Рудокоп (СИ)

— Действительность оказалась гораздо хуже, молодой человек.
Прямо перед идущим Тарсом появилось объёмное изображения какой — то красивой девушки в зелёном комбинезоне: Семён от неожиданности остановился, выпучив глаза.
— Начальник, пациентка придёт в себя примерно через два часа!
— Хорошо Джина. Покажи её спутнику голограмму лица, может он узнает её.
Вместо Джины перед Тарсом зажглось изображение русоволосой белокожей девушки с закрытыми глазами.
— Ну, как? Узнал?
— Лицо вспомнил, а как зовут, не знаю. Её вместе со мной эсэсовцы в тот железный ящик положили, а до этого я её никогда не видел. Знаю только, что она русская. Она их матом крыла, когда её фашисты тащили …
— А что такое русский? И что такое мат?
Семён удивлённо уставился на Тарса. Тот понял, что слишком удивил необычного собеседника, и сказал:
— Я не хотел пока говорить тебе, но как видно придётся…
Семён был готов услышать всё что угодно, но только не то, что ему сказал Тарс:
— Фактически эти, как ты сказал, эсэсовцы, хоть и не хотели, спасли тебе и твоей спутнице жизни. Сейчас две тысячи двести третий год. Прошло более двести пятидесяти лет с того момента, когда тебя и её запихнули в это устройство. Вас усыпили в капсуле, а вот как вы попали в космос, в будущее, это пока не понятно. Об этом должны вспомнить ты и твоя подружка.
Бывший младший лейтенант стоял с широко распахнутыми, сильно округлившимися глазами. В его голове никак не укладывалась полученная сейчас информация. Но не верить «директору» станции, как Семен называл про себя Тарса, повода пока не было.
Они дошли до столовой. Младший лейтенант опять сильно удивился. Он не увидел никаких поваров или официанток. Люди подходили к висящим на стене ящикам из серебристого металла, нажимали кнопки и брали тарелки с дымящейся едой. После приема пищи все тарелки, вилки, ложки просто кидали в красные ящики, расположенные в углах столовой.
Тарс подошёл к висящей на стене установке, подозвал Семёна и спросил:
— Что будешь есть?
— Можно пельмени?
— А что это такое?
— Ну, это мешочки из теста. Внутри бульон и мясо, обычно свинина. Пельмени круглые, их варят.
— Ладно, я сейчас возьму для себя крогс, а потом переключу аппарат на ручной режим. В нем есть специальный экран. Ты напишешь название. А он тебе покажет, то это блюдо или нет.
— Но я не знаю эти буквы и не умею писать по вашему. — Семён указал на закорючки, которые были на табличке, приклеенной к корпусу.
— Умеешь. Пока ты спал, тебе ввели знание языка и письменности при помощи специального шлема. Ты и сам не осознаёшь, что говоришь не на своём, а на нашем языке.
Трофимов удивлённо посмотрел на «директора», и понял, что всё так, как и говорит этот человек. В это время Тарс проделал какие-то манипуляции, взял вылезшую из аппарата тарелку с мясом, залитым вкусно пахнущей подливкой, а потом подпустил к открывшемуся экрану Семёна.
— Можешь попробовать. Я поставил синтезатор пищи на ручной режим.
Трофимов по подсказке «директора» взял похожий на ручку предмет, лежащий в боковом желобке, и на экране вывел слово «пельмени» местными буквами. Аппарат крякнул, а потом белый прямоугольник с надписью окрасился в зелёный цвет.
— Так, есть твои пельмени — экран позеленел. Только они сейчас называются «сану».
Действительно, открылось окошко, и вылезла тарелка с десятью пельменями. Рядом лежала вилка.
— Пошли к столику.
— Но свободных здесь нет!
Тарс усмехнулся и прямо из пола поднялся штырь, верхняя часть которого раскрылась в виде цветка. Затем появился какой — то луч, обежавший конструкцию по окружности, и образовалась столешница из незнакомого Семену материала.
— Вот это техника! — вырвалось у него.
— Это уже вчерашний день. Сейчас прямо из воздуха возникает любая вещь, которая есть в меню корабля или станции.
Они поели, потом бросили грязную посуду в «поглотитель», как назвал красный ящик Тарс. И пошли в кабинет начальника станции. Там уже их ждал профессор Болин. Он посадил Семёна в удобное кресло, надел ему на голову шлем, похожий на тот, что носили в древности воины.
 
— Смотри на этот экран! — Приказал врач, показывая на появившуюся над столом белую пелену. — там будут возникать твои воспоминания в виде фильма со звуком. Сейчас Тарс включит прибор.
Раздался щелчок, и на экране потекла вся жизнь младшего лейтенанта, начиная с окончания школы…
Семён после окончания семилетки пошёл работать на МТС. Ему нравились трактора. Правда, их было мало — всего три, и они часто ломались, но когда удавалось обеспечить бесперебойную работу механизма, то он приносил колхозу значительную пользу.
Один раз колхозный трактор кто-то поджёг. На следующий день появился отряд НКВД. Было проведено расследование. Потом всех людей собрали в самом большом селе колхоза.
— У вас на хуторе Речной выявлена семья провокаторов, вредителей и бандитов. Это Козловы.
Народ приглушенно загудел. Все знали этих трудолюбивых хуторян, работающих от зари до зари.
— Партия приказала нам бороться с проявлениями антисоветских настроений в кулацкой среде…
Оратор ещё долго говорил, а потом вывели Леонтия Козлова и при людно расстреляли. их имущество — две коровы, ручную мельницу, дом и инструменты переписали на колхоз. Семью «кулака» отвезли в Красноярск, а потом отправили по этапу в лагерь….
Семен так и не узнал, что поджог осуществили два лодыря — пьяницы, которые подвизались работать сторожами на колхозном поле. Так они отомстили Леонтию, за то, что он при людно отстегал их вожжами, когда они спьяну испортили ему ручную сеялку. Эти подонки подбросили в сарай Козлову несколько деталей от трактора, и написали донос. Жена Козлова вышла из лагеря в 1954 году, а её дети попали в детский дом, где их и нашла мать. Они переехали на Дальний восток. Там их следы окончательно затерялись…
Семён научился водить трактор, работать на нём. Постепенно, к сороковому году, он стал бригадиром. Он бегал за девками, как и все парни, но потом влюбился в дочь местного врача, работающего в колхозе. Альбина была девушкой не очень красивой, но весёлой и хозяйственной. Семен боялся подойти к предмету своей любви, наблюдал издали. Альбина окончила школу, потом курсы медсестёр в Красноярске. Она вернулась в колхоз, где помогала своему отцу и матери лечить травмы, ожоги и многое другое. Семён, наконец, решился подойти к ней…
Этот день, воскресение 22 июня 1941 года он запомнил на всю жизнь. Семён шёл с букетом цветов, которые нарвал на поле и в лесу, по направлению к дому Альбины. Когда подошёл к площади перед управлением, то увидел скопившихся пред столбом с рупором колхозников. Он подошёл поближе и услышал:
… перешли западную границу на всём её протяжении. Бомбёжке подверглись города…. Доблестные советские пограничники….
Семён не слышал, что говорил диктор, в его висках стучали молоточки, а мозг резала одна мысль: «Война!». Потом он несколько раз ходил в военкомат, но его не брали, говорили, что он нужен тут, в тылу. Люди после работы собирались у рупора и слушали….
Но вести были неутешительные. Пал Минск, немцы взяли практически всю Прибалтику, едва не захлопнув ловушку в которую должен был попасть Балтийский флот. Советские войска отступали на всех фронтах…
Горели города, гибли не только солдаты — приехавший к родственникам с Украины Григорий Онищенко рассказывал, как немцы безнаказанно бомбили поезда с женщинами и детьми, гонялись за убегающими беженцами, расстреливая их с пулемётов…
В конце сорок первого года, когда немцам, наконец, нанесли поражение под Москвой, Семёна вызвали в Красноярск, а затем послали в Челябинск. Туда начали приходить эшелоны со станками и разным оборудованием эвакуированных заводов. Трактористу дали комсомольское задание — проверять собранные танки на специальном полигоне. Вместе с ним были и другие трактористы из других колхозов. Бронетехнику строили вначале только мужчины, но потом, по мере их отправки на фронт, где положение советских войск вновь осложнилось к лету сорок второго года, их заменяли женщины и подростки…