Наказание Дамира

— Трындец…Тоже связи нет, — постучав затылком по кабине, он протягивает мне бесполезный телефон, а сумку ставит на пол.
Я сглатываю захлестывающую горькую панику, снова вжимаясь в стену и прикрывая глаза. Ну…И сколько нам тут торчать? Тут хорошая вентиляция? Ощущение, что удушье уже подкрадывается и воздуха на двоих катастрофически не хватает…У меня с собой есть вода…0,5 бутылочка…Зарядка телефона 10 %…Почти на нуле…
— Давайте кричать? Может, охрана услышит? — устало предлагает Дамир.
— Давайте, да.
* * *
— Эй! Кто-нибу-у-удь!!! Э-э-эй!!!
И ничего в ответ. Лишь скрежещущие звуки наших ударов кулаками о металлические стенки кабины лифта.
Я сдаюсь первой. Отступаю на пару шагов от закрытой двери, пока не упираюсь спиной в противоположную стену, и медленно сползаю по ней прямо на пол. Это бесполезно. Если бы охрана сидела в холле — они бы точно услышали, но они наверно ушли в свой закуток, а он гораздо дальше по кабинету.
— У себя, похоже, сидят, — мрачно дублирует вслух мои мысли Дамир.
В жиденьком свете телефонного дисплея вижу, как он закатывает по локоть рукава своей темно-синей рубашки, бьет еще раз кулаками по двери, но больше от бессилия, и пытается хоть чуть-чуть разомкнуть створки лифта. На полсантиметра выходит.
— Мы между этажами, — констатирует Керефов, вполоборота повернувшись ко мне, — Ну…Через пару часов они все равно поймут, что мы еще не выходили, и пойдут проверить. Так что…
Он отпускает тут же плотно сомкнувшиеся двери и, уперев кулаки в талию, подходит ко мне.
— Остается просто подождать, Жень…
— А если не пойдут проверять? — жалобно скулю я, поджимая под себя ноги, потому что Керефов то ли случайно, то ли специально коснулся меня носком своих ботинок.
— Пойдут, — уверенно отрезает он и опускается рядом со мной на пол.
Близко. Очень. Впритык. Будто мы с ним шпроты в банке. Бедро вжимается в бедро, плечо в плечо, и меня тут же окатывает душным паническим жаром. Я отскакиваю от него, словно ужаленная, сжимая до хруста корпус телефона в пальцах — даже не думала, что это физически возможно — отпрыгнуть, сидя на попе и вжавшись лопатками в стену.
И, конечно, то, как я отпрыгнула, Керефов и не собирается оставлять незамеченным. Черные, бездонные в свете фонарика глаза прошивают меня насквозь с ехидным интересом.
— Женя, вы боитесь меня? — насмешливый бархатистый голос звучит с издевкой, — Учитывая, кто кого постоянно бьет, это мне бы следовало от вас шарахаться…
— Учитывая, что вы только что пытались вдавиться в меня словно сиамский близнец, а на помощь мне не позвать, не вижу в моем желании держать дистанцию ничего удивительного, — витиевато парирую я, потирая плечо, которое до сих пор жжет от фантомного ощущения тепла его тела.
— Я просто помочь хотел, — хмыкает Керефов, откидывая голову назад и прикрывая глаза, — Думал, у вас именно с темнотой проблемы. Обычно, ощущение, что кто-то рядом, помогает. Но как хотите…
— Со мной все в порядке, — бормочу я, обхватывая себя руками.
— Как хотите, — вяло повторяет Керефов, — Сколько у вас зарядки на телефоне?
Я смотрю на экран и не могу сдержать разочарованный вздох.
— Уже восемь процентов…
Вырубаю много жрущий фонарик. Света становится еще меньше. Тусклый дисплей не дает ничего. Я перестаю видеть Дамира. И неожиданно понимаю, что он прав…
Сидеть будто одной, в этом черном вакууме почти невыносимо. Но пока страх перед физическим контактом с чужим, потенциально опасным мужчиной превалирует, и я лишь крепче обнимаю себя, тихо молясь, чтобы это быстрее закончилось…
— У меня пять, — подает откуда-то из черноты голос Керефов.
Такой мягкий и низкий тембр у него во мраке, что даже мурашки собираются на загривке. И ощущение, что я не одна…Хочется, чтобы сказал хоть что-то еще.
— А вы уже застревали в лифте? — спрашиваю первое пришедшее в голову.
Мне плевать на самом деле — просто нуждаюсь в том, чтобы он говорил дальше…Чтобы не слышать собственную тихую, клокочущую внутри истерику.
 
— Настроены поболтать, Дубина? — ирония, когда слышишь только голос, так очевидна. И мурашек становится больше. У него немного хриплый голос, приятный. Ему бы озвучивать что-нибудь…
— Вы хотели помочь? Это мне поможет, — немного резко отвечаю я, раздосадованная на собственные реакции.
— А-а-а… — слышна тихая усмешка, но добрая. Удивительно, раньше я и не замечала, сколько интонаций скрыто в обычных словах. Это будоражит.
— Нет, не застревал, — продолжает тем временем Дамир, — Но один раз мы с братом потерялись в пещерах, когда мелкие были, блуждали несколько часов. Хотите расскажу?
— Да, хочу…Давайте.
* * *
Время течет, как нагретый воск. Окутывает, липнет, и ты вязнешь в нем словно муха в тягучем меде. В кабине лифта становится ощутимо жарче. Душно. Постепенно она превращается если не в баню, то в предбанник точно. Нам слишком тесно здесь вдвоем. И паника, что кислорода до утра не хватит, а раньше нас не найдут все ощутимей.
Дамир говорит и говорит, ровно и спокойно, но это уже нам обоим мало помогает…Я теперь не слушаю его слова — я ловлю совершенно другое. Те совершенно нелогичные, звенящие тревогой паузы в его мерной речи, когда ему вдруг кажется, что снаружи что-то происходит, и он начинает вслушиваться в обволакивающую нас вакуумную тишину.
Эти паузы для меня громче любых криков, потому что они означают, что нервничаю я тут не одна. А я не хочу, не хочу, чтобы он нервничал!
До истерики хочу, чтобы сказал, что не о чем нам переживать. Сказал так, чтобы я поверила. Кабина словно спрессовывается, становится уже. Одежда пропитывается неприятной, грязной испариной. Духота…
Воду мы почти допили. Мой телефон сел, и я не знаю, сколько секунд или часов назад. Зарядку на своём Дамир почему-то бережет и гаджет не включает…Вокруг черно так, что вытягиваешь руку, и не уверен, что она вообще есть у тебя — еще одна причина, почему замолкающий голос Дамира и моментально наваливающаяся тишина ощущаются так пронзительно.
Меня давно мелко трясет — хорошо, что этого не видно. Я пытаюсь дышать ровно, чтобы не выдать себя. Так сильно пытаюсь, что давно уже не обращаю внимание, что именно Керефов говорит. Просто нет сил вслушиваться и воспринимать информацию.
И все-таки судорожный всхлип вырывается из меня. Дамир моментально замолкает, и вокруг звенит тревожная, напряженная тишина, а потом спертый, прогретый нами воздух приходит в движение, и через секунду чужое горячее тело снова сбоку вжимается в меня.
Только сил отшатнуться уже нет. Я лишь каменею вмиг, словно заразилась столбняком, дыхание замирает и сердце трусливо пропускает удар.
— Да не бойся, ты — затихла сразу… Не обижу, — показательно лениво тянет Керефов, пихая меня плечом в плечо, как сделал бы с каким- нибудь приятелем.
И так естественно и правдоподобно у него это выходит, что в ответ я делаю сразу две катастрофические, непоправимые вещи, о которых после буду сильно жалеть.
Потому что, мне кажется, именно тогда я изменила все. Сама. Встала на рельсы, с которых уже не свернуть. Остается только нестись вперед. Даже если с горы, даже если впереди стена, даже если отказали тормоза. Ты понимаешь, что разобьешься, тебе до одури страшно, но ты лишь шире распахиваешь глаза в попытке уловить каждую стремительно мелькающую секунду.
Итак, я сделала две вещи: пропустила, что мы вдруг перешли на "ты", и в каком-то отчаянном порыве крепко- крепко обвила руками сильную мужскую руку и уткнулась носом Дамиру в плечо, жмурясь.
Он явно не ожидал от меня такой горячности.
Ощущаю, как Керефов на мгновение застывает в моей стальной хватке, а потом расслабляется, чуть сползая спиной по металлической стене кабины, и рассеянно треплет меня по волосам.
— Ну, что ж ты, Жень…Нормально всё. Скоро уже придут, — насмешливо и тихо говорит он.
Я на это только всхлипываю ему в рубашку и отрицательно мотаю головой, отчего получается, что трусь носом о его плечо.