Зона сдвига (СИ)

Я взял бинокль и повернулся в ту сторону куда он показывал. Среди невысоких кустарников медленно передвигалось странное существо. Ничего похожего я не видел ни в реальной жизни, ни в фантастических фильмах. Оно было четвероногим. Точнее, имело четыре конечности, но передвигалось иногда на двух, а иногда на четырех. Почти черного цвета… и как будто одетое в тёмный плащ. Присмотревшись я понял — эффект плаща создавали кожные складки — почти крылья, свисающие с верхних конечностей до самого низа спины. Помесь насекомого с кем-то отдаленно человекообразным. Почти сразу заметил одну странность — почва под его задними конечностями, когда он вставал с четырех лап (лап?) на две, так вот, почва в этот момент под ним как будто проседала. Казалось — существо в этот момент становилось тяжелее в сотни раз.
Я мысленно измерил расстояние от твари до леса где сидели сборщики. Получалось — около мили. Может чуть меньше.
Недоуменно посмотрел на Танго:
— Он же далеко, нет?
Тот отложил экран навигатора в сторону:
— Именно немыслимая скорость передвижения и атаки сделала дроман хозяевами этого мира. За то время пока ты просто поднимешь руку он успеет тебя разделать и освежевать. Мы для них черепахи, медленные и неповоротливые. Ни одного шанса. Конкуренцию им могут составить только адзири. Только адзири, вставшая на пути дроман, заставит его отступить. А для человека они оба — мгновенная смерть без шансов выжить. Эту милю между нами эта тварь преодолеет за несколько секунд. Видел как земля проседает под ним? Он отталкивается задними лапами с такой силой, что после прыжка становится почти невидимым, а кожные складки на спине позволяют ему некоторое время почти бесшумно планировать. Прыжок на десяток метров занимает доли секунды. Их вообще нельзя подпускать близко — мы, люди, с нашей медленной реакцией не успеваем даже среагировать на его прыжок и последующую атаку.
После этих слов я бессознательно вжался в скалу.
— Поэтому, если бы мы сейчас попытались спасти ребят — и им и нам пришел бы конец. Нужно ждать. У дроман плохое обоняние и слух не лучше чем у людей. Как и у людей основное чувство у них это зрение, и значит в такой ситуации есть возможность просто отсидеться. Если бы не одно "но". Чем больше мы будем выжидать, тем выше шанс, что где — то рядом появятся адзири. И тогда все закончится плохо. Адзири почти ничего не видят, они почти слепы, и глаза у них, как я понимаю, несут какую-то вспомогательную функцию, но вот чувства…, — Танго покачал головой. — Они чувствуют весь окружающий мир каким-то непостижимым образом. Вот эта винтовка позволяет точно прицелиться и дать плазменный выстрел во врага даже если до него будет несколько миль. Но убить адзири невозможно. Как бы далеко она от тебя сейчас не находилась, как только ты возьмешь её в прицел она сразу чувствует это, в ту же секунду уйдет из зоны возможного выстрела. Никогда не слышал об убитой человеком адзири. Зато людей на их счету — мыслимое число. Мы для ни обычная добыча. Еда. Возможно даже вкусная.
— Как тебе ощущать себя чьей-то едой? — он ухмыльнулся.
Навигатор издал легкую вибрацию. Танго бросил на экран взгляд и присвистнул. Потом взял у меня из рук бинокль и некоторое время всматривался в вверх:
— Вспомни демона ни к месту — он и появится. Вот и адзири. Сейчас она не опасна. Она на верхней части плато, над нами. Ни к нам, ни к ребятам она, надеюсь, не спустится — по вертикальным скалам адзири пока не научились спускаться. Но плохо то, что она голодна. Посмотри на морду — видишь кровь? Это кровавая слюна. Заливает камни под ней, — он протянул мне бинокль и показал пальцем на огромный силуэт над нами.
Я повернулся в ту сторону, в которую он показывал. Автоматические линзы услужливо увеличили картинку. От того, что я там увидел озноб пробежал по коже. На самом краю скалы, в всего в десятке метров над нами, стояла огромная белоснежная, с пустыми, без зрачков, молочного цвета глазными яблоками и сочащейся из полуоткрытой пасти кровавой слюной, жуткая кошка. Ну, то есть, это существо очень напоминало кошку. Правда по размерам она была раза в два крупнее пантеры. Красная слюна некрасиво стекала по её короткой шерсти, а глаза были устремлены вниз, на медленно двигающегося под нами дроман.
 
Будто почувствовав мой взгляд, она медленно повернула морду в нашу сторону. Я не выдержал, и дернув Танго за рукав, зашептал:
— Она видит нас.
— Конечно видит, — он забрал у меня бинокль. И можешь быть уверен, мы с тобой живы только потому, что до нас двадцать футов отвесной стены.
Дроман казалось тоже её увидел. Он остановился, встал на ноги и стал всматриваться.
— Хорошо бы если она его сейчас спугнула, — Танго почесался. — У дроман интеллект нашего уровня, а адзири — зверь. Хоть и очень умный зверь. Он, я думаю, понимает, что адзири не сможет спуститься к нему вниз в долину. Иначе бы уже ретировался — все-таки большинство схваток между дроман и адзири заканчиваются не в пользу этих мерзких ублюдков.
Он вдруг повернулся ко мне:
— Или они оба мерзкие? У меня уже взгляд замылился.
Дальше произошло то, что потом я долго вспоминал с содроганием.
Адзири большими грациозными прыжками пробежала по краю, потом остановилась глядя вниз… и стала медленно спускаться. В этом месте, на почти отвесной скале, как оказалось много уступов, по которым она и скользила легкими точными движениями. Спускалась она неторопливо, выверяя каждый шаг, очевидно понимая, что падение с такой высоты рядом с врагом может закончится плохо.
Дроман не шевелясь наблюдал за нею, а потом, когда до земли осталось менее половины расстояния, вдруг, огромными прыжками стал удаляться в ту сторону откуда пришел.
— Проклятье — выругался Танго. — Я же говорил — она слишком голодна. А это значит жди беды. Он вскинул винтовку и стал торопливо стрелять в кошку. То же самое, судя по негромким хлопкам с разных сторон сделали и остальные. Один из выстрелов, казалось, достиг цели — адзири дернулась, но продолжила спуск, ускоряясь с каждым шагом. И шансов попасть в нее уже было совсем мало. Коснувшись земли, она в пару прыжков скрылась в зарослях. Выстрелы стихли как будто по команде. Танго зло сплюнул и встал:
— Собираемся, можно уходить.
Я не понимая смотрел на него.
— Возвращаемся домой. Некого там уже спасать. Они мертвы уже.
Взлетали в молчании. Мы поднялись уже высоко, когда я увидел ту самую адзири, медленно выходящую из зарослей. И,кажется, кровавая слюна голода уже не сочилась по её белоснежной шкуре.
  
Глава 3
 
Я вот уже полчаса сидел и молча пил пиво. АТанго…Танго сидел напротив. Сидел напротив и разглядывал меня, будто диковинного зверя. А может пытался понять о чём я сейчас думаю.
— Неплохо у тебя здесь, — сказал он. Скорее всего только для того чтобы прервать затянувшееся молчание, — Впрочем, как и у всех. Без сюрпризов.
— Бред какой-то — пробормотал я.
— Что бред?
Он привстал и подвинул свой стул ко мне ближе.
— У вас же куча технологий, разве нельзя что-то придумать для того, чтобы не терять людей?
— Ну, во первых не у «нас», а у «нас» — он показал пальцем на меня и себя. — Ты теперь тоже, вроде как, не посторонний. А во-вторых — придумай. Вот возьми и придумай. Мы вот думали — думали, и не смогли.
Он вдруг встал и направился к моему холодильнику, извлёк оттуда небольшой пакет с содержимым которого я еще не успел ознакомиться, развернул его, отломал кусочек чего-то зеленоватого и засунул в рот.
Вернулся на стул, неторопливо прожевал и продолжил:
 
И, кстати, технологии у нас не развиваются. Всё было придумано тогда, когда времена для человечества были лучше. Тут не до придумывания — сохранить бы то, что уже умеем.
— Почему не развиваются?
— Потому что мы уже больше тысячи лет живем в заднице, вот почему, — резко ответил Танго. — Несколько прорубленных тоннелей в земле, в которых живет двадцать тысяч активных и почти сорок тысяч вечно спящих представителей человечества — это всё что мы имеем. Мы с трудом справляемся с задачей прокормить всю эту толпу в условиях, когда все радуются каждому плоду выращенному в наших подземных теплицах или принесенному с поверхности. И каждый из проснувшихся, в первый момент говорит — "о, почему у вас так все плохо устроено, надо что-то менять". А потом проходит несколько недель, месяцев, и все затихают. Привыкают, смиряются. А может понимают, что этот порядок вещей уже не поменять. Никому и никогда.