Николайо Андретти (ЛП)

Он вздыхает. Смиренно.
— Редко.
— Именно. Ты облажался. Я бы не стал тебя преследовать. Мне на тебя плевать. Теперь, с другой стороны, я должен что-то с тобой сделать.
— Я не буду… Это была ошибка. Я больше не буду тебя преследовать.
— Ты знаком с Синдикатом? — спрашивает Николайо, его тон безжалостен.
Джон кивает головой, его лицо наполняется ужасом. Перед тем как мы приехали сюда, Николайо объяснил мне, что такое Синдикат. Как бы часто ни сражались пять синдикатов — Де Лука, Андретти, Романо, Камерино и Росси, — они все равно являются частью одного большого итальянского синдиката, управляемого одним крестным отцом и консультируемого пятью capo famiglias (боссами) каждой отдельной семьи.
Как и в обычной компании, в синдикате есть секретари, и часть их работы заключается в обработке заказов на убийства. Например, заказ на убийство Николайо, который был одобрен благодаря долгу крови. Как и заказ на Джона, который был одобрен, потому что Джон пришел за ним первым.
— Я объявил тебя в розыск, — говорит Николайо, заставляя Джона побледнеть. — В зависимости от моей смерти. Если я умру, умрешь и ты.
— Но что, если ты умрешь раньше меня и не по моей вине?
— Тебе лучше молить Бога, чтобы я не умер.
— Пожалуйста. Отмени это. — Джон умоляет. — Я больше не буду этого делать. Это была ошибка. Я просто хотел сделать все безопасно для Эшли.
— И это сработало бы, если бы ты меня убил, но ты этого не сделал. Теперь посмотри, где мы находимся. Ты ошибся, Джон. Вот последствия.
И вот мы с Николайо выходим из дома Джона, оставив его и Эшли связанными. Когда мы проходим мимо двери, Николайо звонит Ашер, и кровь оттекает от его лица, заставляя меня напрячься.
С Джоном разобрались. Одной проблемой меньше. Мы должны чувствовать себя лучше, даже несмотря на то, что на голову Николайо все еще падает пять миллионов долларов. Но его выражение лица сейчас? Не похоже, что все будет хорошо.
— Что случилось? — спрашиваю я, затаив дыхание в ожидании ответа.
— Винсент Романо пропал.
Четырнадцать дней.
Именно столько времени мы разрываемся на части, безрезультатно прочесывая весь город в поисках одного человека.
Именно столько времени прошло с тех пор, как пропал Винсент Романо.
И именно столько времени прошло, прежде чем Николайо созвал встречу с Ашером, Люси и Бастиано, племянником Винсента. Мы впятером встречаемся в пентхаусе Ашера, роскошной десятикомнатной квартире недалеко от Уилтона, что удобно для Люси, поскольку она все еще учится.
Новость об исчезновении Винсента пришла до того, как Ашер и Люси уехали в медовый месяц, поэтому, когда мы с Николайо входим в пентхаус, то обнаруживаем в фойе брошенные собранные чемоданы. Николайо берет меня за руку и ведет на кухню, где Люси, Ашер и Бастиано сидят на барных стульях у кухонного острова.
Увидев нас, Ашер тут же вскакивает и говорит:
— В чем дело? Почему ты созвал эту встречу? Ты нашел его?
Николайо проводит рукой по волосам, что он часто делает в последнее время — стресс от происходящего донимает его.
— Нет, но нам нужно поговорить. Декс отследил ту зацепку, по которой мы шли. — Он имеет в виду номер телефона, по которому Винсент звонил почти дважды в день на протяжении последних нескольких месяцев. — И… Боже, Винс не просил меня говорить вам об этом, но, учитывая ситуацию, я думаю, что должен.
Ашер скрипит зубами.
— Да выплюнь ты уже это на хрен.
— У Винсента рак. Поздняя стадия. Номер принадлежит его онкологу. Боже, Ашер, он уже может быть мертв. Я не знаю, насколько все плохо, но разве ты не видел, как он выглядит в последнее время?
Когда я узнала, что Винсент Романо болен раком, это не поразило меня так, как всех остальных. Я не знала его так, как эти люди, и даже по слухам знала, какой он человек. И поэтому я скорбела о предстоящей утрате.
Наблюдая за реакцией Ашера, Люси и Бастиано на новости, я чувствую себя так, словно вторглась в частную жизнь без приглашения. На лице Бастиано мелькают то печаль, то ярость. На лице Ашера — маска, но его плечи напряжены, а кулаки сжаты. Люси — самая сильная из всех, она высоко держит голову, не стесняясь жирных слез, капающих по ее мокрым щекам.
 
Я жду, что кто-нибудь что-нибудь скажет, но тут в воздухе раздается звонок.
Николайо достает свой телефон, его глаза расширяются, когда он смотрит на экран.
— Ни хрена себе, ребята. — Он показывает нам имя на экране. — Это Винсент.
Мы все тут же принимаемся за дело, толпясь вокруг Николайо, пока он принимает видеозвонок. Но когда на экране появляется лицо, не принадлежащее Винсенту, я резко вдыхаю. Черные волосы. Шоколадно-карие глаза. Такая же сильная челюсть. Я никогда не видела его раньше, но знаю, кто он.
А когда он открывает рот и говорит:
— Привет, брат, — мои подозрения подтверждаются.
Это Реньери Андретти.
  
39
 
Быть обиженным или ограбленным — ничто,
если только ты не продолжаешь вспоминать об этом.
Конфуций
НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ
Лицо Ренье заполняет экран, и я не думаю, что когда-либо ненавидел его сильнее.
— Какого хрена у тебя телефон Винсента Романо, Ренье? — рычу я.
Он хмурится.
— Для тебя я Реньери.
— Просто ответь на этот гребаный вопрос.
— Ты мой кровный должник, и представь мое удивление, когда Винсент, мать его, Романо предлагает себя в качестве жертвы.
О, Боже.
Скажи мне, что ты этого не делал, Винс.
— Нет. Я не принимаю его жертву, — протестую я.
Ренье ухмыляется, и я задаюсь вопросом, когда он стал таким человеком, так жаждущим крови и смерти. Это я с ним так поступил? Неужели это из-за той проклятой ночи?
— Ну, это не совсем твое решение. Не так ли, Николайо? Решаю я. — Он прислоняет телефон к чему-то и отступает назад, так что нам открывается вид на комнату. На Винса. — Последние слова, Романо?
Винс сидит за обеденным столом. Я сразу же узнаю его. Перед ним полусъеденный стейк, и, если не считать заживающего синяка, полученного от моих кулаков, похоже, что с ним хорошо обращались.
По крайней мере, есть маленькие милости.
Винс смотрит на экран.
— Ашер там?
Я передаю трубку Ашеру, который отвечает гортанным «Винс».
Мы вчетвером уходим из комнаты, чтобы дать Ашеру возможность побыть наедине, Люси все еще плачет беззвучными слезами по Винсу — и, вероятно, по потере Ашера тоже. Минка берет меня за руку и ведет на балкон.
Она поворачивается ко мне лицом.
— Это не твоя вина.
Но это самое далекое от истины.
— Это мой кровный долг. Это моя вина.
— И Винсент решил пожертвовать собой ради этого. Это было его решение. Его выбор. Никто не виноват, кроме него.
Я вздыхаю, не желая спорить с ней сегодня.
— Я не знаю, как я смогу жить с собой, если он умрет, Минка.
Она смотрит на меня с упрямым выражением на своем прекрасном лице.
— Мы будем счастливы, Николайо Кристиано Андретти. Я думаю, что заслуживаю этого, и я точно знаю, что ты заслуживаешь.
И на какой-то удивительный миг я поверил ей. Я думал, что мне нужны Андретти, что они — моя личность, моя сущность, но я ошибался… Мне нужна Минка.
Мне приходит в голову, что мотивация моих слов и поступков — это она. С тех пор как она появилась в моей жизни, вторгшись в нее, как вши, мой мир был поглощен ею. Если я смываю ее с себя, она всегда возвращается. Если я смахну ее с себя, она снова прилетит ко мне. И только когда я наконец-то думаю, что избавился от нее, я обнаруживаю, что она все еще здесь, спрятанная под моей кожей.
Она смотрит на меня так, будто не хочет меня исправлять. Как будто она любит меня таким, какой я есть. Как будто она знает, что я — полный отстой, но я — ее отстой, и она не хотела бы, чтобы было иначе.