Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ)
– Это каким же образом?
– Я беспокойство ваше готов компенсировать. Например – двадцатью червонцами.
– Ого! Да ты богач! Только это тебе не твоя буржуазная Эстония, это Страна Советов, здесь не продаются и не покупаются! Снимай мешок!
– Сто червонцев, ребята!
– Снимай, я сказал!
– Двести! – крикнул Сашка.
Пограничник внезапно ударил его кулаком в челюсть, Сашка упал и потерял сознание. Помкомвзвода стащил с Наумова мешок, быстро развязал его и высыпал содержимое прямо на траву. Он брезгливо ощупал нижнее белье, сунул к себе в карман серебряный портсигар, кинул одному из пограничников кожаный чехол с бритвой. Потом принялся обыскивать Наумова. Деньги были зашиты в широкий кожаный пояс, и пограничник нащупал их почти сразу. Он достал из-за голенища сапога нож, разрезал пояс, вытащил его из-под Сашки, вспорол и присвистнул:
– Вот повезло, так повезло!
– Погодь, Сева, может быть, это Опасного человек? – засомневался один из красноармейцев – рябой детина двухметрового роста.
– Нет, не похож он на контрабандиста, да и Опасный нам бы про него сказал. Это обыкновенный перебежчик.
– Что делать с ним будем?
– Денег слишком много, он обязательно про них запоет. Надо его кончать… Поднимите-ка его, ребята, да прислоните вон к той сосенке.
– Зачем мне напрягаться, тушу его волочить, давай я его лежачего штыком приколю! – сказал рябой.
– Дурак ты, Соловей! В прошлом году, когда ты еще мамкины пирожки на гражданке лопал, один старшина тоже поленился и пристрелил одного, когда тот лежал. Так следователь с доктором это мигом определили и поехал старшина не домой, а по этапу. Подымай, я сказал!
Пограничники взяли Сашку под мышки, протащили пару метров и прислонили к сосне. Тот начал приходить в себя, застонал и открыл глаза.
Помкомвзвода не спеша поднял револьвер, прицелился и всадил Наумову пулю точно в сердце.
Часть вторая
СССР, лето 1925 года
Глава 1
В половине одиннадцатого Кунцевич поднялся из-за стола и стал прощаться.
– Оставайтесь у нас, Мечислав Николаевич! – упрашивала Настя. – Авось место есть – я вам в Ванькиной комнате постелю, а сын с нами поспит.
– Ну зачем же я буду вас стеснять? Я снял хороший номер в «Петербурге», что же, он будет пустым стоять, а вы с большим мальчишкой в одной кровати спать? Я к вам завтра наведаюсь.
– Тогда я вас провожу! – не терпящим возражений тоном сказал Тараканов.
– А вот от провожатого не откажусь, – согласился Кунцевич. – Я город совершенно не знаю, боюсь заплутать.
У гостиницы Мечислав Николаевич спросил:
– А не выпить ли нам еще по рюмашке? Я угощаю.
– Вы знаете, я пьян совершенно, но компанию вам составлю с удовольствием!
– Тогда – прошу!
Они зашли в ресторан, заказали сороковку очищенной и холодец с хреном.
– Эх, давненько я ее, голубушку, не пивал, – смакуя первую рюмку, заявил Кунцевич, – все коньяк да коньяк. Отвык-с, и кажется она мне теперь, красавица, вкусной необыкновенно! Да и студень весьма недурен-с, почти как в «Палкине». Впрочем, чему я удивляюсь – мы же в «Петербурге»!
Выпили по второй, и Тараканов спросил:
– Чего предложить хотите?
Кунцевич съел кусок холодца, промокнул губы салфеткой и только после этого ответил:
– Предложить я вам хочу следующее: съездить на родину, забрать там кое-что и вернуться домой. За это платят тысячу.
– Франков? – икнул Осип Григорьевич.
– Фунтов стерлингов. Да вы, батенька, совсем никакой! Давайте по последней, потом я найму вам извозчика, езжайте домой, завтра поговорим на свежую голову. Жду вас у себя в двенадцать. И приходите без Анастасии Александровны, пожалуйста, разговор у нас будет приватным.
С реки тянуло прохладой, и Кунцевич застегнул пальто на все пуговицы:
– Как-то неуютно здесь. Холодно, берег над головой нависает, замок этот мрачный. Зачем вы меня сюда привели?
– Сами же сказали – веди в самое безлюдное место, я и привел. В эту пору места безлюднее, чем набережная, в городе не найти. Да и спрятаться здесь, чтобы подслушать, негде. Все, как вы просили, – ответил Тараканов.
– Однако давайте развернемся и пойдем в другую сторону, не хочу я на эти замки смотреть, они мне о бренности бытия напоминают.
Бывшие сыщики развернулись и пошли в противоположную от моста сторону. Осип Григорьевич закурил.
– Итак, – начал Кунцевич, – ко мне обратился один очень богатый человек. Он, как и мы с вами, бежал с родины, и кое-что там оставил. Кое-что весьма ему дорогое. Теперь эти вещи ему сильно понадобились, и он готов заплатить хорошие деньги тем, кто доставит их в Париж. Вот существо дела, которое я предлагаю вам. Если согласитесь, то после исполнения задания вас ждет одна тысяча английских фунтов наличными. Перед поездкой получите триста червонцев командировочных. Можете использовать их без всякого отчета.
– Ого! Да, заманчиво.
– Кроме этого, все время вашего отсутствия ваша семья будет получать по двадцать пять тысяч марок в месяц.
– А если я вовсе не вернусь?
– Семью будут субсидировать полгода, потом Анастасия Александровна получит триста фунтов и выплаты прекратятся.
– А что за вещь и где она лежит?
– Я расскажу вам детали операции только после того, как вы примете решение.
– Ну не могу же я согласиться, не зная важных деталей! Может быть, вы мне хотите поручить изъять сокровища где-нибудь в Кремле!
– Я же вам сказал: вещи, которые вам надобно привести, – личная собственность моего доверителя. И хранятся они в его бывшем доме.
– Так их небось уже нашли и экспроприировали!
– Такой вариант не исключен, но мой доверитель надеется, что этого не произошло. Его вещи имеют такую высокую цену, что об их находке писали бы все советские газеты. Во всяком случае, губернские точно бы написали. Но никакой информации в газетах нет и не было, он внимательно следит за этим. Ну что, вы согласны?
Тараканов остановился и посмотрел Кунцевичу в глаза:
– Мечислав Николаевич, скажите, а зачем вы проделали такой длинный путь? Что, в Париже не нашлось желающих?
– Их там полно, стоит только свистнуть. – Кунцевич нимало не смутился. – Но я выбрал именно вас по нескольким причинам. Первая и главная – я полностью в вас уверен: если добудете ценности, никуда с ними не сбежите. Вторая – вы долго жили в Туле, а место, где хранятся ценности, неподалеку от этого города. Ну а третья – я знаю вас как исключительно везучего человека.
– Я везучий? – Тараканов расхохотался. – Да мне через неделю есть будет нечего.
– Вот видите! Как только у вас образовались материальные затруднения, так сразу появился я. Я же говорю – вы везунчик.
Тараканов подошел к жене сзади, обнял ее за плечи и поцеловал в шею. Она сжалась от удовольствия, развернулась и поцеловала его в ответ.
– Настя, мне надо уехать.
– Куда? – округлила она глаза.
– В Париж, с Мечиславом Николаевичем.
– Зачем?
– Он предложил мне весьма доходное место. Жалованье – тысяча двести франков в месяц, на всем готовом, а по окончании – очень, очень большая премия.
– И надолго?
– Максимум на полгода.
– Мне что же, из гимназии увольняться? Меня же на полгода никто не отпустит.
– Зачем тебе увольняться? Оставайся дома.
– Вот те раз! Ты в Париж на полгода, а мне одной здесь сидеть, киснуть? Нет, я не согласна. Здесь место найдешь, вон я в газете читала – требуется шофер на автобус до Усть-Нарвы, сходи, попросись, тебя должны взять.
– Небось уже взяли кого-нибудь, да и сколько там платят?
– Ничего, как-нибудь проживем.
– Насть, по окончании контракта мне заплатят тысячу английских фунтов.
– Сколько? Это что же за служба такая?
– Так… в канцелярии. – Тараканов отвел глаза.
– Ося! В канцеляриях так сроду не платили! Да и зачем Кунцевичу за тридевять земель ехать за канцеляристом?