Париж с изнанки. Как приручить своенравный город
Один из самых парижских во французской литературе, роман Ремона Кено «Зази в метро» (Zazie dans le Métro), эксплуатирует подземку в качестве главной темы. Мétro становится навязчивой идеей маленькой героини, гостьи столицы, оно околдовывает Зази, словно волшебник страны Оз – Дороти. Хотя Зази в отличие от Дороти не страдает от разочарования, обнаруживая, что ее кумир – мошенник: бедная маленькая provinciale[86] так увязла в безумных интригах своего дяди, что увидеть métro так и не успела. Как говорят литературные критики, это все потому, что Кено использует métro как метафору взрослого мира, к которому Зази еще не готова (хотя дядя уже успел отвести ее в гей-кабаре-клуб). Но, если уж на то пошло, критики правы, потому что любому, кто спускается в парижское métro, необходимо обладать определенной зрелостью, иначе не выжить. Ведь это мир со своими правилами поведения и кодовым языком, и даже не в часы пик оно требует мак симальной самоуверенности, остроты локтей, правильной постановки дыхания и позвонковой гибкости.
Следующая глава поможет читателям подготовиться к испытанию, которое Зази так и не суждено было пройти… Правила жизни под землей
Вот лишь некоторые советы, которые позволят вам избежать словесной перепалки с парижанами во время армрестлинга в métro[87].
• Первое правило – собственно, как и в любом большом городе, – избегать некоторых линий во время часа пик, то есть с 8 до 9 утра и с 5.30 до 7 часов вечера. Самые тяжелые приступы клаустрофобии можно испытать на линиях 1, 2, 3, 4… нет, лучше все-таки вообще не спускаться под землю в эти часы – или, по крайней мере, быть готовым к встрече с грубиянами, ворчунами, чихающими и карманниками.
• Когда поезд переполнен и дышать нечем, особенно летом, я предпочитаю садиться в «хвост» вагона; там, при открытых окнах, есть шанс получить доступ к кислороду. Ближе к «голове» можно увидеть пассажиров, которые просто вырубаются от духоты или жарят яичницу на лысых черепах соседей. Исключение составляют первая и четырнадцатая линии, которые, как я уже говорил, не имеют разделения на вагоны – это длинные металлические змеи, – а потому с вентиляцией там все в порядке.
• Если вы стоите в переполненном вагоне, прижатый к дверям, и поезд подходит к крупной пересадочной станции, логично ожидать массовой высадки пассажиров. Возможно, они начнут говорить «Pardon, je descends»[88] еще до того, как поезд остановился. Как только откроются двери, вам надо выйти из вагона, сделать шаг в сторону и ждать, пока орды нетерпеливых парижан ринутся вон. Результатом вашего нежелания выйти и пропустить людей могут стать отбитые почки.
• В местах для стояния в вагонах есть так называемые strapontins, складные сиденья. Для пользования ими существует строжайший этикет. Прежде всего, их можно раскладывать, только если это не помешает комфорту рядом стоящих пассажиров. При малейших признаках давки счастливчики, устроившиеся на strapontins, должны подняться. Некоторые, правда, прикидываются, что не понимают, и продолжают сидеть, – тогда они рискуют оказаться затоптанными. Ну, или, по крайней мере, их будут сверлить злобными взглядами.
• Иногда встречается пассажир, который, на первый взгляд, совершенно игнорирует этикет métro – продолжает сидеть на strapontin, несмотря на толкотню, слушает громкую музыку на своем телефоне, даже курит, – но разгневанные парижане молчат. Просто они знают, что этот человек пытается choquer les bourgeois[89] и его лучше оставить в покое.
• Если вы зашли в переполненный вагон и видите, что один ряд сидений пустует, знайте, это вовсе не потому, что вышла компания друзей и окружающие еще не успели заметить свободные места. Скорее всего, тот пьяный, что сидит в углу пустующей зоны, только что обделался.
• В тесных вагонах обычно бывает свободно одно место в главной сидячей секции, рассчитанной на восемь человек. Проблема в том, что подойти к ней можно с двух сторон, и вы можете оказаться в прямой конкуренции с кем-то, идущим вам навстречу. Этикет диктует избегать визуального контакта и сразу кидаться к свободному сиденью. Если вы пришли первым, значит, вы уже опытный марафонец в гонке на выживание в условиях парижских будней. Конечно, устроившись поудобней, вы можете поднять взгляд и увидеть, что вашим соперником была старушка, или беременная, или инвалид, а то и красавица. Тогда вы можете встать и устроить эффектное шоу, предложив свое с таким трудом отвоеванное место.
• Управляющие парижским métro, очевидно, решили, что нет необходимости напоминать пассажирам, что следует смотреть под ноги, выходя из вагона. Кстати, зазор может быть довольно широким. Например, на станции «Сите», при выходе из последнего вагона поезда четвертой линии, следующего в сторону «Порт д’Орлеан», между дверью вагона и краем платформы такая пропасть, что вполне может заглотнуть изящную парижанку, но и об этом никто не предупреждает. Так что абсолютно необходимое условие – смотреть под ноги, выходя из вагона, особенно если платформа изогнутая.
• Когда ваше путешествие под землей подходит к концу и вы хотите покинуть станцию, помните, что это еще не все. Если выход осуществляется через стеклянные двери, которые нужно толкать (в отличие от крутящихся или раздвижных), следите за тем, чтобы нажимать на дверь в том месте, где есть надпись Poussez («Толкать») или диаграмма – белая кисть руки на зеленом фоне. На нее и давите, чтобы дверь открылась. Толкать в любом другом месте бессмысленно, к тому же вы сами почувствуете, как недовольно пыхтят сзади парижане, удивляясь вашей тупости.
Что ж, мне остается лишь пожелать вам bon voyage…[90]
5. История
La nostalgie, c’est le désir d’on ne sait quoi. (Ностальгия – это желание неизъяснимого.)
Антуан де Сент-Экзюпери, автор «Маленького принца»
Многие приезжают в Париж, чтобы ностальгировать. Зачастую эта nostalgie связана с чем-то, чего вы сами никогда не испытывали. Это тоска по тем далеким временам, когда все одевались, как денди или танцовщицы канкана; по дымным вечерам в café, где слушали разглагольствования Сартра о том, что все кругом абсурдно (кроме него самого, разумеется); по звукам джаза, вырывающимся из полуподвальных баров; по солнечному лету, когда для бесконечной любовной лихорадки нужна была всего лишь койка в мансарде Монмартра да литр дешевого красного вина.
Париж идеально подходит для того, чтобы вновь пережить блистательное прошлое. У него до сих пор есть средневековый квартал Марэ, по-прежнему бурлит студенческая Сорбонна, здесь все те же нестареющие официанты в «Кафе де Флор» (Café de Flore)[91] и вечные берега острова Сите. Город настолько хорошо сохранился, что его Grands boulevards[92] XIX века кажутся почти банальными.
Как бы то ни было, это всего лишь клише. На самом деле Париж пережил несколько волн катастрофического разрушения. Знаменитые памятники чудом уцелели. Даже Эйфелева башня была очень близка к тому, чтобы быть снесенной – и вовсе не вторгшимися захватчиками. Возможно, это вас удивит, но на протяжении всей своей истории Париж потратил немало сил, чтобы уничтожить свои архитектурные шедевры.