Рудокоп (СИ)
— Семён, вас вызывает к себе профессор!
— Сейчас иду!
Глава 2
Подруга дней моих суровых и нейросети
Трофимов быстро добрался до инженерного отсека. Там его провели в лабораторию профессора.
— Здравствуй, Семён! Сегодня мы тебя познакомим с твоей невольной спутницей. Заморозка на неё подействовала намного сильнее, чем на тебя. Поэтому её пришлось немного подлечить. Она и сейчас ещё не полностью отошла, но в отличие от тебя помнит практически всё, поэтому ментоскоп для неё не понадобился. Сейчас пройдём к ней в каюту, и послушаем её рассказ.
Вдвоём мужчины прошли по коридору до двери с надписью «Каюта реабилитации». Болин постучал.
— Войдите! — Произнёс приятный женский голос. Пройдя за профессором в каюту Семён увидал немного исхудавшую, но довольно приятную на лицо девушку.
— Вот, Глаша! Знакомьтесь! Это Семён Трофимов, который вместе с вами совершил этот прыжок из вашего времени в наше. А теперь поведайте нам свою историю.
Девушка оценивающе посмотрела на бывшего младшего лейтенанта, а потом поведала, что с ней случилось. Она родилась в 1924 году. Кончила школу перед войной в сорок первом. Жила их семья под Минском, но Глаша ездила каждое лето к бабушке, в небольшой городок в ста пятидесяти километрах западнее Сталинграда. В тот, самый первый день войны, день она ехала на заполненном людьми поезде, который медленно тащился на восток. Вначале никто ничего не понял, за мерным перестуком колёс люди не обратили внимание на гул в небе… Всполошились женщины, а их было большинство в вагоне, только тогда, когда раздались первые взрывы слева и справа от полотна железной дороги, а потом…
Глаша бежала вместе с другими девушками и женщинами подальше от горящих разбитых вагонов, а черные остроносые самолёты поливали бегущих людей свинцовым дождём. На глазах у девушки очередь с «мессершмидта» прошила насквозь двух бегущих слева от ней девушек. Брызнула кровь. Так близко смерть Глаша видела впервые. От страха она остановилась, ноги у девушки подогнулись, ей стало плохо и она упала на землю. Это её спасло — глаза успели зафиксировать, как несколько бегущих далеко впереди женщин были подброшены взрывом бомбы, а у одной из них оторвалась рука… Очнулась Глаша под вечер. Вокруг неё валялись десятки трупов — ими было покрыто всё пространство от рельс до леса, который был на расстоянии километра от полотна дороги. Везде валялись чемоданы, узелки и сумки. Над полем стоял смрад — летняя жара сделала своё чёрное дело — некоторые трупы уже сильно пахли, а над телами убитых вились мухи. В тех местах, куда попали бомбы, были воронки, и рядом с некоторомы ямами валялись оторванные осколками части человеческих тел. Зажав нос Глаша попыталась быстрее покинуть страшное место, но случайно под ногу ей попалась голова маленькой девочки, и Глаше вновь стало плохо, а затем девушку вырвало… Когда наступила ночь, девушка уже шла шатаясь вдоль полотна железной дороги. К утру она подошла к незнакомому полустанку. Навстречу ей бежали пожилой мужчина и женщина, возрастом около сорока.
— Откуда ты, дочка?
— С… с… с поезда, там все мёртвые…. женщины, дети…. Только я…. одна…. осталась. — По пыльным щекам девушки катились крупные слёзы. Мужчина обнял Глашу за плечи, прижал к себе её голову:
— Поплачь, дочка, поплачь! Легче будет.
Спутница старика после слов о поезде тяжело осела на землю и обхватив лицо руками стала медленно качаться, всё время повторяя:
— Варя… Маша…Варя… Маша…
— Что с ней? — Посмотрела в глаза старику девушка, сразу прекратив плакать.
— На том поезде ехали её дочка и внучка. — Сказал тихо старик.
— А за что это нас? Там какие-то черные самолеты летали и бомбы кидали, а потом, когда люди побежали, стали стрелять….
— Война! На нас германцы напали… Днём объявили по радио. — Мужчина опустил голову. Он подошёл к женщине поднял её за руку, и поддерживая повёл в домик, стоящий рядом с семафором.
Глафира пошла вслед на этой парой. Через пятнадцать минут они вошли в небольшую деревушку, спрятанную в лесу. Там их встретили несколько десятков человек. Увидев незнакомую девушку люди, до этого о чём — то говорившие друг с другом, сразу замолкли.
— Кто это, Степаныч? — Спросил один из парней, указывая на незнакомку.
— Она с поезда. Его разбомбили, там все погибли. Одна осталась. По ней видно, что долго пешком шла.
— А что там было?
— Она вам расскажет. — Старик квнул в сторону Глаши, а сам завёл женщину в ближайшую избу, из которой неожиданно раздался протяжный женский вой.
Все повернулись и посмотрели в ту сторону, откуда шёл давящий на уши звук.
Степаныч выскочил на крыльцо, и крикнул:
— Где Маня? Скорее её сюда, Павловне плохо!
Молодая женщина, стоящая среди деревенского люда, сразу бросилась в другую избу, и через минуту выскочила с сумкой, на боку которой был нарисован красный крест. Она юркнула в дом, куда старик завёл Павловну.
— Что с ней? — Всполошились женщины. стоящие полукругом на деревенской улице.
— Варя с Машей на этом поезде ехали. — Коротко сказал Степаныч. — Первый день войны, а германцы вон что творят! Расскажи дочка, что там было! — Обратился он к Глаше.
— Да, рассказывай! — Люди окружили девушку, и ей пришлось рассказать, что она видела….
Когда она кончила, стояла тишина. Потом одна из женщин спросила:
— А что, эти на самолётах не видели, что там женщины и дети?
— Видели. Они очень низко летали, после того, как вагоны разбомбили и люди побежали. Но они всё равно стреляли и кидали бомбы….
— Люди, это будет страшная война! — Степаныча слушали молча. — Если они с самого первого дня начали убивать детей и баб, значит им приказано уничтожать всех подряд…
В это время на крыльце появилась заплаканная Маня:
— Павловна померла, сердце не выдержало… Вот это фото попросила, прижала к груди, и умерла…
Глаша посмотрела на снимок и её стало мутить — там была запечатлена женщина с девочкой, той, на оторванную голову которой Глаша случайно наступила, стремясь покинуть страшное место…
В деревушке девушка побыла два дня. Затем пришёл поезд, полный беженцев. Глашу подсадили в переполненный вагон. Только через неделю она добралась до бабушки. По радио уже объявили, что Минск взят немцами. Она никогда не узнала, Что её отец Макар Васильевич и мать Лидия Петровна. сумели выбраться в лес, где позже примкнули к партизанам. Но до победы дожил только отец — маму, связную партизан, выдал один знакомый. Её пытали. отрезали груди, а потом, ещё живую, опустили в прорубь, под лёд…
Потом, через месяц после приезда девушки, скончалась семидесятилетняя бабушка. Похоронив её она решила идти на фронт. Но её не взяли, зато направили Глафиру Макаровну Синицину в мастерские, где началось производство деталей для ППШ.
Этим делом Глаша занималась до лета сорок второго года, когда немцы начали новое наступление на южном фланге огромного фронта, протянувшегося через всю страну от Белого до Черного моря. Опять пришлось уезжать, но до места назначения она не доехала. Машины попали под удар авиации гитлеровцев. Девушку выбросило из кузова, и она без сознания пролежала до вечера. Очнулась с затёкшими руками — они были заведены за спину и связаны грубой верёвкой. Рядом с ней сидели попавшие вместе с ней в плен мужчины, женщины, парни и девушки.
Немцы их использовали на разных грязных работах, плохо кормили, но не били. Потом отобрали двадцать самых крепких, приятных на глаз девушек и женщин, и отправили дальше на запад. В их число попала и Глафира. Ехали долго, вначале на грузовиках, потом на поезде, в товарных, наглухо заколоченных вагонах. На остановках в небольшие щели почти под потолком им кидали еду, каждый раз по двадцать порций, и бутыль с водой. Естественные нужды приходилось справлять в углу вагона, поэтому воняло очень сильно…
Наконец поезд остановился. Всю группу вывели и под конвоем отправили в какой — то барак. Там всем срезали волосы, обработали чем — то пахучим, затем перевели в душевую. Все женщины помылись — каждой дали по небольшому куску мыла. Вошла немка в форме и на русском объявила: