Выживут только волшебники

– Тебе нужно учиться магии, – тихо сказал профессор Шерн.
Нужно? Кир не был в этом так уверен. А еще ему совсем не нравилось, что кто-то другой решает, что ему нужно.
– Но я ведь могу отказаться?
– Можешь, конечно, можешь.
– И что тогда будет?
– Трудно сказать… Ты не единственный математик, у кого есть способности к гуманитарным наукам. Мы уже несколько лет ищем подходящего человека. И на Альтаре тоже. Там есть кое-кто с математическим складом ума. Но на сегодня у тебя лучшие показатели. Значительно лучшие, чем у кого-либо, – тут Шерн почему-то бросил сердитый взгляд на магика и тот опустил глаза. – То есть вероятность того, что следующий за тобой претендент справится, гораздо ниже. А она и так невелика.
В разговор вступил магик:
– Конечно, ты не должен решать прямо сейчас. Если тебе нужно подумать…
– Нет. Я согласен, – Кир и сам не смог бы сказать, почему согласился так быстро.
Или мог? А вдруг они выберут кого-то с Альтары? Мысль о том, что здесь, среди его соотечественников, возможно, рядом с кем-то из близких, окажется магик, была невыносимой.
Оставался еще один вопрос. И что-то подсказывало, что этот вопрос куда важнее, чем то, куда, когда и как он отправится.
– Как и почему погибла мать Заста Свентра?
* * *
Камера была небольшой, но чистой. Ровно, словно по струночке, заправленная кровать. Пластиковый стул. Столик со стопкой бумаги и карандашом. На случай если заключенный вдруг вспомнит о какой-то своей вине и захочет в ней чистосердечно признаться. Коврик на полу… От комнаты в общежитии это помещение отличала лишь дверь: тяжелая, металлическая, словно сейфовая. И еще стены. Серовато-фиолетовые. Цвет, который при долгом воздействии неизменно нагоняет тоску и безысходность, – это Мата знала точно, еще с курсов переподготовки ментотерапевтов.
И еще кое-что она помнила с этих курсов очень хорошо. Их преподаватель в свое время стажировался по судебной ментологии. Высший доступ он так и не получил – что-то там не срослось, но баек на эту тему рассказывал немало. Например, о том, как работают крутые судебные ментотерапевты. Какими умопомрачительными технологиями они обладают… Как матерые преступники рассказывают всё, абсолютно всё, что знают. Причем без малейшего насилия или даже принуждения… Нет, наоборот. Они счастливы сообщить что-то новое дознавателю. И очень опасаются что-то забыть. Для того и нужна бумага в камере – бедняги ужасно огорчаются, если вдруг к моменту встречи с любимым доктором забывают, как им кажется, важные детали…
Впрочем, ей встреча с дознавателем предстоит только завтра. Арестовали их «банду», когда день уже клонился к вечеру. Потом много времени заняли бюрократические формальности. Очевидно, по ночам специалисты предпочитают заниматься своими делами, а не допрашивать не на шутку заигравшихся юных заговорщиков. Да и что могут сказать эти дети? Ничего.
То ли дело она, Мата.
Глупо. Как же глупо все вышло… Сама эта история с похищением не стоит выеденного яйца. Детский сад! Но как только местные умельцы начнут свой допрос с пристрастием, они будут просто ошарашены. Ордена и повышения гарантированы всем участникам.
Этого нельзя допустить.
Дверь с железным лязгом открылась. Заглянул охранник.
– К вам посетитель.
В камеру проскользнула миниатюрная женщина. Шляпка с плотной вуалью скрывала лицо. Но оно и не нужно было Мате: эту высокомерную осанку и тяжелый, удушающий парфюмерный аромат она узнает везде. Пробраться сюда, в тюремную камеру! Похоже, для этой женщины вообще не существует ничего невозможного.
– Почему ты его не убила? – в голосе гостьи был металл.
Тут же захотелось съежиться, стать меньше и закатиться куда-нибудь в уголок.
– Не успела… Пока я выясняла подробности, его вызвали к директору, было опасно.
– А потом?
– А потом вмешалась Аэрис. У меня были связаны руки! Не хватало еще ей быть замешанной в истории с убийством.
– Как она вообще там оказалась? – гостья в сердцах хлопнула рукой по тумбочке, и несколько листов бумаги упали на пол. Поднимать их она не стала.
 
– Они следили за ним… Аэрис уколола ему транквилизатор, вызвала этого своего приятеля и они через черный ход вынесли Грасса из дома. Глупые дети! Мне она позвонила, когда было уже слишком поздно…
– Она поступила неумно и неосторожно. Но ты! Ты должна была все исправить, отправить ее домой, наконец.
– Я так и сделала! Она обманула меня и вернулась, когда я начала допрос…
– Где переход? – голос из-под вуали снова был холоден.
Мата, ни слова не говоря, набросала на бумаге нечто, похожее на карту, и поставила крестик. Протянула листок.
– У меня для тебя гостинец, – в руку Маты лег маленький белый шарик…
– Благодарю, – голос вдруг осип, словно не желал слушаться, – вы очень добры.
– Девочка не должна пострадать, – сказала гостья и вышла за дверь.
– Девочка не должна пострадать, – эхом повторила Мата.
Она подняла упавшие листки, села за стол и начала писать.
 
Глава 4
 
Кир всегда любил май. Особенно когда с первых его дней природа радовала теплыми днями и жизнерадостными одуванчиками на траве. Целый месяц лета, когда лето еще даже не начиналось, это же настоящий подарок! Можно запланировать уйму удовольствий и успешно претворить задуманное в жизнь. Главное – не откладывать это дело в долгий ящик, иначе можно дотянуть и до августа.
Только в этот раз планировать получалось не столько удовольствия, сколько хлопоты и заботы.
Переезд на Альтару всё еще откладывался. На занятия Кир больше не ходил, так что времени на то, чтобы думать, гадать, переживать и строить предположения, было предостаточно. Пока на высоких уровнях – он даже и представить не пытался, насколько заоблачно высоких, – согласовывались детали, Кир успел экстерном сдать экзамены и даже съездить на несколько дней к отцу.
Дома его встречали как героя. Ничего удивительного: по официальной версии Кир, как один из самых талантливых и трудолюбивых студентов, отправлялся на практику на сверхважный и сверхзасекреченный объект. Такая командировка вполне объясняла, например, отсутствие нормальной связи на протяжении долгого времени. Рядом со сверхсекретным оборудованием планшетам-телефонам не место. Отец всю жизнь проработал в Охране порядка и очень хорошо понимал, что такое государственная тайна. С вопросами он не приставал, а когда услышал, что в течение нескольких лет будет получать от сына исключительно бумажные письма, даже бровью не повел: надо – значит надо.
Отец им гордится! Нет, конечно, прямо об этом он не говорил. Никаких тебе «Сынок, я знал, что ты прославишь нашу семью» или «Жаль, мать не увидела, каким ты вырос». Это точно было не в его характере. Зато советовался по любому поводу, рассказывал истории из своего славного прошлого… Одного этого Киру было достаточно, чтобы окончательно увериться: он все делает правильно.
Эти небольшие каникулы помогли примириться и с неизвестностью, и с возможными трудностями… Да и просто отдохнуть вдали от шума города. Он бродил по знакомым с детства улочкам, раскланивался с соседями, с удовольствием отмечая, как уважительно на него теперь смотрели.
Однажды, повинуясь какому-то внезапному порыву, он зашел в воскресную школу. Тут всё было как прежде – голографические наглядные пособия, мерцающие надписи на стенах: «Учиться, учиться и учиться», «Математика – царица всех наук», «Ученье – свет!». Кир улыбнулся. Он любил обычную, ежедневную школу, но с нетерпением ждал воскресений, чтобы прийти сюда. И сейчас, оказавшись в знакомых стенах, вспоминал себя прежнего – долговязого, неуклюжего. С каким восторгом слушал он лекции о великих открытиях и грандиозных задачах будущего, как замирало сердце, когда представлял, какую роль он сам сыграет в этом будущем…
– Кирсен! Рад тебя видеть! – Из задумчивости его вывел голос пастора.
– Здравствуйте! Вот решил зайти… – он крепко пожал протянутую руку.