Легенда о Вороне и Лотосе

– Я слышала, что из всех Трех Великих Целителей, только почтенная Цзи Динь оставила приемника, но того постигла жестокая судьба.
– Никогда об этом не слышала.
Конечно, она слышала. Все слышали об этом. Даже в Драконьих Горах еще иногда вспоминали о Трех Великих Целителях: Гу Вэй, что мог поднять и мертвеца, Хань Шуй, что создал Семь Высших Ядов, и Цзи Динь, что всю свою жизнь отдала на поиски противоядий к ним.
– Но…
– Не знаю, – отрезала И Тан.
Я примирительно замолчала, и Тан-Тан стала смотреть чуть менее враждебно, а когда мы подошли к дому лекаря, она и вовсе приняла кроткий вид.
Старик Гу не изменился. Совсем. Возможно, он и правда знал секреты жизни, надежно хранимые им среди дыма лекарственных трав. Или это мои детские воспоминания стерлись настолько, что я уже не замечала, что вместо двух глубоких морщин, его лоб бороздят три.
– Почтенный Гу! – Тан-Тан обратилась к нему с благоговением, сравнимым разве что с тем, какое она испытывала перед Главой и советником Ду.
– Сяо Тан. – Лекарь ласково подозвал ее. На углях томился глиняный горшочек с едким дымком.
Господин Гу коснулся ее запястья и довольно покачал головой:
– Бежит твоя энергия, лучше прежнего.
Я скрыла улыбку. Как бы она ни пыталась отрицать это, тренировка со мной пошла ей на пользу.
– Почтенный Гу, я пришла к вам не ради себя, – она обернулась ко мне, – это Гао Фэнь, теперь она часть Учения.
– Гао Фэнь, – задумчиво повторил старик и жестом подозвал ближе.
Несколько секунд он смотрел мне в лицо, потом осторожно взял руку, чтобы проверить пульс:
– Скажи мне, дитя, «Фэнь» в твоем имени – птица, рвущаяся в полет, или же могила [15]?
– Берег.
Лекарь Гу задумчиво покачал головой и больше не спрашивал.
Мой иероглиф «берег» был тем же, что и «могила».
– Рана твоя не опасна, но самые опасные те, которыми мы пренебрегаем. Ты правильно сделала, что привела ее, сяо Тан.
И Тан поклонилась почтенному старцу и, бросив мне предостерегающий взгляд, оставила нас.
Лекарь Гу провел меня внутрь своего скромного жилища. Каждая циновка здесь дышала странным, успокаивающим теплом трав. Но стоило мне подумать, что я никогда не была здесь, как одно из ранних воспоминаний забилось внутри моих вен. Кажется, мне было лет семь, я в который раз убежала из Дворца. Моим главным и несомненным талантом была способность находить дороги туда, куда мне заходить никак было нельзя. Но одинокий дом, вокруг которого было столько трав, сколько я никогда не видела на волшебных полянах горы, поманил меня и заглотнул, стоило мне согласиться войти. Внутри не было никого, кто бы погрозил мне пальцем. Зато было столько интересного и непонятного, что я тут же решила остаться здесь навсегда. Когда спустя несколько часов почтенный старик застал меня в новом владении, я уже готовила два новых снадобья.
– И что же это? – Он присел рядом со мной и со всей серьезностью принялся слушать мои объяснения.
– Это для Вэй-гэ, оно исцелит его руку. – Я гордо указала на мелко изорванные листья какой-то удивительно пахнущей травы, залитой водой, что я похитила из большого чана.
– А это?
– Это… – Второй горшочек был меньше, но в нем под властью воды пало бесчисленное множество корешков, листьев и ягод. Это был особый, таинственный и безусловно действенный рецепт. – Это тайна.
Старик рассмеялся, и я, видя, что он может стать надежным последователем, все же рассказала ему:
– Это для Бай Сина. Как только он выпьет это, вместо красивых линий у него будут выходить палки да кляксы.
– А потом?
– Потом он бросит свою кисть и пойдет играть к пруду.
Старик погладил меня по голове и заявил:
– Твоим великим снадобьям надобно выстоять много лет, прежде чем они обретут силу. Я сохраню их для тебя.
Я не успела взять с него еще несколько торжественных обещаний, когда меня нашли и вернули отцу.
Кажется, У Минчжу знала Дворец Безмятежности слишком хорошо. Или это гора хранила все воспоминания, чтобы теперь, спустя годы, мои шаги с трудом сдерживали дрожь.
 
– Чтобы не осталось и следа от раны, нужно лечить ее сразу. – Лекарь Гу осторожно обработал порез на моей руке, а потом его теплые пальцы коснулись уже побелевших отметин под локтем. Следы волчьих зубов были началом Гао Фэнь.
– Шрамы – победа жизни, – беспечно заявила я.
– Ты еще слишком юна, дитя, чтобы любить свои шрамы.
– Отчего же?
– Оттого, что они ложатся на сердце, а там ни один лекарь не исцелит боли.
– Даже Великий Целитель?
Старик рассмеялся и похлопал меня по руке.
Дверь скрипнула, и на пороге показалась женщина в простом темном наряде.
– Почтенный Гу, я хотела прислать к вам Лу-Лу, но решила сама навестить вас.
Ее взгляд замер на мне, теплый, искристый, в котором когда-то жили брызги смеха. Тетушка Цзюань. Это была она. И кажется, только она постарела в этом забытом мной коконе детских воспоминаний. Или только ее усталые глаза еще могли всколыхнуть во мне забытую нежность.
3
– Хорошо, что вы пришли, госпожа Ду! – Лекарь принял из ее рук корзинку и, внимательно осмотрев травы, довольно кивнул. – Пришлите кого-нибудь вечером, ваш настой будет готов.
– Благодарю вас, Почтенный Гу!
Лекарь тихо рассмеялся и, взглянув на меня, сказал:
– В следующий раз, дитя, приходи не с ранами, а просто поболтать со стариком! – и, продолжая пересчитывать травы в корзине, вышел.
– Госпожа Ду, – я поклонилась ей, надеясь, что она не заметила моего странного взгляда, – меня зовут Гао Фэнь.
– А! Так это вы, госпожа Гао!
Тетушка Цзюань улыбнулась. После стольких лет от нее все еще веяло теплом. Возвращаясь во Дворец Безмятежности, я знала, что если кто-то и мог бы узнать меня, то только она.
– Лу-Лу рассказывала мне о вас. Я отругала ее за то, что она сразу не привела вас ко мне!
Ее волосы уже тронул холод серебра. Она не узнавала маленькую Чжу-эр.
– Для меня честь встретиться с вами, госпожа Ду.
– Неужели вы уже успели пораниться? Вы так юны, Учение должно беречь вас. Пойдемте со мной, я угощу вас чаем.
Мне не хотелось признавать этого, но где-то в глубине, там, где я все еще лежала с раскрытыми глазами под тяжестью сломленного волка, я ждала, что она узнает, что она не поверит, но все-таки прошепчет: «Чжу-эр, это ты?», а я буду стоять, не зная, как убедить ее в том, что это вовсе не я, ни разу не я, что я не скучала по ее теплу, что я совсем не знаю ее. Но ее глаза молчали, и я могла дышать спокойно, могла притворяться, что никогда прежде не шла по этой тропинке ко Дворцу Безмятежности, никогда не видела Беседки Первого Журавля, никогда не видела Жуань, личной служанки тетушки, и не могла заметить, что ее руки постарели.
– Я немного слышала о деле в Шаньлу. Говорят, вы постарались на славу, – медленно разливая чай, говорила тетушка Цзюань.
Я следила за спокойными руками, будто впервые видела ее выверенные движения.
– Угощайтесь.
Я ближе поднесла чашку и вдохнула аромат.
– Никогда не пробовала этот сорт.
– О, это настоящее сокровище. Его очень трудно достать, но Син-эр нашел несколько мешочков для меня. – Она улыбнулась, и морщинки расцвели у ее глаз.
Трудно было найти племянника почтительнее, чем Бай Син. Я была рада, что тетушка жила все эти годы окруженная заботой.
– Жуань, где же Лу-Лу?
– Госпожа Лу все утро в саду играла на цине.
Тетушка Цзюань кивнула.
– Эта девочка старается во всем, но особенно любит музыку. Хотя последнее время она так занята, что редко берет в руки цинь.
– Не знала, что госпожа Лу играет.
– О да, и рисует. Но ей не хватает чувства цвета.
– Тетушка! – Лу-Лу смущенно смотрела на нас.