Это Ричард-то, который хвалится, что он самый крутой бизнесмен на Восточном побережье? «Голова раскалывается»? Как какая-нибудь школьница…
— Может быть, возраст уже, — сказал Тофлер. — У него бывают головные боли?
Сполдинг сложил толстые губы в подобие грустной улыбки.
— Позвольте мне не давать лишних комментариев, — серьезно сказал он, не меняя мягкого выражения лица. — В нашем мире молчание — золото.
Тут к столу один за другим подошли второй оператор Стив Миллер, костюмер Леоны Маргарет Фостер и реквизитор Том Гейли.
— Ребята, принимайтесь за завтрак. Наедайтесь, набирайтесь сил. Вечером опять в бой, — обратился к ним Тофлер.
 Иджипт-Айленд, Америка — 7 
Неторопливо поев, члены группы разбрелись по своим местам и принялись за работу. Трое охранников, слегка подкрепившись, вышли наружу и, выбрав место так, чтобы в поле зрения попадал верхний этаж башни, уселись на камни и стали смотреть на спокойное море.
В отдалении покачивался красный буй. Громыхавший вчера колокол сегодня молчал.
В августе на юге Америки солнце всегда печет сильно, а сегодня, когда после урагана на небе не осталось ни облачка, было вообще как в Африке. Время перевалило за два часа, и еще недавно блестевшие там и сям лужи на глазах исчезли. Влажные камни высохли и теперь сверкали белизной.
Главному художнику Эрику Бернару оставалось еще договориться с исполнительницей главной роли Леоной о сегодняшней вечерней сцене. Никак не получалось свести к общему знаменателю мнения трех разных людей — его самого, Леоны и режиссера — о том, каким должно быть ожерелье героини, чтобы гармонировать с декорациями каменного алтаря, и какой использовать грим.
Расхождения во взглядах на эту сцену, появлявшуюся в видениях героини, обозначились еще при запуске картины, но еще больше обострились после того, как Эрик построил каменный алтарь. В такие моменты Леона становилась страшно упрямой, поэтому режиссер Тофлер сдался и заявил, что подчинится решению, которое примут они вдвоем.
— Смотри, цвет моря — синий, — говорил, показывая на море, Эрик Леоне, которую специально вытащил из пирамиды. Разговаривая, они шли в сторону башни. — В цивилизациях Древнего Востока, так же как и у нас, синий вызывал самые яркие цветовые впечатления. Отталкиваясь от этого, я изготовил многие предметы реквизита и декорации, в первую очередь сам алтарь. Элизабет Тейлор, играя Клеопатру, обильно накладывала голубые тени. В искусстве Древнего Египта обязательно использовали яркий синий.
— Но Эрик, наш фильм — фэнтези. Нет необходимости делать точную научную реконструкцию, с которой согласились бы египтологи. Я хочу создать свой Египет. Мне не идет синий.
— Леона!..
— Знаю, что я эгоистка. В других вещах я иду на компромисс. Но меня надо показать красивой, насколько возможно. Это ведь главное?
— Одно никак не связано с другим.
Эрик замолчал и, отведя взгляд от Леоны, посмотрел вокруг. Он заметил охранников Ричарда Алексона, которые сидели на основании кладки пирамиды.
— Подневольным всегда тяжело. Я — это те три человека, сидящие на камнях, ты — бизнесмен, храпящий в башне. В итоге и мне, и режиссеру придется согласиться с твоими требованиями…
— Но наши с тобой отношения длятся гораздо дольше, чем у них. Ричард только что их нанял. Поэтому им приходится вот так ждать его, как сторожевым собакам.
 
— А почему он нанял их лишь недавно?
— У Ричарда скверный характер, и он меняет телохранителей одного за другим.
— Вот оно как!
— Он как тиран Нерон. Поэтому они, бедные, не успев попасть на службу, каждый день трясутся, как бы их не уволили.
— Наверное, поэтому-то они ничего не знают о своем боссе.
— Про Ричарда они знают только, что он хорошо платит — и что вспыльчив, часто увольняет своих охранников. Поэтому они еще не знают его привычек. Пока только точно исполняют, что им сказано, и учатся понимать босса.
— Зачем он их так часто меняет? Что, к нему на работу попадают только какие-то бандиты, которые ему не по нраву?
— Да нет же! Он не хочет, чтобы становились известны его секреты и скандалы, поэтому и меняет телохранителей, когда придет в голову. Если о них кто-то узнает, велика вероятность шантажа, понимаешь? Это общая черта всего рода Алексонов.
— Речь о женщинах?
— В случае с Ричардом это важное соображение. Он остается начеку даже с женщинами, и даже когда идет с ними в постель, сажает охрану в соседней комнате, а в результате телохранителям известны все его скандальные истории.
— Понятно. Все его связи с актрисами и моделями оказываются на виду. Но когда у него было свидание с тобой, свою охрану он оставил здесь.
— Он считает, что в Новом Орлеане безопасно. Но его беспокоят не только скандалы, связанные с женщинами. У клана Алексонов и сейчас много секретов, о которых неизвестно в мире.
— Гм…
— Как бы то ни было, отношения между нами совсем не такие, как между Ричардом и охраной. У нас нет никаких секретов. Вот сейчас мы немного столкнулись, но только из-за того, что хотим сделать хороший фильм. Это как мать и дочь спорят, кто из них будет печь пирог на день рождения, — сказала Леона.
— Пирог на день рождения, да, — поддержал Эрик.
Они пошли к входу в пирамиду, а трое охранников продолжали смотреть на башню, не двигаясь, словно каменные изваяния.
В четыре часа вечера, весело напевая, прибыли танцоры. Их было ровно сто человек. Три четверти из них были женщины, а мужчин было только двадцать пять. На острове был всего один туалет. После начала съемок у Эрика Бернара и двоих его сотрудников дел было немного, поэтому им поручили составить для прибывших график посещения туалета.
Всем танцовщикам выдали по бутылке питьевой воды, которую в большом количестве завезли на остров, включили стоявшую до сих пор без дела систему громкого оповещения, зазвучала, наконец, музыка, и под руководством постановщика танцев началась массовая репетиция.
Из-за быстрых танцев, которые развернулись по всей площади песчаного пола, внутреннее пространство пирамиды моментально наполнилось пылью.
Чтобы три камеры могли полностью зафиксировать все движения танцовщиц, несколько раз проверили очередность исполняемых па. Шесть человек, работавших с камерами под руководством главного оператора, в пыли и поту отрепетировали все несколько раз.
Эрик Бернар поскорее сбежал из пирамиды наружу. Там постепенно темнело. Небо над западным горизонтом окрасилось в цвета заката.
Усевшись спиной к морю на скалу у входа в пирамиду таким образом, чтобы видеть происходящее внутри, Эрик смотрел, как движутся тела танцующих в оранжевых лучах прожекторов. В этот момент они были еще в шортах из обрезанных джинсов и футболках, без съемочных костюмов. Исполнительница главной роли Леона пока не присоединилась к танцам, оставаясь в своей уборной за алтарем.
Эрик наслаждался прохладным ощущением ветерка на своем лице, когда кто-то позвал его: «Господин Бернар!» Из-за доносившейся из пирамиды ритмичной музыки было трудно разобрать, что именно сказал этот тихий низкий мужской голос.
Эрик обернулся и увидел в сумерках массивную фигуру Рикки Сполдинга.