Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ)

Выдав служителю Фемиды синенькую, Кунцевич начал разбирать переписку. Через полчаса он быстро оделся и помчался к градоначальнику.
– Ваше превосходительство! Позвольте отправить его высокопревосходительству действительному тайному советнику Зиновьеву еще одну телеграмму?
– Господи, Кунцевич! Какую такую телеграмму? Вы что, хотите из его высокопревосходительства сыщика сделать? Хотите, чтобы он вместо вас жуликов ловил?
– Никак нет-с. Я бы его высокопревосходительство и вовсе не беспокоил бы, но Гордон, знаете ли. У него такие связи в столице! Потом будет кричать, что мы с вами не все сделали, что могли, чтобы его бриллианты отыскать. – Кунцевич сделал ударение на словах «мы с вами».
– Дожили! Жиды генералами командуют! – закричал градоначальник. Потом, немного успокоившись, спросил: – Чем вызвана необходимость послать телеграмму?
– Сегодня мне принесли перевод переписки Карабасси. Там есть одно любопытное письмецо из Константинополя. Пишет Карабасси адвокат по фамилии Ставридис. Он сообщает, что принял на себя защиту некоего известного Карабасси человека, арестованного по обвинению в контрабанде. И просит денег на уплату штрафа, на гонорар и «на улаживание различных формальностей». Это письмо датировано четырнадцатым июля. Следующей в пачке изъятых у Карабасси бумаг идет квитанция от пятнадцатого июля на перевод из Одесского в Константинопольское отделение Лионского кредита восемь тысяч франков на имя Ставридиса. Перевод сделан Карабасси. Вот я и хотел узнать, не арестовывался ли турецкой полицией, таможней или пограничной стражей господин Фекас. А если арестовывался, то за какую такую контрабанду?
* * *
Три следующих дня Кунцевич провел, допрашивая задержанных. Однако ничего нового узнать не удалось. Греки свои показания не меняли и по-прежнему участие в краже отрицали, Головко также ничего нового не говорила. Из бесед с ней Кунцевич понял, что дамочка не так проста, как кажется. Признательные показания она давала, только будучи припертой к стенке, но всех секретов рассказывать не спешила. Перельман после недельного молчания начал возмущаться незаконным задержанием и написал жалобы прокурору, градоначальнику и даже на высочайшее имя. Видимо, сработала тюремная почта и Симка узнал, что против него ничего серьезного нет.
Немного поколебавшись, Кунцевич все-таки освободил Урицкого и Львовского, взяв с них подписки о неотлучке с места жительства. Ювелир тут же накатал на столичного сыщика жалобу, которую, впрочем, градоначальник оставил без последствий.
Задержанные греки числились за сыскной и поэтому сидели в арестантских помещениях при полиции. Сразу же после водворения их в камеры Кунцевич настоятельно попросил смотрителя арестантских никого к задержанным не пускать и сообщать ему о всех пытавшихся их посетить. Смотритель замялся.
– Поймите меня правильно, ваше высокоблагородие… Когда я на службе буду – муха без моего разрешения к грекам не пролетит! А вот когда домой уйду… Сами знаете, какое городовые жалованье получают. Они при арестантских от участков в очередь дежурят, люди постоянно меняются. А кто из них без греха? Сунут ему рубль-целковый или зелененькую, он и растает. Пустить-то, конечно, не пустит, все-таки к арестантским человека надо через все управление полиции провести, а вот передать чего, так обязательно передаст. Не услежу.
– Хорошо-с. Тогда сделаем по-другому. Объявите своим городовым следующее: пусть берут мзду безбоязненно, пусть передают, что попросят, только после этого – вам докладывают. При этом письма, если таковые будут, пусть читают и содержимое запоминают, а лучше переписывают. Сделаете?
– Все усилия приложу.
– Ну вот и хорошо.
* * *
«Одесса» вошла в порт 29 июля в 7 часов вечера. Кунцевич наблюдал за ее прибытием в бинокль, сидя на лавочке на Приморском бульваре. Увидев пароход, он поднялся и не спеша пошел к фуникулеру.
Донской с городовым и тюремной каретой были уже на пирсе.
Янко сошла с парохода, гордо подняв голову. Расписавшись в бумагах сопровождавшего ее турецкого каваса, который ни слова не понимал по-русски, и, велев Донскому везти арестованную в тюрьму, Кунцевич пошел к капитану. Тот, сославшись на занятость и тысячу раз извинившись, передал сыщика в руки своего старшего помощника. Последний явился с объемным сверт-ком из рогожи.
 
– Пятенко Владимир Константинович, – представился помощник.
– Очень приятно. Кунцевич Мечислав Николаевич, чиновник для поручений столичной сыскной полиции. Ну как дамочка вела себя, хлопот не доставила?
– Только в самом начале. Поскольку от нашего посольства барышню никто не сопровождал, я за ней приглядывать поручил одному матросу, на турецкого каваса надежды-то мало. И вот, когда мы уже отходить собирались, подходит ко мне этот матрос и докладывает: «Только что, – говорит, – купила арестантка у какого-то грека целую корзину винограда». А надо вам сказать, что в стамбульском порту греки эти на яликах всегда около пароходов вертятся, дрянь всякую продают втридорога. Матросик мой взялся корзину до каюты доставить. Только уж больно большой она ему показалась, больно много там винограда было, не съесть его барыне за всю дорогу. Удивился он, пригляделся и увидел, что под виноградом что-то спрятано. Он виду не подал, корзину в каюту отнес и сразу мне доложил, а я – капитану. Тот велел корзину досмотреть. Как тут мадам возмущаться начала! Куда только жаловаться не грозилась. Но мы все равно корзину досмотрели и вот что там нашли, извольте посмотреть. – Помощник капитана развернул сверток. Там оказался полный набор мужской одежды: пиджак, брюки, жилет, манишка, туфли и даже фуражка.
– Мы после Константинополя в Константу заходили, так она, видимо, хотела переодеться и сбежать в толпе с пассажирами. Как мы это увидели, так от греха подальше заперли мадам в каюте и не выпускали до самой Одессы, авось путь недалекий.
Допрос Янко Кунцевич решил отложить до утра – пусть посидит в камере, ночь в тюрьме иногда очень хорошо память освежает.
В гостинице его ждал запечатанный конверт с телеграммой из Турции и сопроводительной запиской градоначальника.
Коллежский асессор развернул бланк и прочитал:
«
Его превосходительству одесскому генерал-губернатору и градоначальнику города Одессы Генерального штаба генерал-майору Толмачеву тчк Ваше превосходительство зпт на вашу телеграмму от 25 сего июля сообщаю зпт что турецкой полицией 11 сего июля был задержан греческий подданный Николай Фекас зпт за контрабанду ювелирных изделий на сумму 32000 франков тчк 17 июля адвокатом Фекаса был уплачен штраф и таможенный сбор за провоз указанных ценностей зпт после чего Фекас был отпущен на свободу зпт а все изъятое ему было возвращено тчк настоящее местонахождения Фекаса нам не известно тчк пользуясь случаем выражаю вам свое глубочайшее почтение и преданность тчк третий драгоман миссии его императорского величества в Турции Столица
».
Закончив чтение, Кунцевич телефонировал в контору Добрфлота и узнал, что ближайший пароход в Константинополь – «Цесаревич Георгий» отбывает завтра в 10 часов утра.
– Будьте любезны, – обратился коллежский асессор к портье, – приобретите мне два билета, один в первый класс, другой во второй. Я завтра съезжаю, прошу вас к восьми часам подготовить счет. Если ко мне кто придет, скажите, что я в полицейском управлении. Да, и пошлите кого-нибудь вот по этому адресу. Там проживает некто Соломон Равикович, попросите его прибыть сегодня ко мне, часам эдак к одиннадцати. И еще одна просьба у меня будет к вам лично… впрочем, здесь не-удобно. Вы в котором часу сменяетесь?
 
– В десять вечера.
– Тогда после десяти прошу покорнейше ко мне заглянуть.
Черкасова он застал изучающим бумаги. Вид у начальника одесской сыскной был усталый, кончики усов висели, под глазами синели круги.
– Добрый вечер, Андрей Яковлевич.