Северный ветер (СИ)

Я помылась, переоделась в ночную одежду и легла в постель. Укралась шкурой и зажмурилась. Отец еще не пришел, хотя время уже было позднее. Мама не стала ложиться. Решила дождаться его. Ну и пусть. Я Дамира ждать не собиралась, а даже наоборот. Я хотела побыстрее заснуть, чтобы хоть сегодня его больше не видеть.
Сквозь сон я почувствовала, как кто-то прижался ко мне со спины, обнял за талию и сильнее прижал к себе. Дамир. Я резко распахнула глаза и попыталась дышать ровно, словно я не просыпалась. Но мужчина раскусил меня практически сразу.
- Я знаю, ты не спишь, - прошептал он, опуская свою руку с моей талии мне на бедра. Напряглась. Вот оно. Сейчас он сделает меня своей женой. Не пред законом. Не пред людьми, а для себя. Узаконит права на меня, а я не буду сопротивляться. Пусть мне страшно, пусть мне хочется кричать, плакать и просто выбежать из этой комнаты. Но покорно подставила тело под его руки.
Не заметила, как Дамир резко развернулся, и вот я уже лежу под ним, под его огромным и сильным телом. Страшно? До дрожи. А он смотрел на меня…
И я не могла понять, чем характерен этот странный блеск…
Он был уже обнажен. Дамир состоял из одних мышц, он нависал надо мной, закрывая все собой. Я видела только его. На глаза навернулись слезы, и одна слезинка все-таки скатилась по щеке.
Дамир провел большим пальцем по лицу и стер слезинку. А потом наклонился еще ниже…
Его губы коснулись моих.
Мой первый поцелуй…
Он касался меня нежно, я бы сказала трепетно… И именно этого я не понимала. Ведь такой мужчина, как Дамир, не мог быть таким…
Он целовал меня, кусал за губы, и постепенно поцелуй превратился в агрессивный. Он резко раздвинул мои ноги, и я глухо вскрикнула, попыталась оттолкнуть его, но он одной ладонью схватил мои руки и завел мне их за голову. Мужчина, наконец-то, оторвался от моих губ и стал целовать шею, иногда кусая ее. Я запаниковала… Мне стало страшно… Не о такой близости с мужем рассказывала Ева…
- Дамир… - пыталась достучаться до него, - Дамир, мы еще… мы еще не сыграли свадьбу… Вы еще не мой муж!
Последний слова я выкрикнула, и Дамир поднял голову и посмотрел мне в глаза.
- Глупая Эмма, - прошептал мне на ухо мужчина, - договор уже заключен и скреплен, ты – моя. А свадьба – это всего лишь формальность. Ты – моя.
Он прорычал последние слова и снова накинулся на мое тело. Я не помню, как оказалась обнаженной, но отчетливый треск ткани, я запомню навсегда. Мужчина больно сжимал мою грудь, заставляя каждый раз извиваться под ним, стараясь избежать прикосновений.
Но неожиданно мужчина приподнялся на руках и взглянул в мои глаза. Я чувствовала, как слезы катятся по моим щекам, но не приняла даже попытки вытереть лицо. Мне было страшно.  Очень страшно. Настолько, что я чувствовала, как занемели кончики пальцев на ногах и руках, как что-то давило в груди и мешало нормально дышать. Единственное, о чем я сейчас могла думать, - это чтобы ночь быстрее кончилась.
Дамир коснулся пальцем моей щеки и аккуратно, я бы даже сказала, нежно вытер слезинку.
- Не плачь, девочка, не плачь, - прошептал он тихо, - я не сделаю тебе больно.
И поцеловал… Так же нежно… И руки его теперь ласкали… Грудь неожиданно стала чувствительной, особенно, когда его влажный рот накрыл твердый сосок…
Живот, бедра… Он касался меня везде, и удивительно быстро заставил забыть о боли, которую причинил до этого…
- Боги… - прошептала я, когда незнакомый жар внизу живота вспыхнул с новой силой.
А потом он раздвинул мои ноги еще шире…
Резкий толчок…
Боль…
И его стоны…
Мой болезненный вскрик…
Мне больше не хотелось, чтобы мужчина касался меня. Но он двигался во мне, не останавливаясь, хотя я видела, что он старается сдерживать себя.
Казалось, это длилось вечность…
Он вот мужчина вздрогнул и хрипло застонал…
… Дамир давно уснул, а ко мне сон все никак не приходил. Я чувствовала себя странно. Я стала женщиной, но радости от этого не испытывала. Я ничего не чувствовала. И мужчина, лежащий рядом, был чужим. Не просто незнакомцем, а просто чужим. Не знаю, откуда такие мысли появились в моей голове, но… Хотелось плакать от одной мысли, что всю жизнь я проведу рядом с Дамиром. Хотя внешне мужчина выглядел как настоящий воин, значит, и мужем должен быть таким же. Но тогда почему на душе так тяжко?  Я же мечтала о муже. Мечтала о своей семье. Детях. Счастье. Любви.
 
А что теперь? Неужели всего одна единственная ночь, проведенная с мужем, разрушила все мои ожидания? Да, в самом начале Дамир был груб. Не сдержан. Но он, в конце концов, попытался сделать нашу первую ночь запоминающейся. Ева всегда говорила, что близость с мужем – это долг. Она охотно поделилась о своих ощущениях, о том, что чувствовала, когда вышла замуж. А мама… Она никогда не любила рассказывать об отношениях с отцом. Говорила лишь, что благодарна ему за заботу, за крышу над головой и детей. Папа же любил мою матушку. Больше всех на свете. Больше жизни. Больше нас с Михеем, своих детей. Он не скрывал этого. Папа всегда касался ее, его взгляд был направлен только на нее. Жесткий вождь и воин становился нежным рядом с этой женщиной, моей мамой. А я всегда мечтала о таком же возлюбленном. Я бы подарила ему много детей! Мы бы любили друг друга больше жизни… Но это были мечты, реальность другая…
Перевернулась на бок, спиной к нему… Пока не хотела его видеть, но я привыкну, полюблю…
Я должна.
  
3
 
3 
Расставание с родными прошло тяжело. Даже братец со своей семьей пришел на церемонию бракосочетания. Хотя, это, как ночью сказал Дамир, всего лишь формальность. Мы поклялись другу, произнесли слова, которые до нас произносили тысячу раз наши предки, выпили сладкого сока и съели ломти хлеба.  На этом все.
Мои вещи были собраны, поэтому мы сразу же стали собираться в путь. Сколько ехать – не знала. Не интересовалась. На меня вообще напала какая-то апатия. Ничего не хотелось… Особенно уезжать.
Мама плакала, хотя отец строго на нее взглянул, но ругать не стал. Ева тоже загрустила. Она быстро обняла меня и отошла в сторону, пропуская папу.
- Я люблю тебя, доченька, - прошептал он мне на ушко, - Мы еще увидимся. Обещаю.
Он последний раз сжал меня в объятьях
- Я знаю, - ответила также тихо, - Жаль, что я не увижу, как родится, моя сестренка.
- Я говорил твоей матери и повторю тебе, малышка, - по-доброму улыбнулся папа и обнял меня еще крепче, - это мальчик. Маленький воин.
Я обняла его еще крепче. Так тяжело расставаться с родными! Я долго обнимала маму. Мы обе плакали. Она целовала мое лицо, касалась волос, словно старалась запомнить мой образ. Но наше время кончилось. Пришло время уезжать.
- Эмма, - Дамир потянул меня из объятий матери, - пора.
Мужчина помог мне усесться в седле моей лошади. А потом мужчина ловко запрыгнул на своего коня, и мы отправились в путь.
***
Мне было очень тяжело. Мы уже ехали больше часа, а все никак не могла успокоится. Украдкой вытирала слезы и тихо всхлипывала. Муж же не обращал внимание на меня. Казалось, он даже не замечал мое состояние, или не хотел замечать. Мне было все-таки немного обидно. Ведь ему не должно быть все равно на меня, на мое эмоциональное и физическое состояние. Или Дамир из тех мужчин, которым от жены нужны только дети? Я боялась, что в итоге так и окажется…
Ближе к вечеру Дамир решил сделать перевал. Я жутко устала, поэтому была только рада передышке. Мужчина помог мне слезть с лошади, а потом достал из своих сумок небольшой котелок и немного продуктов.
- Приготовь ужин, - приказал муж, и сам уселся на землю, перед этим постелив тонкое одеяло. Я удивленно посмотрела на Дамира, но все-таки направилась к котелку. Ужин? Хорошо, я постараюсь для него. Но мои трудности начались практически сразу же. Во-первых, котелок оказался довольно-таки тяжелым для меня, а муж, видя все это, не спешил мне помогать. Из продуктов оказалась только одна морковь и две картошки, и этого мало. Ведь наш путь был долог, и тратить все продукты сейчас было бы неразумно. Да и непонятно – почему вообще так мало запасов? Неужели родители не позаботились обо мне напоследок? Я провозилась больше часа. Я имела некоторые навыки в готовке, но сама никогда не готовила. Только помогала. Порезать, помешать, проследить и так далее. И от своей беспомощности и глупости мне хотелось плакать. Но еще больше мне хотелось плакать из-за того, что Дамиру было плевать.