Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ)

На прииски он поехал на одном пароходе с бородатым в костюме Агафона Рыжикова, сложив форму стражника в заплечный мешок. Колмаков узнал, что конвои с золотом должны были отправиться сразу несколькими компаниями, поэтому точного места нападения сразу установить не удалось. Оставалось одно – следить за «пиджаком». Однако тот, сойдя с парохода в Зее-Пристани, углубляться в тайгу не спешил, а вместо этого стал шляться по городским кабакам и беседовать с рабочими. Вечером этого же дня «пиджак» направился в почтово-телеграфную контору и отбил срочную депешу в Благовещенск и только после этого стал рядиться с поселенцем-возчиком. Бамбуку удалось подслушать, что сговорились они ехать до расположенного в самых верховьях Зеи прииска Верхне-Амурской золотодобывающей компании. Объект нападения был установлен.
Осип Григорьевич свое инкогнито раскрывать раньше времени не хотел и для того, чтобы узнать текст телеграммы, решил подкупить почтового чиновника. Но телеграфист запросил красненькую, и Тараканову пришлось обратиться к горному исправнику, перед которым, однако, он подробности своей миссии раскрывать не стал. Надворный советник барон фон Адрекас оказался бывшим петербургским помощником пристава, лет двадцать назад сосланным на Зею за какие-то грехи. Он внимательно изучил подпись директора департамента на открытом листе, послал на почту городового и усадил важного гостя пить чай. Узнав, что коллежский секретарь ранее служил в столичной полиции, его высокоблагородие растрогался до слез, а после того, как Осип Григорьевич сообщил, что его вторая половинка тоже имела приставку «фон» к своей девичьей фамилии, а сам он изучает немецкий, господин барон выставил на стол начатый полуштоф казенки. Не успели выпить по второй, как в полицейское управление вернулся посланный на телеграф городовой.
– Разрешите доложить, ваше высокоблагородие, не дають!
– Что-о-о? Как это не дают?
– Их благородие говорят, что какая-то бумага нужна от суда.
– Бумага? Я сейчас дам ему бумагу! Осип Григорьевич, фольген зи мир [54].
Почтово-телеграфная контора располагалась в двух шагах от полицейского управления.
– Константин Спиридонович, ну какая тебе нужна бумага, а? – с порога обратился исправник к телеграфисту. – Дай человеку посмотреть телеграммку, он из самой Москвы приехал.
– А по мне, хоть из Питера! Закон, он для всех един-с, и для амурцев, и для москвичей. А в законе что сказано? Осмотр всякой почтово-телеграфной корреспонденции возможен только на основании постановления окружного суда. Есть у вас такое постановление, милостивый государь? – Во время монолога чиновник стоял, гордо вскинув голову, заложив руку за борт сюртука и отставив одну ногу назад.
– Нет, – пожал плечами Тараканов.
– Ну а на нет, как известно, и суда нет-с. Принесете постановление, выдам, не принесете – извините, не могу-с, не вправе.
– Слушай, Костя, а если Алексей Викентьевич тебе постановление выпишет, устроит оно тебя? – Исправник смотрел на телеграфиста с осуждением.
Тот замялся:
– Хоть Алексей Викентьевич и не член окружного суда, а мировой, но в наших отдаленных местах может быть по статусу приравнен… Так и быть, выпишет мировой постановление, отдам телеграмму.
– Тогда сиди здесь, домой не уходи, мы сейчас тебе все, что просишь, принесем. Осип Григорьевич, фольген за мной!
Камера мирового находилась чуть дальше – саженях в пятидесяти от почты, на берегу Зеи. Несмотря на поздний уже час, судья был в присутствии. Он играл в винт со своим письмоводителем и смотрителем арестного дома. Компания была сильно пьяна. Алексей Викентьевичу везло, и находился он в самом благодушном настроении.
– Здравия желаю! – поздоровался исправник.
– Владимир Константинович! Милости просим, присаживайтесь, четвертым будете. Или вы судиться пришли? – Мировой посмотрел на Тараканова. – Вы чего же натворили, юноша?
– Господа, это вовсе не злоумышленник, а чиновник для особых поручений Департамента полиции господин Тараканов. Прибыл к нам по весьма важному и секретному делу и нуждается в вашем, Алексей Викентьевич, участии.
 
– В моем-с? – удивился мировой, с недоверием оглядывая костюм Осипа Григорьевича.
– Именно. Господину чиновнику необходимо посмотреть одну телеграммку, а зятек ваш артачится, не дает. Говорит, какое-то постановление требуется.
– О! Костя у меня законник, два года на юридическом проучился, судебные уставы лучше меня знает. Только позвольте, я-то здесь при чем?
– Господин почтовый чиновник говорит, что ему будет достаточно вами подписанного постановления, – подал голос Тараканов.
– Но я же не член окружного суда. Хотя… Мне не жалко. Трофим Яковлевич, составьте, голубчик, постановленьице, а? А я подпишу, – обратился мировой к письмоводителю.
– Я бы рад, но не могу. Руки не слушаются. В карты играть могут, а писать – уже нет. Может вы сами?
– Э-э-э-э, у меня даже карты из рук выпадают. Вот что, юноша, составляйте-ка документ вы, а я подпишу.
Тараканов попросил бумагу и чернила и, вспоминая судейские обороты, быстро набросал постановление.
– Просьба у меня к вам будет, господин Мухин, – сказал мировой, подписывая бумагу. – Вы, когда у Кости управитесь, не сочтите за труд, попросите его сюда явиться. И пусть бутылочку прихватит. А лучше две! Да и сами приходите, скоротаем вечерок. – И судья что есть мочи шлепнул по бумаге печатью.
Телеграмма была адресована в главную почтово-телеграфную контору Благовещенска господину Чукашову до востребования и содержала следующий текст: «
Посылку ждите дней через десять на Зее тчк Максимку доставили благополучно тчк Вас встречу тчк
».
Отказавшись от ужина в обществе зейской «аристократии», Осип Григорьевич отправил в Благовещенск свою телеграмму и пошел искать возчика до прииска. Бамбуку он велел оставаться в Зее.
Миновали небольшой таежный поселок, прилепившийся серыми бревенчатыми избами к подножию береговой горы. Вечером караван должен был прибыть в Зею, что означало конец пути и конец опасности. Это и радовало, и огорчало Тараканова. «Неужели мы неправильно угадали? Неужели я зря полмесяца по тайге болтался? И где тогда его искать?» Денег у Осипа Григорьевича оставалось аккурат на билеты до Москвы, да и то в третьем классе. Перевода от тетки он так и не дождался, и в случае неудачи надо было сворачивать розыск и возвращаться домой несолоно хлебавши. «В конце концов, черт с ним, с этим Рохлиным, все одно когда-нибудь попадется или свои пристрелят. А я – домой. На сынка погляжу, Настеньку обниму. Эх, жаль только, что никаких гостинцев им от меня не очистится. А все тетушка, не могла денег прислать! Моих же собственных денег!»
Грустные размышления коллежского секретаря пре-рвал винтовочный залп, грянувший верстах в двух вниз по течению. После залпа послышалось несколько одиночных выстрелов.
– Я же говорил, днем они нападут, – сказал урядник, передергивая затвор берданки и усаживаясь на дно лодки. – Прости, Господи, наши души грешные. Готовсь, ребята!
Тут только Осип Григорьевич сообразил, что так и не научился стрелять из винтовки. Он положил берданку рядом с собой и достал из-за пояса привычный, но практически бесполезный сейчас револьвер.
– После вон того кривуна речка ровно потечет, нас на версту видно станет, перестреляют, как куропаток, – сказал старый стражник в косматой казацкой папахе. – Надо приставать, и по бережку, по бережку.
 
– Верно говоришь, Сеня. Эй, на руле, давай причаливай! – скомандовал урядник и начал махать шедшей сзади лодке.
– Какой сторона? – спросил рулевой-китаец.
– И то правда, – растерялся урядник. – Братцы, откуда залп был?
– Слева! – крикнуло несколько стражников.
– Справа! – раздалось пару голосов.
– Слева они сидят, – сказал Семен. – Справа там луг болотистый, укрыться негде, а слева – горы. Да и островок там посреди речки, его по левой протоке обычно обходят.