Любовь черного лорда

Карета тронулась с места.
— Не прошло и нескольких минут после нашего знакомства, как вы убили человека!
— Поверь, что не будь у тебя столь изысканных манер, — любезно заметил Киллоран, — мне пришлось бы убить тебя. К счастью, ты прекрасно воспитан. Как и все в нашей семье.
— А потом вы решили отправить эту несчастную особу — невинную девушку! — в бордель.
— И с чего же ты решил, что миссис Уизерседж является хозяйкой борделя? — лениво поинтересовался Киллоран.
— Полагаю, вы знакомы с женщинами только определенного сорта. Которые могут найти девушке какое-нибудь… занятие.
Киллоран устало прикрыл глаза.
— Полагаешь, стало быть… Ты ошибаешься, Натаниэль, и очень скоро поймешь, что у людей нашего круга нет никакой необходимости посещать бордели, а тем более набирать для них… работниц. Сомневаюсь, чтобы наша новая знакомая преуспела на поприще шлюхи. Если не считать роскошной фигуры и волос, действительно чудесных, что уж тут лукавить, ее внешние данные такой карьере не способствуют.
— Как это? Мне казалось, привлекательной внешности вполне достаточно для того, чтобы… — молодой человек замолчал, смущенный непривычной темой.
— Похоже, ты ею действительно увлекся-а-а, — задумчиво протянул Киллоран. — Так бы сразу и сказал. Взяли бы ее с собой, и никаких проблем.
— Я никогда не смогу снова полюбить!
— Ну-ну! Посмотрим, на сколько тебя хватит. К тому же, если не ошибаюсь, речь идет не о любви, а о другом, куда более понятном чувстве, — граф вытянул ноги и развалился на сиденье поудобнее. — Впрочем, если ты не испытываешь к этой девице влечения, я не могу понять, с какой стати она занимает твои мысли. Она, безусловно, красива, но эта красота на любителя. Чтобы оценить ее, нужен знаток, а ты не можешь быть таковым в силу своего юного возраста. Не переживай из-за нее, Натаниэль. Эта девушка сможет сама позаботиться о себе, уверяю тебя. Судя по всему, она на редкость хладнокровна, — на губах графа появилась загадочная улыбка.
— Вы точно дьявол, — опять взялся за свое Натаниэль, тоже откидываясь на сиденье. На лице его застыла гримаса возмущения.
— Ты так думаешь? Ну, не буду спорить с тобой, мой мальчик. И не нужно дуться. В конце концов, ничто не мешает тебе самому навестить миссис Уизерседж. Так, на всякий случай. Сможешь убедиться, чтобы волнения тебя больше не тревожили.
— Вы же сказали, что у нее не бордель!
— А ты и поверил, — улыбнулся Киллоран. — Ну подумай сам, где еще может заработать на жизнь молодая девушка, оказавшаяся в Лондоне без какой-либо помощи и поддержки?
— Подлец, — выдохнул Натаниэль.
— Весьма смело с твоей стороны, друг мой, — зевнул Киллоран. — Пожалуй, я заставил бы тебя заплатить за это замечание, если бы сегодня уже не отправил одного человека к праотцам. Вот тебе первый урок относительно поведения в свете: никогда не оскорбляй джентльмена даже шепотом. В противном случае ты не проживешь в Лондоне и недели, а на мою долю выпадет малоприятная участь сообщить твоему отцу о преждевременной кончине сына…
— Тогда-то она и пожалеет, — пробормотал себе под нос Натаниэль, весь в собственных думах.
— Сомневаюсь. Не исключено, что мисс Поттл назовет в честь тебя своего первенца, но на этом все и закончится. В конце концов, ты ее горе, последует оно или нет, уже не увидишь и не сможешь им насладиться. Второй урок, мой мальчик, таков: все женщины — ветреные и самовлюбленные особы. Все как одна! Да, они дарят нам немало удовольствий, но стоит дать им это почувствовать, как женщины погубят тебя, и произойдет сие весьма быстро.
— Так это женщина оказалась причиной вашей гибели? — опять так же смело спросил Натаниэль.
— Пожалуй, тебя все-таки придется проучить, — голос Киллорана стал холодно-любезен. — Единственной женщиной, обрекшей меня на погибель, была моя собственная матушка, имевшая несчастье произвести меня на свет.
— Лорд Киллоран…
— Довольно болтовни! Если ты и впредь продолжишь донимать меня вопросами, мне придется отправить к миссис Уизерседж и тебя. Привлекательные юноши сейчас нарасхват.
 
Сказать, что, услышав это, Натаниэль Хепберн пришел в ужас, значит не сказать ничего.
— Вы хотите сказать, — промолвил он наконец, — что такие места посещают и дамы?
Граф по-настоящему развеселился — впервые за несколько дней.
— Очень редко, мой мальчик. Ты станешь утехой для джентльменов с утонченными вкусами.
Натаниэль не счел возможным развивать тему, и Киллоран закрыл глаза, тут же забыв и о кузене, и о соблазнительной девице с роскошными рыжими волосами. Он начал погружаться в сон. Сон об Ирландии.
Двенадцать лет назад он был так же молод и так же наивен, как Натаниэль Хепберн. Ему тоже казалось, что жизнь будет к нему милостива, а судьба благосклонна. Он верил в то, что за истину следует бороться и что право всегда восторжествует над силой.
Прежде чем Киллоран убедился в обратном, было пролито много крови. Родители погибли, чтобы он смог жить, и Джеймс жил — жил, мучаясь осознанием собственной вины.
Натаниэль поудобнее устроился в дорожной карете. Его отец был человеком богатым, но о том, что существует такая роскошь, вряд ли подозревал, как и сам Натаниэль. Подушки в карете были из такого бархата, который могла бы пожелать себе на платье первая модница Нортумберленда.
Человек, согласившийся представить его в свете, был для Натаниэля малоприятной загадкой. Сейчас он дремал, сидя напротив, забыв и о своем юном госте, и о несчастной девушке из «Груши и куропатки»… Не говоря уж о том, кого он хладнокровно убил сегодня вечером. Все это подтверждало то мнение, которое сложилось у Натаниэля еще до знакомства с лордом Киллораном. Слава о последнем, конечно, дошла до Нортумберленда. Люди охотно делились с Хепбернами слухами и фактами, в которые трудно было поверить. Судя по всему тому, чему стал сегодня свидетелем сам Натаниэль, они не были досужим вымыслом.
Джеймс Майкл Патрик, четвертый граф Киллоран, был одной из примечательнейших фигур лондонского общества. Правда, принимали его далеко не везде. Он все-таки по рождению являлся ирландцем, что автоматически делало Киллорана в глазах многих бездельником, игроком, повесой и большим любителем выпить. При этом следовало заметить, что сам граф не предпринял ничего, чтобы хоть как-то поколебать мнение общества.
Будучи ирландцем, он обладал к тому же не только заброшенным поместьем где-то на родине, но и тем, что французы называют шармом, а также глазами, цвет которых имел только одно название — изумрудные. Природа щедро одарила Киллорана. Он был поистине неотразим: высокий, широкоплечий, с правильными чертами лица, густыми черными волосами и глазами, о которых кроме того, что было сказано, добавить нечего. Крепкий телосложением, Киллоран отличался изяществом, свойственным настоящим аристократам. Все это, вместе взятое, было гибельно для представительниц прекрасной половины человечества.
Гибельно, поскольку человек этот был бессердечен, безрассуден и безудержен в своих страстях. Остроумие и пренебрежительное отношение ко всему тому, что добропорядочные люди считали основой основ, в частности к вопросам веры, превращали его в опасную силу, с которой приходилось считаться. Киллоран появился в Лондоне словно бы из ниоткуда (как позже выяснилось, из Ирландии, что для многих было одно и то же). Прожив несколько лет в метрополии, он сумел составить себе состояние — во многом благодаря тому, что был дьявольски удачлив за карточным столом. Выигрывал он столько, что в обществе поползли слухи: этот человек либо мошенничает, либо продал душу сатане, и большинство склонялось к последнему. Впрочем, некоторые опасались худшего: поговаривали, что если Киллоран во что-то и верил, это была вера католика.
Впрочем, в то, что граф остался верен католической церкви, верили немногие, хотя с ирландцев станется. Образование Киллоран получил в одном из учебных заведений во Франции, однако там учились и многие ирландцы, ставшие протестантами. Никто и никогда не замечал, чтобы он соблюдал обряды католической церкви, как, впрочем, и любой другой. Во всем остальном граф Киллоран давно стал англичанином. Он являлся аристократом, и титул открыл ему дорогу в высшее общество. Киллоран мог пить не пьянея и всю ночь просидеть за карточным столом, чтобы наутро встать из-за него победителем или — очень редко проигравшим с одинаково невозмутимым видом. Он держал лошадей, отлично на них ездил, охотился и боксировал. Он дрался на дуэлях, причем несколько раз исход их стал для противников графа фатальным. Он был любим светскими дамами — теми, кто в силу своего возраста и жизненного опыта могли противостоять его натуре. Во всяком случае, они пытались сделать это. Джентльмены тоже охотно проводили время в компании с Киллораном. По крайней мере, те из них, кто не имел ничего против его сарказма или скрытого презрения к окружающим.