Ваше Сиятельство 4т (СИ)
И что теперь? Теперь у неё нет Родерика. А если нет его, то для неё больше нет никого на этом свете. Папа, Елецкий — они не в счёт. Они всё меньше понимают её. Не прекращая всхлипывать, баронесса потянулась к тумбочке, нащупала там свой эйхос. Включила, проверила сообщения. Сквозь слезы, набежавшие на глаза, мир казался каким-то неправильным, искажённым как в кривом зеркале — такие зеркала в одной из сказок делали злые маги, чтобы обманывать людей. Из не отвеченных сообщений было только два, оба от папы. Оба за вчерашний вечер. И ни одного! Ни одного от этого козла, Елецкого! А Родерик… У него не было эйхоса. И неизвестно, есть ли теперь в этом мире сам Родерик.
Она прослушала присланное отцом, не слишком вникая в слова, которые всегда были об одном и том же, нажала пластину, чтобы ответить и произнесла, всхлипывая:
— Папа! Мне очень плохо. Я не знаю, что теперь делать. Умереть хочется, блядь! Папа, блядь! Это пиздец!
Задержала палец на пластине. Шмыгнула носом и подумала, что она не может такое отправить отцу, иначе плохо будет не только ей, но и ему. Удалив сообщение, Талия Евклидовна поплакала ещё немного, потом взяла себя в руки, вытерла слёзы и снова поднесла эйхос ко рту:
— Пап, у меня всё хорошо. Пожалуйста, не сердись на меня, — голос её предательски дрогнул и к горлу подступил ком. — Я знаю, что поступила очень плохо, но так вышло, — она всё же сдержалась, чтобы не заплакать. — Мне хочется пожить немного своей жизнью. Просто жди меня, я обязательно вернусь. И, пожалуйста, не беспокойся и не расстраивайся. Всё хорошо! — последние слова она с трудом выдавила из себя и скорее нажала на копку отправки сообщений. Вышло, наверное, неплохо. Сказанное должно успокоить отца.
Ещё несколько минут она лежала, думая отправить Елецкому сообщение или нет. С одной стороны, ей хотелось просто рассказать ему, как ей сейчас плохо и попросить приехать. А с другой — обматерить этого трахнутого графа за то, что он сделал с её Родериком. Ведь он просто испортил её друга. Как? Каким образом он смог это сделать всего за полчаса общения с ним? Ну, да, конечно, Саша — маг. Самый сильный маг в этом мире, как говорит Родерик. И самый хуёвый из всех!
Встав с постели, баронесса накинула халат, повернулась и взгляд её упал на столик, где стояла недопитая бутылка вина и были навалены кучей деньги.
«Аид дери, всё из-за них! Из-за них я потеряла Родерика!, — болью вспыхнуло в её голове. — Ну неужели мне мало того, что было⁈»
Даже тех небольших денег — пятьдесят пять рублей в неделю, которые ей давал отец, когда она не была наказана, вполне хватало на жизнь. Их хватало даже, чтобы ездить в Ржавку и покупать Лису коктейли. Нет же, теперь ей захотелось больше и больше. Получается… Талия замерла от этой страшной мысли. Получается, что она променяла Родерика на какие-то деньги! Боги, какой позор! Никогда прежде её, госпожу Евстафьеву, не одолевала жадность. Жадность, тем более для друзей — это, наверное, самое постыдное, что существует в этом мире. Талия всегда была щедрой и легко расставалась со своими небольшими сбережениями, если деньги были нужны Лису или подругам. А в этот раз что на неё нашло? Неужели нельзя было принять условие Родерика и жить без воровства в банке. Ведь призрак сказал, что они найдут способ честно зарабатывать. И он прав! Так даже интереснее! Зарабатывать деньги — это отличная игра, и опасность, что можно вообще ничего не заработать, делает жизнь только интереснее. Сейчас ей захотелось собрать все эти купюры, разбросанные на столе и выбросить в окно! Пусть летят себе с огромной высоты, пусть их крутит ветром и уносит подальше!
Собрав деньги, сколько поместилось в руки, баронесса подошла к открытому окну и замерла. В воздухе прямо к ней летел букет красных и желтых тюльпанов, а за ними проступала знакомая, почти родная, полупрозрачная фигура.
— Родерик! — вскричала баронесса, роняя купюры. Большая часть упала на пол, некоторые вылетели в окно. — Родерик, пожалуйста, прости меня! — Талия отступила, впуская призрака в комнату, и когда он влетел, бросилась к нему, пытаясь обнять.
— И ты меня прости! Прости, моя прекрасная Королева Ночи! — серый маг уплотнился как мог, чтобы руки возлюбленной хоть как-то могли чувствовать его.
— Нет, я же! Я — принцесса, Родерик! — она попыталась поцеловать его бесплотные губы.
— Да, я забыл, ты самая прекрасная из всех принцесс. Видишь, что я тебе принёс? — он притянул ей букет. — Ты не представляешь, как мне было трудно их сорвать. Стебли очень крепкие для моих рук. Но старался для тебя изо всех сил и смог!
— А ты знаешь… Если не считать дней рождений, мне никто никогда не дарил цветы! Я люблю тебя, Родерик! — Талия побоялась, что снова заплачет и осторожно взяла цветы.
— А я никогда никому не дарил цветы, если не считать одного дня рождения Софки, — признался он.
И они почти одновременно рассмеялись.
— Ты выронила в окно часть денег, — заметил призрак. — Сейчас полечу, подберу, если ещё не растащили. И куда ты их несла?
— Не надо, Родерик! Несла их выкинуть. Я думала… — баронесса в первый миг не знала, хочет она признаваться ему в этом или нет, но сказала: — Думала, что ты ушёл навсегда. Хотела выкинуть эти дурацкие деньги. Ведь они без тебя совсем ничего не стоят. И вообще они ничего не стоят.
— Правда? — призрак на какой-то миг подумал, что она шутит, но лицо госпожи Евстафьевой казалось серьёзным как никогда.
— Поклянись, что никогда не бросишь меня! — она всё-таки заплакала: как ни старалась, слёзы сами потекли из глаз.
— Клянусь, моя прелесть! Никогда тебя не брошу! Никакой поток меня не сможет забрать! — выпалил он с такой уверенностью, что слёзы из глаз баронессы потекли ручьями.
— А я только что отправила сообщение отцу. Как ты хотел, извинилась перед ним и пообещала, что вернусь домой. Только не знаю, когда на это решусь, — призналась она. — Но теперь точно знаю, что вернусь к нему вместе с тобой.
— Я когда летел к тебе с цветами, хотел сказать кое-что… — Родерик замялся, не зная, как лучше преподнести свою мысль. — В общем, я бы хотел жениться на тебе. Понимаю, ты баронесса… — завидев как открылся её рот, чтобы что-то возразить ему, — он прервал её, подняв палец и продолжил. — Ты баронесса, а я никто. У меня даже нет тела. Но я знаю, как всё исправить.
— Я — принцесса, — поправила его Талия, пытаясь охватить столь неожиданную и очень интересную мысль своего возлюбленного. — Но я согласна выйти за простолюдина. Ты же сам говорил, что всё это условности. Жаль, что у тебя нет тела, но ты же можешь становиться чуть плотнее. И дальше научишься делать это ещё лучше.
— Подожди. У меня есть великолепная идея, — сейчас, говоря о «великолепной идее», Родерик вовсе не передразнивал Талию Евклидовну, как это случалось раньше. — Я знаю способ, как мне обзавестись настоящим телом.
— Как? — Талия с нетерпением ждала его следующих слов.
— Нужно лишь найти человека, который в ближайшее время умрет или только что умер. Я смогу вселиться в его тело, стать им, при этом оставаясь твоим Родериком, только буду выглядеть как тот человек, — пояснил он.
— Ты хочешь кого-то почти убить и занять его тело? — баронесса не могла понять, насколько ей нравится такая мысль. Скорее ей это не нравилось. Талия не хотела, чтобы Родерик убивал человека, а потом жил в этом теле. Всё-таки для неё это было бы совсем чужим телом.
— Ни в коем случае! Пока ты спишь, я могу дежурить по ночам в одном из домов Асклепия, где лежат тяжело больные или люди со смертельными травмами, и как там умрёт подходящий человек — достаточно молодой и привлекательный, я постараюсь занять его тело, — пояснил он, старясь не посвящать Талию во все сложности этой затеи. — Постараюсь выбрать дворянина.
— Ну если красивый и дворянин, то будет хорошо, — после некоторых раздумий согласилась госпожа Евстафьева. — Только не барон! Хотя бы виконт или граф! Но подожди… — Талия нахмурилась. — Если этот человек настолько больной, что умирает, то ты станешь тоже больным и умрёшь в этом теле. Подумал об этом?