Назия просит обойтись без поминок

– Я здесь не был с девяностых. К тому моменту, как я доехал до Гхани Санс, я забыл, на какой стороне бульвара Сансет стоит твой дом.
– Навещал бы нас почаще, тогда бы не заблудился, – вставила Сабин.
Салим обернулся к дочери, глаза его сверкали восторгом.
– Сабин… – произнес он с сердцем, колотящимся, как в лихорадке. – Это ты? Последний раз я видел тебя еще совсем малышкой. А тебе уже двадцать семь в сентябре, верно?
– Октябре.
– Конечно! – мягко хлопнул он себя по лбу. – Я имел в виду…
– Ничего, – перебила его девушка. – Я и не ждала, что ты помнишь, когда у меня день рождения.
– Не говори так, Сабин. Ты моя дочь, и я люблю тебя. Кроме того, тот год, когда ты родилась, был для меня очень сложным.
– Мне от этого должно стать легче? Хочешь сказать, это все оправдывает? – фыркнула она.
Парвин поднялась с дивана и встала за ее плечом. Правда, непонятно, для чего: чтобы не дать девушке броситься на отца или защитить ее от него.
Ощутив нарастающее напряжение, Наурин попыталась отвлечь гостей от скандала, испугавшись, что вечер будет испорчен.
– Сорайя, неси уже чай! – позвала она, не сводя глаз с помрачневшего лица Салима.
Долли, смущенная и заинтересованная, села прямее и скосилась на Сабин, ее отца и женщину, которая его когда-то любила, нетерпеливо ожидая, что же они сделают дальше. Долли, конечно, слышала о конфликте между Назией и Парвин, жертвами в котором пали многие, но не наблюдала его воочию. Теперь, когда драма разворачивалась прямо у нее на глазах, она не могла устоять перед искушением полюбопытствовать.
Не желая, чтобы небольшой конфликт отцов и детей разросся до источника дурных слухов, Асфанд спешно вытянул из кармана пачку «Данхилл Свитч» и предложил Фариду сигарету.
– Как дела с газетой? Слышал, новые реформы Имрана Хана взяли прессу за горло. На тебя это как-то повлияло?
– О да – теперь за государственную рекламу платят меньше, – ответил Фарид, выпуская серые кольца дыма, которые тут же растворялись в воздухе.
Услышав бодрый голос мужа, Долли обернулась к нему. Разглагольствуя о кризисе СМИ, он перестал хмуриться. Дома Фарид таким разговорчивым никогда не был. Даже когда дети возвращались в Карачи на каникулы и дом наполнялся звонким смехом и шумными беседами, муж всегда находил повод не выходить из своего кабинета и ни с кем не разговаривать. Неужели ему здесь нравится?
Наурин улыбнулась своему мужу, благодарная за попытку чем-то отвлечь внимание Фарида. Глядя прямо на нее, Асфанд кивнул говорившему Фариду, сделал глубокую затяжку и подмигнул жене.
Салим вытащил дочь за локоть из салона и отвел в укромный и скудно обставленный уголок гостиной на первом этаже. Парвин не отставала от Сабин ни на шаг, словно телохранитель. Она явно не хотела, чтобы отец и дочь общались с глазу на глаз.
– Можешь оставить нас наедине, Пино? – сказал Салим, когда заметил, что та все так же стоит за спиной его дочери. – Сабин и мне нужно обсудить недопонимание между нами.
– Прошу прощения, – сказала Парвин, держа свой бокал в левой руке, а правой пьяно приобнимая девушку за плечи. – Я отвечаю за Сабин. И буду защищать ее от людей, которые могут ей навредить.
Едва слова слетели с ее губ, Парвин показалось, что они прозвучали как-то непривычно – будто их говорил кто-то другой. На секунду она испугалась, что в ней просыпается материнский инстинкт. У нее ушла пара секунд, чтобы стряхнуть это новое чувство и напомнить себе, что ей следует защищать только саму себя, и более никого.
– Я ее отец, – возразил Салим, оборачиваясь к дочери. – Сабин, не слушай эту женщину. Она не одобряла наш брак с твоей матерью. А теперь и нас с тобой хочет разлучить.
– Салим, – резко ответила Парвин, – с чего бы мне делать что-то подобное? Я никогда не желала зла ни тебе, ни Назии.
Парвин знала, что это неправда. Если кто и причинял Назии зло – намеренно или случайно, – так это она. Но она не испытывала вины за ложь. Годами ее вранье придавало ей смелости, давая силы выживать под ударами людей, которые приносили ей лишь разочарование. Одержимая Салимом, она выработала иммунитет к жестоким словам, которые люди говорят друг о друге и друг другу.
 
– Сабин, – произнес ее отец, – ты обязана меня выслушать. Пожалуйста, не делай поспешных выводов…
– Хватит на нее давить! – перебила его Парвин. – Она способна сама принимать решения. И она решила, что не желает тебя слушать.
Сабин прошагала обратно в салон, чтобы не продолжать разговор с отцом, который бросил ее без малейших сожалений. Это был ее способ отплатить ему той же монетой: сбежать, когда он больше всего в ней нуждался.
– Наглости тебе не занимать, – сказал Салим Парвин. – Моя дочь имеет право знать правду. Ты настроила ее против обоих родителей. Я все еще не понимаю, зачем ты это делаешь. Знаю только, что это мелочно и подло. Я прослежу, чтобы ты…
– Почему ты выбрал ее, а не меня? – снова перебила его Парвин. Слова ее были пропитаны печалью, копившейся долгие годы.
– О чем ты?! – изумленно воскликнул он. – Кого я выбрал вместо тебя?
– Назию, кого же еще! Почему женился на ней, а не на мне?
– Ты поэтому настроила нашу дочь против нас? – тихо отозвался Салим. – Льешь яд в уши мой дочери, потому что я тысячу лет назад разорвал помолвку?
– Не говори глупостей, – сказала Парвин, отпивая вина и соблазняюще водя пальцем по груди Салима. – Так я пыталась стать ближе к тебе. Хотела завоевать твое расположение.
– Сумасшедшая! – выплюнул тот. – Меня поражает, что ты не понимаешь, почему я выбрал ее, а не тебя. Назия был умна, остроумна и очаровательна. А ты уныла, глупа и тонула в самообмане.
– Раз она была такой идеальной, что ж ты ее бросил?! – взорвалась Парвин.
Он тяжко вздохнул и плюхнулся на стоящую рядом кушетку. Парвин поставила свой бокал на стол из тика. На ее глазах лицо Салима побелело от тревоги.
– У меня не было выбора, – произнес он яростным баритоном. – Партия была…
Салим замолчал, услышав громкий стук, с которым открылась стеклянная дверь гостиной. Выглянув из комнаты, Наурин одарила их озадаченным взглядом.
– Что здесь происходит? – спросила она, подходя ближе.
Салим пробормотал извинения за то, что сцепился с Парвин в салоне. Та промолчала, но Наурин, прекрасно знающая ее натуру интриганки, покосилась на нее.
– Прошу, не забывайте, что вы здесь ради Назии, – она послала Парвин сердитый взгляд. – Она не просто так попросила устроить эту вечеринку. Хватит ругаться и возвращайтесь в салон. Я не хочу, чтобы вы ссорились на глазах Долли и Фарида.
– Почему? – спросила Парвин, забирая свой бокал со стола и делая очередной глоток. – Не то чтобы они не понимали, что происходит. Они были хорошо знакомы с Назией. Сомневаюсь, что они узнают что-то, что их удивит.
– Пино, что с тобой не так?! – возмутилась хозяйка дома, отбирая у гостьи бокал. – Весь вечер хлещешь вино и несешь чепуху. Возвращайся в салон. Сейчас подадут чай.
Возмущенная такой беспардонностью, Парвин фыркнула в сторону Салима и поспешила к стеклянной двери. Но прежде чем пройти через нее, она развернулась и грозно посмотрела на него. И ушла лишь после того, как Наурин со свирепым взглядом и поджатыми губами указала пальцем сначала на нее, а потом на вход в салон.
– Возможно, мне не стоило приходить, – сказал Салим. Он достал из кармана носовой платок и протер им вспотевший лоб.
– Назия хотела, чтобы ты приехал, – отозвалась Наурин, криво улыбнувшись ему, что заставило Салима задуматься: действительно ли она рада видеть зятя спустя столько лет? – Нет причин для беспокойства, – добавила она уже другим тоном. – Просто перестань уже обращать на нее внимание, Салим-бхай. Она тебя постоянно будет провоцировать сегодня. У нее дурное настроение.
– Прости. Но она настроила Сабин против меня. Как я могу молчать?
– Постарайся не отвечать на ее выпады, – ровно произнесла она. – Мы найдем способ расположить к тебе Сабин – вместе. А пока идем выпьем чаю.