Заложница в академии (СИ)

Его отвлекли намеренно. Бессмысленный разговор с помощником Блауэра, потом ещё более бессмысленный с семьёй Блан. Помолвка — молчаливая, лишённая чувств и эмоций. Шеннен с вежливой полуулыбкой, её родители преисполненные показной гордости, родители Рейва — напряжённые куда больше обычного.
Он никак не может устоять на месте, топчется, крутит головой, то и дело нервно почёсывает бровь. 
— Ты в порядке? — шипит Шен.
— Да, разумеется, — он дёргает плечом.
— Сделай вид, что… — она вздыхает и болезненно дёргает подбородком. — Что тебе всё это интересно. Потом я постараюсь их отвлечь, и ты уйдёшь…
От этого шёпота всё внутри Рейва мучительно сжимается и в то же время ликует. Шеннен — идеальна, снова! Идеальная будущая жена, девушка, скорее всего идеальный друг.
Она его поняла без слов и хочет помочь.
Жгучая тоска кружит голову, и на одну миллисекунду Рейв зависает на профиле Шен, размышляя, смог бы полюбить её? В другой жизни и при других обстоятельствах, пожалуй.
— Ну что, за будущих мистера и миссис Хейз? — широкая улыбка отца Шеннен похожа на оскал победителя. Шен краснеет.
И Рейв свободен! К счастью это последний акт отвратительного спектакля.
Шеннен утверждает, что обязана уделить внимание родителям и тащит их в банкетный зал, бросив Рейву на прощание, что они непременно увидятся вечером.
Только на выходе из академии отец ловит за руку, чтобы прошипеть: “Что ты творишь, щенок?”, но это уже можно просто послать к чёрту.
Рейв срывается на бег почти сразу, сердце стучит болезненно, тяжело, тревожно.
Нарастает боль Брайт в его груди.
При виде Блауэра, спешащего навстречу, пальцы Рейва сами сжимаются в кулаки, а из горла вырывается рык.
— Какого хрена, Блауэр?
— Тш, стой! Это… она с моим отцом!
— Что? — перед глазами всё белеет. За один вечер было пережито слишком много эмоций и Рейв чувствует себя дотла выгоревшим.
— Он не причинит ей вреда. Это правда! Это правда… — очень быстро произносит Блауэр, прежде чем выдыхает и улыбается.
— Что ты несёшь?
— Я шёл сюда задержать тебя.
Он жмёт плечами, Рейв в бессилии опускает руки.
Якобин Блауэр — уникальный персонаж. Он патологически честен и считает, что правда — лучшее оружие. С ним бессмысленно спорить или бороться. Блауэр то, что нужно просто пережить.
— Не думаю, что это надолго, но если хочешь туда прямо сейчас — ударь меня или вроде того. Скажу, что пытался задержать, но ты оказался коварнее и сильнее. По крайней мере я сделал всё, что мог.
Он улыбается, Рейв кивает и из земли тут же вырываются толстые корни, оплетают ноги Якоба, а тот хохочет.
— Недурно. Они на берегу.
— Ты худший сын в мире, — кидает через плечо Рейв.
В этот момент он искренне рад, что когда-то подружился с Якобом. 
А теперь на берег!
Из-под ботинок вылетает галька, которой усыпаны дорожки, в ушах стучит. Рейв стремительно приближается к набережной и тут же вспоминает первую встречу с Масон.
Он тогда догонял её из последних сил. Он очень надеялся, что она не попадётся никому на глаза.
Девчонка с розовыми глазами, которую приволокли ночью в его дом. Девчонка с длинными неряшливыми волосами. Тощая, упрямая, красивая, странная. Он бежал той ночью и совершенно точно знал одно — нужно догнать и не дать это сделать другим.
Теперь цель стала более ясной и оформленной.
Найти и никогда в жизни никого к ней не подпускать.
Рейв останавливается на нижней ступеньке, ведущей к берегу от набережной и находит тонкую фигуру Брайт Масон, стоящую у самой кромки воды с опущенной головой. Никакого Бауэра рядом. Она одна.
— Брайт?
Не оборачивается.
— Эй! 
Он бросается к ней, хватает за плечи и разворачивает к себе. Сжимает пальцами её подбородок, тянет вверх.
— Он что-то тебе сделал? Что-то плохое? Больно? Угрожал?
— Н-н-нет, — она мотает головой. — Ничего. 
— Прости, — шепчет так же напряжённо Рейв.
— За что? — она отрывает взгляд от какого-то конверта, что сжимает в руках, смотрит на Рейва, между бровей залегает складка.
— За то что…
 
… не был рядом. Не танцевал с тобой нувар. Не защитил от Блауэра. За то, что помолвлен. За то, что связан с тобой чарами. За то, что чувствовала мою боль на своей шкуре. За то, что быть может нам не светит ничего хорошего. За то, что ты тут просто заложница. За то, что я сын твоего тюремщика. За то, что не говорю, как много ты для меня значишь.
— Блауэр передал мне письмо от отца. Я думаю, что это единственная причина, по которой Якоб меня пригласил.
Якоб — от этого имени, произнесённого Брайт, Рейва передёргивает. Ревность вспыхивает мгновенно. Ей жаль? Она разочарована, что не интересует Блауэра?
— Ты расстроена? — уже насмешливо интересуется Рейв, прежде чем успевает рассудить о случившемся здраво.
Они друг другу ничего не должны, она может о чём угодно переживать, а Рейв вообще помолвлен, но… 
— Оу, только не ревнуй, прошу тебя, это пошло, — фырчит она.
Пауза затягивается, а Брайт раздражённо наблюдает за тем, как Рейв всё ещё ждёт объяснений, на которые в сущности не имеет права.
— Нет. Мне плевать по какой причине Якоб меня пригласил, — устало отвечает Брайт.
Рейв чувствует себя куском дерьма, потому что явно сейчас не время для таких вопросов, но его просто выворачивает от переизбытка совершенно неуместных чувств.
— Я не прав, — сипло, но с облегчением кивает Рейв. — Я не должен был… 
Брайт улыбается ему, видя перед собой совершенно растерянного человека, и искренне понимает его боль. 
— Письмо от отца, — напоминает Рейв. — Что там? Он в порядке?
— Ты бы не узнал первым, если бы он…
— Не думаю. Отец мне больше не доверяет, — отрезает Рейв.
— Окей, — она кивает, вздыхает. — Я ещё не открыла.
— Хочешь сделать это одна?
Она мотает головой, а Рейв облегченно переводит дух.
Без предисловий Брайт вскрывает печать на конверте. На песок падает стеклянный пузырёк. Брайт смотрит на него, садится на корточки и берёт его. 
— Что это? — она смотрит стекляшку на свет, болтает. 
Консистенция кажется густой, маслянистой. пробка крепко запаяна.
Рейв жмёт плечами, Брайт сжимает пузырёк в руке и достаёт из конверта письмо от отца.
— Дорогая. Скорее всего Селвин рассказал тебе о чарах, — начинает читать она. — Это был единственный доступный мне способ обезопасить тебя, иначе я получал бы по одному твоему пальцу за каждый месяц простоя, уверяю тебя. 
— Что… это что значит? — бормочет Рейв.
— Чары Фиама. По словам Блауэра… ну и моего отца, — она кивает на письмо. — Это папа сделал с нами… Он так меня обезопасил.
— Вот откуда мой отец знал про чары, — восклицает Рейв. — а я то решил, что он просто гений магии, или что такие шутки где-то фиксируются, но… всё так просто.
Он усмехается.
— Ну спасибо Блэку Масону.
— Ты зол? — она не понимает были ли слова Рейва сарказмом, потому хмурится.
— Нет. Честно, это так гениально, что я…
… я рад, что с нами это случилось.
— Продолжай читать, пожалуйста, — он сжимает руки Брайт, и она кивает, высвобождается, чтобы удобнее держать письмо.
— Я рассчитывал, что быстро найду лекарство и освобожу тебя. Сейчас я понимаю, что всё было бессмысленно, но, к сожалению, уже поздно. Прикладываю страницу из книги о чарах Фиама, чтобы ты разобралась, что с этим делать. Надеюсь, что по крайней мере тут я не опоздал. 
Брайт заглядывает в конверт и достает оттуда мятую, криво оборванную страницу.
— Дорогая. Я никогда не заслужу прощения. Я бросил тебя во враждебной к тебе стране, — Брайт стирает слёзы со щёк. — Я решил, будто связать тебя с Хейзом — хорошая идея. Решил, что найду лекарство, что вылечу всех этих детей. Всё обман! От начала и до конца! Но это не оправдывает меня, потому что ты страдала не от рук Ордена, ты страдала от моих рук. Я один всё это устроил, и я просто верю, что ты найдёшь способ сбежать. Как ты уже поняла — без меня.